Двуязычие: образы и смыслы Украины.

Понятие «государственный язык» — образ с очень туманным смыслом. И то, что разные люди вкладывают в него далеко не одинаковое содержание, очень хорошо показывают социологические опросы. Так, из результатов исследований, о которых говорилось

Виктор Янукович перенес акцент с государственного статуса русского языка на принятие законов, которые бы придали ему (а также другим языкам народов Украины) особый статус в местах компактного проживания носителей.

Однако, если взглянуть трезво, то что означает эта инициатива с точки зрения как стратегии и тактики лидера ПР, так и положения русского языка в Украине?

Помешала ли идея двуязычия лидеру ПР пять лет назад?

В ходе предвыборных кампаний политики, имеющие реальные шансы на победу, наиболее внимательны, как правило, к колеблющимся категориям избирателей и потому формулируют более обтекаемо те позиции, которые воспринимаются в обществе неоднозначно. Так, в ходе президентских выборов в США и республиканский, и демократический кандидат уделяют главное внимание не тем штатам, где их позиции сильнее всего, а тем, где у обоих шансы на победу примерно равны (так называемые swing states — колеблющиеся штаты). И нынешнее заявление Януковича по языку вполне вписывается в такую линию.

Зачастую говорят, что тезис о государственности русского языка, провозглашенный Януковичем в середине прошлой президентской кампании, ему повредил. Правда, обычно такое мнение звучит из уст тех, у кого подобная идея вызывает неприятие на биологическом уровне, пусть даже они на тот момент и выступали как соратники этого политика (например, Тарас Черновол).

Однако на самом деле при всей заметности языкового разделения электората кандидатов оно не было тотальным. Так, согласно опросу ФОМ-Украина от декабря 2004-го 65% сторонников Януковича выступали за государственный статус русского языка, 29% — за его официальный статус в тех регионах, где этого желает большинство населения, а 3% — за изъятие из официального употребления по всей стране. У избирателей Ющенко эти показатели составляли соответственно 20, 37 и 31%.

Если сравним эти данные с результатами ноябрьского опроса (где речь шла о реальных избирателях этих кандидатов в первом туре), то оказывается, что распределение электората Януковича в отношении к языку осталось примерно тем же (разница — в пределах статистической погрешности). А вот в электорате Ющенко доля сторонников официального статуса русского языка как на общегосударственном, так и на региональном уровне была на 3% меньше, тогда как за изъятие из употребления выступало на 7% больше избирателей, чем в декабре, — 38%. Причем в октябре доля приверженцев «изъятия» в электорате будущего президента достигала 46%.

О чем говорит наблюдаемая динамика? О том, что националистически ориентированные избиратели задолго до голосования сделали выбор в пользу Ющенко, а затем его электорат прирастал почти исключительно приверженцами определенного официального статуса для русского языка (в первом туре — за счет неопределившихся, во втором и третьем — за счет избирателей Мороза и маргинальных кандидатов). А ведь если бы все избиратели Ющенко, выступающие за государственный статус русского языка, проголосовали в третьем туре за Януковича, тогдашний премьер победил бы с разгромным преимуществом — 55,4% против 41,6%!

Этих цифр достаточно, чтобы скептически отнестись к заявлениям Тараса Черновола и ему подобных о фатально-ошибочной роли лозунга второго государственного. Однако еще более известны другие данные. Так, все социологические исследования, где предлагались два варианта ответа на вопрос о государственных языках («только украинский», «и украинский, и русский»), показывают, что голоса делятся примерно поровну с заметным числом неопределившихся, в лучшем случае двуязычие получает поддержку чуть более 50% респондентов. Если же в опросе выбирается три варианта для статуса русского языка (подобно тому, как было в вышеуказанных исследованиях ФОМ), то суммарное количество приверженцев «общегосударственного официального статуса» и «официального статуса в отдельных регионах» составляет от 2/3 до 3/4.

Отсюда логически напрашивается вывод, что если Янукович займет в языковом вопросе ту позицию, которую занял сейчас, то она будет приемлема для абсолютного большинства избирателей. Сторонники полного двуязычия все равно проголосуют за него, по крайней мере во втором туре, — «поскольку больше не за кого», а часть остальных лишатся мотивации, удерживающей их от поддержки данного кандидата. Разве не может какой-нибудь разочарованный в Тимошенко и прибитый кризисом житель Галичины подумать: «Ну, буде в них на Донбасі російська офіційною — хай собі; адже у нас на Тернопільщині він цього не збирається запровадити… »

И в итоге, хотя языковые обещания Януковича не будут вдохновлять этого галичанина, его выбор определят экономические соображения, и он, бормоча себе под нос «коло броду наші файні хлопці поскидали в воду комсомольців», бросит в урну бюллетень с крестиком рядом с фамилией лидера ПР.

И даже если таких избирателей будет не слишком много, они могут оказаться той самой соломинкой, которая переломит хребет верблюду, ибо на этих выборах будут важны и сотые процента.

Единственный государственный как символ

Однако куда важнее не влияние языкового тезиса Януковича на его результат на выборах, а реальное содержание предложенной им идеи. Прежде всего приходится согласиться с тезисом лидера ПР о том, что языковой вопрос слишком политизирован.

Понятие «государственный язык» — образ с очень туманным смыслом. И то, что разные люди вкладывают в него далеко не одинаковое содержание, очень хорошо показывают социологические опросы. Так, из результатов исследований, о которых говорилось выше, ясно вытекает, что бо‘льшая часть приверженцев украинского языка как единственного государственного (в опросах с двумя вариантами ответов) согласны с официальным статусом русского языка там, где этого желает большинство населения (в опросах с тремя вариантами ответов). Точно так же примерно четверть сторонников русско-украинского двуязычия в общегосударственном масштабе (при двух вариантах ответов) готовы удовлетвориться официальным статусом русского языка в региональном масштабе (при трех вариантах ответов).

Как видим, украиноязычная часть общества в большей степени корректирует свою позицию в зависимости от постановки вопроса. Это подтверждается и другими опросами, где речь идет об использовании языков в различных сферах. Многие сторонники украинского как единственного государственного согласны с двуязычием по воле большинства фактически во всех сферах общественной жизни (образование, судопроизводство, деятельность органов власти и т. д.).

И такая двойственность вполне объяснима. В обществе распространена идеологема, что вследствие тех преимуществ, которые имел русский язык на украинской территории Российской империи и в УССР, двуязычие означает вытеснение украинского языка русским.

Однако многим из усвоивших эту идеологему не присуще тоталитарное мышление, и они не считают, что широкий круг их сограждан надо лишить возможности пользоваться родным языком там, где это последним удобно. А что такое в их понимании «единственный государственный язык» и что такое «двуязычие», они объяснить толком не могут. Это в их сознании лишь образы сохранения украинского языка в Украине и вытеснения его на периферию жизни. Точно так же и для многих приверженцев двух государственных языков такой статус русского — лишь образ защиты их языковых прав, а не некая детально выстроенная в сознании модель.

Лики двуязычия

Однако чтобы понять, что такое государственное двуязычие, надо перейти от образов к смыслам и посмотреть на опыт развитых двуязычных стран, о которых в массовом сознании неизвестно ничего, кроме того, что они являются двуязычными. И этот опыт показывает, что модели государственного двуязычия (многоязычия) — очень разные, но чаще они предполагают разделение страны на моноязычные территории, на каждой из которых официальным является лишь один из государственных языков, и дву — или многоязычные территории.

Бельгия

В Бельгии 10% населения проживает в двуязычном Брюсселе, а все остальные — в трех закрепленных конституцией моноязычных лингвистических регионах: французского языка, нидерландского языка и немецкого языка. На этих территориях, где живет абсолютное большинство населения, использование других государственных языков ограничено отношениями с федеральными органами. Лишь в так называемых муниципалитетах с языковыми удобствами (там проживает около 3% населения страны) возможно использование языка регионального меньшинства (французский во Фландрии, нидерландский и немецкий — в Валлонии), однако весьма ограниченное: например, возможно получение на нем начального, но не среднего образования.

Швейцария

В Швейцарии более трех четвертей населения проживает в моноязычных кантонах. При этом официальный язык кантона, как правило, является родным для более чем 3/4 его населения. Прочие его жители — большей частью мигранты, а не коренные швейцарцы. Четверть жителей конфедерации живет в двуязычных и трехъязычном (Граубюнден) кантонах. В каждом из этих кантонов один из государственных языков может быть и языком явного меньшинства (до 8%). Однако двуязычные кантоны все равно состоят в основном из одноязычных административных единиц — округов и коммун. Кантональное двуязычие на практике означает возможность использования обоих языков лишь в сферах, регулируемых на уровне кантона, таких как правосудие, полиция, здравоохранение. В сферах, регулируемых на коммунальном уровне, господствует моноязычие. И в моноязычных коммунах живут более 90% швейцарцев.

При этом кантоны и коммуны сами определяют свой языковой статус, ориентируясь в основном на историческую традицию, а не на нынешнее фактическое положение дел. Так, итальянский язык не имеет на региональном и местном уровнях никакого статуса, за исключением кантона Тичино, несмотря на заметную долю италоязычного населения в развитых регионах (но здесь речь идет, как правило, о трудовых мигрантах из Италии, а не о собственно италошвейцарцах — языковая статистика страны дает данные по всем ее постоянным жителям, а не только гражданам). А увеличение доли немецкоязычных жителей Тичино до 8% с лишним не привело к превращению кантона в двуязычный (правда, и тут речь идет о миграции не только швейцарцев, но и германских граждан).

Ирландия

На другом полюсе стоит Ирландия — формально двуязычная на всей своей территории, при этом гэльский язык назван в конституции первым официальным, а английский — вторым. Но в общественной жизни полностью господствует английский, несмотря на то что гэльский изучается в школах с первого класса (для 10% это основной язык обучения), без аттестации по нему нельзя поступить в Национальный университет, и почти половина ирландцев умеют на нем разговаривать. Однако в стране знание гэльского не выдвигается как требование для желающих занять какие-либо должности; нет и мало-мальски значимого общественного движения в защиту прав гэльскоязычных.

Финляндия

Модели, существующие в Финляндии, Канаде и Испании, стоят посередине между бельгийской и ирландской. Там значительная часть населения проживает на территориях не с декларативным, а с гарантированным двуязычием. В Финляндии государственными являются и финский, и шведский, хотя на последнем говорит лишь 5,5% населения. Достаточно широкий круг госслужащих обязан знать оба языка. А структуры, подчиненные центральной власти, и все медицинские и социальные службы являются двуязычными на всей территории страны.

Но на муниципальном уровне двуязычие ограничено численностью языкового меньшинства, хотя ограничения вполне демократичны. Если это меньшинство составляет более 8% или более 3 тыс. жителей независимо от численности населения муниципалитета, то его территория объявляется двуязычной. Причем если местная власть не делает этого сама, то это обязано сделать правительство. С другой стороны, если численность меньшинства на территории двуязычного муниципалитета оказывается ниже 6%, то он имеет право (но отнюдь не обязан) объявить себя одноязычным.

В результате такой практики около трети населения страны проживают в двуязычных муниципалитетах, а 94% шведскоязычных финнов — на территории муниципалитетов, где их язык является официальным.

Канада

В Канаде французский язык, родной для 21% населения страны, является государственным наряду с более распространенным английским. А в конституции предусмотрены гарантии для языковых меньшинств на региональном уровне. Тем самым официально признано, что при государственном статусе обоих языков английский является языком меньшинства в Квебеке, а французский — почти во всех остальных провинциях.

Требование двуязычия предусмотрено для 25% должностей на федеральной службе. Практически реализовать его в контактах с федеральными структурами (налоговой администрацией, службой занятости и др.) можно лишь в крупных городах, где численность представителей языкового меньшинства превышает 5 тыс., а на прочих территориях — там, где они составляют не менее 5% среди жителей соответствующего округа. Благодаря этим нормам 94% представителей языковых меньшинств имеют возможность пользоваться своим языком при контактах с национальной властью.

На провинциальном уровне официально двуязычной является лишь небольшая провинция Нью-Брансуик. Квебек — официально франкоязычный, а в остальных провинциях официальный язык не определен, но де-факто им является английский как язык подавляющего большинства (франкоязычное население ни в одной из них не превышает 3%). Права языковых меньшинств защищены и на уровне провинций, однако их реализация обычно увязана с численностью носителей языка на территории административной единицы. Например, для создания классов и школ с преподаванием на языке меньшинства по конституции требуется «достаточная численность» желающих. И прояснять это понятие в конкретных ситуациях порой приходится через суд.