Украинская милиция: от Головченко до Луценко

Андрей Василишин был первым министром внутренних дел Украины, назначенным не по решению высших партийных органов, а ходе поиска политического компромисса между коммунистами и демократами (РУХ, УРП, “Демократическая платформа в КПСС”). Его отставка с должности тоже примечательна: он не предложил Леониду Кравчуку поддержки при возможном разгоне парламента. Кравчук пошел на досрочные выборы и проиграл. А Леонид Кучма назначил на место Василишина Владимира  Радченко.

Перестройка — самое наивное явление советской истории. Решили жить иначе, но как именно не знали. Одной из характерных особенностей перестройки стала борьба с привилегиями. Закрывали спецмагазины, отменяли спецпайки. Не обошла эта тенденция и милицию эпохи Андрея Василишина.

Центральному аппарату предписали быть скромными. На практике это вылилось в то, что заменили 90 «Волг» на «Жигули» и пересадили на них весь управленческий состав. «Волги» поначалу будто бы исчезли. Но потом оказалось, что их распродали по амортизационной стоимости. Часть приобрели посторонние лица и МП (?). А большинство автомобилей купили   начальники главных управлений, их знакомые и родственники. По блату, так сказать.

Кстати, министру МВД повезло больше. Компания BMW в рекламных целях подарила два автомобиля: один Леониду Макаровичу Кравчуку (он стоял сначала в гараже Верховного Совета, потом — президентском), вторую — министру МВД. На BMW немного поездил Иван Гладуш, а затем и Андрей Василишин. Но держали ценную иномарку больше для торжественного выезда. В обыденной жизни предпочитали «Волгу».

Милицейское же начальство ездить на «Жигулях» стыдилось, и во двор на них не заезжали. Выходили раньше и шли пешком. Водители загоняли машину самостоятельно. Забавно, но в то же время у генералов и полковников появилась оригинальная мода: в последние годы СССР фуражки они стали шить на заказ с очень большим в диаметре верхом. Считалось, что чем больше «фуражечный блин», тем круче. Весила такая фуражка — около 3 кг. Вылезти в ней из «Жигуленка» и не сдвинуть с головы, особенно для тучного  или маленького роста милицейского начальника, было очень сложно. Поэтому ритуал выглядел так: сначала снималась фуражка, затем высовывалась нога, после этого вылезал «командир», приглаживал голову рукой и надевал фуражку.

Чем была вызвана такая прихоть — непонятно. Может, общей тенденцией моды конца перестройки: пиджаки с большими плечами, футболки, варенки, кроссовки. Ведь как тогда жили? Павловская денежная реформа нанесла стремительный удар по материальному благосостоянию людей. Полки опустели окончательно. Дефицитные продукты начали продавать по паспортам, а затем, наряду с еще советскими деньгами, в Украине начали ходить отрезные «масоловские» купоны.

Кооперативное движение поднимало голову. Налогов не платили. Кредиты брали, изначально не собираясь их отдавать. Прибыли были фантастические. Как и убытки. Главной угрозой богатых людей стал рэкет.

Милиция очень быстро превращалась в «бедную родственницу» общества. С одной стороны ее выставляли против несанкционированных митингов, с другой материальное обеспечение, дисциплина и система управления катастрофически ухудшалась. Но самое ужасное — это полный «депресняк» в настроениях людей. Никто не знал, что будет завтра и где будут они в этом завтра. Работать не хотелось. Лезть под пули — тем более. Было ощущение, что отчизна, которой они служили, как умели, но преимущественно — с полной отдачей, кидает их на тонущем корабле.

Оперативники, у кого подошла выслуга или представилась возможность, начали уходить в первые банки или кооперативное движение. Позднее они станут хозяйственными партнерами милицейского ведомства. Многие из экс-ментов-бизнесменов будут поставлять бывшим коллегам компьютеры, иномарки, горючее, пайки. Они же станут посредниками в переговорах между людьми в погонах и людьми с деньгами. Но это будет позднее, уже при Кравченко.

Фактически создалась классическая ситуация: жизнь в стране шла по-новому, а милиция работала и финансировалась по-старому. Естественно, она не успевала за переменами и проигрывала шаг за шагом свои позиции.

Рэкет усиливался. И противоядием ему стал УБОП. Надо сказать, что Украина — родина УБОПа. Еще в 1986 году 6-й отдел появился в угрозыске УВД Днепропетровской области, по инициативе начальника УВД Анатолия Билыка.  Возглавил отдел Геннадий Васильев, численность сотрудников составляла всего 12 человек. Подавляющее большинство — выходцы из уголовного розыска, и по одному офицеру из службы БХСС и Управления по исполнению наказаний.

Два года новую структуру не хотели признавать на союзном уровне, потом сдались, и в 1988 году создали в МВД СССР. Возглавил  его  львовянин,  генерал-лейтенант  милиции  Евгений Лагода, потом его сменил сотрудник НИИ МВД СССР Александр Гуров.

В 1991 году на базе 6-го отдела уголовного розыска (групповая преступность) отдел по борьбе с организованной преступностью создают и в Украине. Начальником   6-го отдела в то время был  Юрий Борисович Катютин — человек отчаянный.  Он даже спал с оружием. Но Катютин продержался недолго: УБОП вывели в отдельную службу, его убрали с должности. Позднее Юрий Борисович погиб в ДТП в Запорожье. Как отдельную вертикаль УБОП Катютин уже не возглавлял, туда назначили генерал-майора милиции Григория Шелудько.

По официальным данным, в то время у нас было 275 рэкетирских группировок, которые совершили за год 2732 преступлений. По неофициальным —  трупов было втрое больше.

Не удивительно, что все ресурсы (деньги, оружие, машины, горючее, помещения), которые еще были в МВД, передавались в УБОП. Зарплаты там изначально были  выше.

УБОП был изначально чуждым для милиции организмом еще и потому, что работал он по принципам “конторским”, а не милицейским. ПОтому что если милиция работает “от преступления к человеку”, то “контора” — от “человека к преступлению”. Последний принцип создает широкие возможности для того, чтобы не только “доить” еще не совершившего преступления человека, но и для вмешательства в политические процессы.

УБОПовцам сразу дали «год за полтора». Потому в «организованную» уходили самые опытные сотрудники розыска, самые смелые и отчаянные, не доигравшие в казаков-разбойников. Или те «младшие лейтенанты», которые рассчитывали в овеянном романтикой УБОПе сделать быструю и блестящую карьеру.

Их работу уже нельзя было назвать милицейской: бандитский клин вышибали клином. УБОП имел негласное право убивать, бить задержанных, стравливать бандитов между собой, чтобы они ликвидировали друг друга. Закон был отодвинут на второй план.

В начале 90-х такая вседозволенность казалась единственно возможным способом спасения от захлестнувшей постсоветские республики преступности. Еще немного и криминал мог прийти к власти и захватить все. Но впоследствии не все, кто пускал кровь бандитам на заре капитализма, смогли остановиться. Как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься. Банда Игоря Гончарова — была далеко не единственной группой УБОПовцев-убийц. Старые милиционеры, которые не любят и не понимают идеологию УБОПа, говорят, что эти парни сами совершили убийств больше, чем раскрыли.

Однако перерождение УБОПа началось гораздо позже и по причинам, о которых мы расскажем в следующих сериях. А в 1991-ом на ментов-рейнджеров возлагались последние надежды. Вместе с тем создание параллельной криминальной милиции вертикали УБОПа оголило райотделы. Стали набирать молодых и неопытных. Количество жертв среди милиционеров резко возросло: с 1991-1993 гг. при выполнении служебных обязанностей погибло 214 сотрудников. (Хотя, здесь, конечно, сыграла свою роль и общая криминализация общества).

Несмотря на это народ к милиционерам благодарности не испытывал. Одной из составляющих демократической, руховской идеологии была антимилицейская пропаганда. В Верховну Раду впервые избрались люди, много лет отсидевшие в лагерях по политическим мотивам (Вячеслав Чорновил, Левко Лукьяненко, Степан Хмара, Михайло Горынь и другие). Но только единицы из них были осуждены за “антисоветскую агитацию”. Большинство мотало срок за «изнасилование» или другие якобы уголовные преступления. Причем, в организации «подстав» против них участвовала и советская милиция. Неудивительно, что они считали ее частью системы, которую нужно сломать и уничтожить.

Логично так же, что и самый громкий силовой скандал того времени — это конфликт депутата Стапана Хмары с полковником милиции Вадимом  Григорьевым. Обвиненный в организации избиения  милиционера и лишенный коммунистическим большинством депутатской неприкосновенности,  Хмара  11 ноября 1990 года был арестован и помещен с Лукьяновское СИЗО, но затем до вынесения приговора освобожден из-под стражи.

18 июля 1991 года он отказался идти в суд и заперся у себя в 311 номере киевской гостиницы “Украина” вместе с соратниками и журналистами (27 человек в двухместном номере). Входную дверь изнутри подпирала снятая с петель дверь ванной комнаты. Непосредственно у дверей находилось шестеро плечистых парней, а в коридоре на полу сидела “внешняя охрана”: дюжина бабушек-самостийниц. Гостиницу штурмовало милицейское спецподразделение  ОМОН.

Штурм начался в 20.30. Пустив в номер слезоточивую “черемуху”, человек 15 омоновцев, экипированных касками, бронежилетами и резиновыми палками, топором срубили замок и петли, проникли внутрь и на руках вынесли безмолвного Хмару. Поплутав по гостиничным коридорам, омоновцы внесли подсудимого в машину и доставили в КПЗ.

Тем временем на бульваре Шевченко перед гостиницей несколько сот “хмаровцев”, вооружившись трезубцами, палками, камнями и бутылками, атаковали милицейский кордон. Было госпитализировано десять милиционеров и четверо ”хмаровцев”.

Продолжение следует

Сергей Никонов