Коммунистического реванша не будет. Уроки октября по новому стилю

Худшее, что было в КПСС, — это не бюрократический аппарат. Это не неумение трезво анализировать ситуацию. Это не косность и даже не сталинские репрессии. Худшее, что было в КПСС, — это ее идеология. Наследником идеологии КПСС на сего

Зюганов — не Ленин, а «Единая Россия» — не Временное правительство. Мифы о том, что коммунизм и революции — это романтика и ведут к прогрессу, слишком живучи. Накануне 7 ноября представители клубов «Единой России» поделились с «Известиями» размышлениями о более не великом октябре.

Коммунистического реванша не будет

Андрей Исаев, первый заместитель секретаря президиума Генерального совета партии «Единая Россия», Центр социально-консервативной политики

Во время последнего парламентского кризиса, когда депутаты оппозиционных фракций покинули зал заседаний и были многочисленные рассуждения о демократичности и недемократичности избирательной системы в России, состоялась дискуссия в передаче «Судите сами». Там Геннадий Андреевич Зюганов бросил нам в лицо обвинение, которым восхитились все либеральные блогеры. Он сказал: вы взяли худшее, что есть в КПСС.

Он лгал, как всегда лгут коммунисты. Худшее, что было в КПСС, — это не бюрократический аппарат. Это не неумение трезво анализировать ситуацию. Это не косность и даже не сталинские репрессии. Худшее, что было в КПСС, — это ее идеология. Наследником идеологии КПСС на сегодняшний день является только одна партия, которая официально об этом заявляет. Это Коммунистическая партия Российской Федерации.

Сегодня, в канун 7 ноября, мы вспоминаем события 1917 года. Что происходило тогда в России? 3 апреля в воюющую страну въехал вагон, в котором находился человек, открыто призывавший к поражению собственной страны в войне. Этого человека бережно вез неприятель — немец. И удивительным образом Временное правительство, забыв о здравомыслии, пропустило его. Многие надеялись, что с момента свержения царя этот человек изменил свои позиции. Но стоило ему подняться на броневик и произнести с характерной картавинкой свою речь, стало понятно: позиции свои он не изменил.

Он по-прежнему требовал поражения собственной страны. Он по-прежнему был за разжигание анархии, по-прежнему — за то, чтобы обрушить только что, месяц назад, созданное и очень робкое Временное правительство, которое пыталось восстановить в воюющей стране хотя бы какой-то порядок. Этим человеком был Владимир Ленин.

В этот период только что родившаяся российская демократия напоминала плохо воспитанного подростка. Она ненавидела своих родителей, она свято верила в свои принципы, она была крайне наивна и крайне романтична. Какой трезвомыслящий политик сейчас скажет, что хороши были солдатские комитеты, созданные в частях действующей армии, — комитеты, которые имели право отменять приказы офицеров и начальников? Кто сейчас скажет, что в воюющей стране, даже на фронте, можно отменить смертную казнь? Кто сейчас скажет, что в воюющей полуразграбленной стране можно провести широчайшую амнистию, выпустив на улицы уголовников, террористов, участников экспроприации? Тем не менее все это было сделано. И на крайнем фланге этой демократии находились большевики. Они были крайними, но крайними на тот момент, даже не с точки зрения социалистических воззваний, а с точки зрения крайней эксплуатации демократии. Ленин называл Россию самой свободной страной и призывал свергнуть власть, которая создала эту свободу.

Ленин требовал свобод, поддерживал все эти солдатские комитеты, он требовал земли крестьянам, передачи управления фабриками рабочим. Все эти требования немедленно закончились, как только Ленин взял власть. Где были солдатские комитеты, когда было введено единоначалие и расстреливали каждого десятого из частей, отказавшихся выполнять приказ? Где была производственная демократия, когда трудящихся преобразовали в трудовые армии? Где была «земля крестьянам», когда земля была объявлена государственной собственностью и крестьян через 10 лет насильственно согнали в колхоз? В этом суть идеологии большевизма. Это идеология использования низменных интересов людей для прихода к власти. Ничего другого эта идеология в себе не содержит. Вы можете просто завидовать своему соседу, потому что он живет богаче, тогда вы испытываете комплекс неполноценности за свое чувство зависти, осужденное всеми мировыми религиями. Но если вы не завидуете, а испытываете классовую ненависть к эксплуататору-кровососу, тогда вы чувствуете себя «благородным» человеком. Мерзкая страстишка превращается в благородное политическое стремление. Вам просто не хочется выполнять приказы руководителей, вам лень работать, но вы говорите, что на самом деле вы просто против эксплуатации и за производственную демократию. Собственно говоря, эту схему повторяли многократно. Еще Гёте писал:

Ни слова о веках борьбы!

Противны мне тираны и рабы.

Чуть жизнь переиначат по-другому,

Как снова начинают спор знакомый!

И никому не видно, что людей

Морочит тайно демон Асмодей.

Большевики повторили именно эту схему. В этом их идеология — рассуждение о рае земном являлось только приманкой для того, чтобы группа до предела циничных людей захватила власть.

В апреле 1917 года приход к власти Ленина казался столь же реалистичным, как в современной России захват власти Новодворской. Его так и воспринимали. Прошло несколько месяцев — и произошел октябрьский переворот.

Демарш коммунистов и их союзников показывает, что они по-прежнему действуют революционными методами. Им не нужен результат голосования. Им нужна раскачка ситуации. Их победа не в кропотливой работе с избирателями, а в организованной кампании. Удивительным образом наследников коммунистов поддержали либеральные блогеры — те самые люди, которые первыми сядут в тюрьмы, как только коммунисты реально придут к власти. Тогда, когда этот приход к власти состоится, если он может состояться, Зюганова уже не будут интересовать ни прозрачные урны, ни пересчеты голосов. Тогда результат будет известен заранее — 99,9%. Он будет утверждаться так же, как он утверждался в советское время на заседаниях Политбюро за неделю до выборов. Но это будет уже другая история.

И тем не менее, оценивая опыт 17-го года, я гляжу в современную политическую жизнь с оптимизмом. Ибо коммунисты — партия Зюганова — столкнулись сегодня не с Керенским, а с Путиным, не с Временным правительством, а с «Единой Россией», а значит, страна может спать спокойно. Коммунистического реванша не произойдет.

Революция. Мифы и реальность

Владимир Мединский, государственно-патриотический клуб «Единой России»

Есть несколько устойчивых мифов о революциях, которые на протяжении поколений живут во всякой радикальной риторике.

Первое. Революция якобы ломает перезревшую ситуацию, когда низы не хотят, а верхи не могут. Второе. После нее качественно улучшается власть. Третье. Революция разрешает социально-экономические противоречия (по Марксу, революции — локомотивы истории). И поэтому революции объективны и неизбежны. Последний актуальный миф: бывают революции кровавые, а бывают  — мирные, «бархатные».

Главный урок нашего Октября и нашей главной революции 1917 года: все это — чудовищное вранье. Итак, по пунктам:

1. В результате революции на самом деле власть качественно ухудшается. Даже если революцию совершают пассионарии, на смену им всегда приходят посредственности и негодяи.

2. Не бывает бескровных революций. Настоящая революция — это всегда террор и предтеча Гражданской войны. «Революция пожирает своих детей», — успел сказать перед казнью Дантон. Еще он успел бросить своим судьям: «Это я приказал учредить ваш подлый трибунал — да простят мне Бог и люди!» Подобные здравые, но запоздалые мысли звучали и через полтора столетия, в разгар не якобинского — сталинского террора.

Чем масштабнее уровень революции, тем масштабнее уровень зверства. По сравнению с советской практикой все предыдущие т.н. «преступления кровавого царизма» выглядят просто эрой милосердия.

Отец Керенского был, как известно, директором той самой симбирской гимназии, где учился Ульянов-Ленин. Несмотря на серьезные претензии директора Керенского к поведению будущего Ильича, он сделал все, чтобы у того была золотая медаль, наверное, хотел дать юноше «путевку в жизнь». Как же не помочь — жалко мальчишку, папа, уважаемый человек, умер, брата, мерзавца, казнили.

На фоне ленинско-сталинского СССР это выглядит форменной фантасмагорией. Золотая медаль — юрфак университета… Мне даже страшно представить, что было бы с братом любого поднявшего руку на генсека. Сгноили бы в ГУЛАГе всех родственников до шестого колена.

3. В результате революциилюди всегда живут не лучше, а хуже. Любой — красной, оранжевой, розовой, малиновой в крапинку.

Сравнительный уровень потребления квалифицированного рабочего Путиловского завода в приснопамятном 1913 году только в сладком сне мог присниться советскому работяге. Если тот, конечно, не был Стахановым или — по разнарядке — депутатом Верховного Совета. Дальнейшие аналогии можете приводить сами.

4. Революция происходит только там и только тогда, где и когда консервативная (не обязательно — правящая) элита расколота.

Просто невероятно, какое число умных, искренне любящих Россию людей в роковом 17-м, не слушая, не слыша друг друга, тянули страну в разные стороны. Как взбесившиеся Лебедь, Рак и Щука, разорвали они карету Российской империи на мелкие клочки. Большевики же, напротив, пока не уничтожили всех противников, держались сплоченной, монолитной группой.

5. Революция ведет к нравственной деградации общества. Революция — это утрата традиционных ценностей, ориентиров, веры, религиозных, моральных «тормозов» в поведении. Человек теряет веру в Бога, а «если Бога нет, значит все дозволено». И наоборот — если им, вождям, все дозволено и все с рук сходит — значит, точно Бога нет?

6. В ходе революции и особенно после — гибнут лучшие люди, по мере ее «триумфального шествия» идет обратный генетический отбор.

Первая мировая, Гражданская, голод, классовый и сословный террор, массовая эмиграция, «профессорские пароходы», голод 1930-х, раскулачивание и расказачивание, репрессии и «сталинские чистки», Вторая мировая… То, что Россия после всех этих многоуровневых зачисток, теряя самых активных, образованных, неравнодушных, еще как-то выжила, свидетельствует о каком-то нечеловеческом генетическом потенциале ее народа.

Итак, главных уроков мы насчитали шесть, а выводов позвольте сделать два.

1. Все революции вредны. Какими бы благими целями ни руководствовались их творцы, история не знает ни одной, что принесла бы пользу.

2. Все революции несправедливы. В результате страдает народ, а выигрывают только революционные вожди.

Да и то…

История ведь всегда вершит свой суд. Может, и медленно, но верно. Вот об этом стоит помнить идеологам любых революций.

В 37-м году словно Божий гнев излился на часть организаторов революции. «Старые большевики» не могли понять — за что? Самое страшное наказание — непонятное, беспричинное… Мы же в одной банде, подельники… Чем Ворошилов лучше травившего крестьян газами Тухачевского? Чем Берия лучше Ягоды и Ежова? Калинин — Каменева и Зиновьева? Приговоренные каялись и взывали к Сталину как главарю банды — требовали суда «по понятиям»… Может, не к тому Суду взывали?

Но и те из «вождей», кто пережил репрессии, все равно будут прокляты вовек — следующими поколениями.

Да, именно это надо помнить тем, кто рвется в вожди любых революций, хоть березовых, хоть осиновых, — победителей в них нет. Зато всегда есть проигравшие. Проигрывает всегда народ. Народ, именем которого и «для которого» революции делаются.