Что дорого Кремлю: Сталин или сталинизм?

Уже полгода в России патриарх Кирилл. Политическое значение Московской Патриархии при нём не изменилось. Это влияние определяется не патриархом, а правителем России, осуществляющим коллективную волю номенклатуры.

Уже полгода в России патриарх Кирилл. Политическое значение Московской Патриархии при нём не изменилось. Это влияние определяется не патриархом, а правителем России, осуществляющим коллективную волю номенклатуры. Продолжаются «зачистка» России от инославных и иноверцев, создание «экспортного» варианта московского православия, заманчивого для несведущих иностранцев. Продолжается, несмотря на кризис, активное финансирование верхушки Московской Патриархии из казны. Две самые громкие инициативы патриархии — «работа с молодёжью» и «борьба с пьянством» — воспроизводят пропагандистские кампании советского времени: благие призывы при полном запрете настоящей активности.

Самая бурная, впрочем, третья пропагандистская кампания — против Сталина. Бурные антисталинские речи еп. Илариона Алфеева и о. Петра Мещеринова тоже относятся к числу фикций. Никогда критика покойного тирана не перейдёт в критику тирана действующего. Наоборот: критикуя покойника, приучаем критиковать только покойников. Учим не смелости, а трусости и лукавству. Тут ярко видно различие между ложью и лукавством. Конечно, Сталин людоед — но говорить это, когда страной правит тот же людоедский режим, не ложь, а именно лукавство. Дешёвая смелость, выдающая себя за предельный героизм.

Да, Кремль реставрирует почитание Сталина — но при этом Кремль не собирается возрождать культа Сталина, и за критику Сталина никто (во всяком случае, из казённых людей) не пострадает. Кремлю дорог сталинизм, Сталин для него  — лишь символ, который можно и заменить, который не должен затенять нынешних аватар сталинизма. Тут допускается некоторое «разномыслие», которое укрепляет и украшает режим. Нанайские мальчики, добрый и злые следователи: Путин и Медведев, Климент и Кирилл, Шаргунов и Кураев, Шевкунов и Мещеринов. Все они и на километр не приближаются к той черте, за которой начинается настоящая жизнь, невозможная без риска. Они, правда, реальнее гламурщиков, которые вообще «никакие».

Затрудняюсь сформулировать, чем отличаются наши квази-либералы от отца Александра Меня. Тот тоже не лез на рожон — но всё же призвал к возвращению Солженицына, когда это ещё заключало в себе риск. Он не переступал черты, но он ходил совсем рядом с чертой — эти же имитируют переступание. Не говоря уже о том, что о. Александр использовал всякую возможность не просто для проповеди Евангелия, а ещё и жил насыщенно, интересовался окружающим миром, переливался через край, щедро обрызгивал других, а вроде бы похожие на него православные активисты, либеральные и не слишком, стараются держаться подальше от края стакана. Ну и остаётся какая-то муть на донышке…