Три вектора для Украинской Церкви.

Что даст УПЦ МП мягкая «национализация»? Во-первых, Церковь не будет исключена из процесса формирования национальной идентичности – она едва ли окажется в его авангарде, но все же сможет «прощупывать пульс» и тем самым осуществит п

альный общественно-политический контекст, сложившийся на Украине, предоставляет Украинской Православной Церкви Московского Патриархата (УПЦ МП) сразу несколько векторов «стратегического развития». У каждого из этих векторов есть свои преимущества и недостатки, а определяться с выбором Церкви, пожалуй, следует уже сейчас.

Основных векторов – три. Каждый из них так или иначе связан с политикой, но связи эти разносторонни и концептуально различны. Есть политические идеи, а есть политические игроки, и векторы развития, выбираемые УПЦ МП, различаются тем, связаны они с идеями или игроками, эти идеи эксплуатирующими (пусть даже непоследовательно, перескакивая от одной к другой).

Вектор №1 можно условно назвать «российским» или «русским». Его также можно назвать «кирилловским», потому что именно с Патриархом Кириллом многие аналитики и публицисты связывают актуализацию формулы «Московский Патриарх – предстоятель Киева» (достаточно вспомнить выездную киевскую сессию Священного Синода РПЦ). Выбор этой стратегии означает, что Киев отбрасывает всякую мысль об автокефалии, сливается в экстазе с Московским престолом и становится проводником «российской линии» в украинской политике – прежде всего, в области культуры, религии, языка, истории. УПЦ МП придерживается этой линии вне зависимости от того, является ли она злободневной или маргинальной в украинской политике, поднимает ли подобные идеи на щит правящая элита, сильная оппозиция или оппозиция, не имеющая серьезных шансов на борьбу за власть.

Вектор №2 – «элитоцентричный». УПЦ МП делает стратегический выбор в пользу ориентации на определенную политическую элиту, чье влияние на общий социально-политический контекст в будущем кажется гарантированным. Официально Синод УПЦ МП призывает духовенство не поддерживать публично ни одну из конкурирующих украинских политических сил. Тем не менее, не секрет, что сейчас значительная часть духовенства УПЦ МП, особенно на востоке Украины и в Крыму, ориентируется на Виктора Януковича и «Партию регионов». В частности, митрополит Донецкий Иларион (Шукало) и митрополит Одесский и Измаильский Агафангел (Саввин) открыто поддерживали Януковича в ходе президентских выборов 2010 года, а некоторые православные священники даже участвовали в политических ток-шоу, зарабатывая кандидату от «Партии регионов» очки. Стратегический (а не тактический) союз с «региональной» элитой будет означать, что УПЦ МП намерена расширять свое политическое влияние путем поддержки конкретного игрока, вне зависимости от эксплуатируемых им идей.

Наконец, вектор №3 можно назвать «национальным». Он сводится к воплощению в жизнь популярной политической формулы «для всех украинцев»: президент всех украинцев, Церковь всех украинцев. В отличие от второго вектора, национальная стратегия (равно как и российская) представляет собой цивилизационный, а не конъюнктурный выбор, т.е. ориентацию на идею. Идея автокефалии или, по крайней мере, расширения самостоятельности УПЦ МП, переход на украинский язык богослужения, а в перспективе и восстановление единства с Киевским Патриархатом и УАПЦ – все это можно считать важными элементами „национального“ проекта.

Каковы плюсы и минусы каждого из векторов? Что выберет УПЦ МП и что ей, быть может, стоило бы выбрать?

Выбирая вектор №1, Украинская Православная Церковь высказывается за гарантированный канонический статус. Речь идет о статусе самоуправляемой Церкви с правами широкой автономии в рамках самой мощной и одной из двух самых влиятельных Церквей в мировом православии. Это добровольное ограничение собственных амбиций. Не вполне ясно, могут ли считаться вполне гарантированными положения патриаршего „Томоса“ 1990 года (о независимости и самоуправлении УПЦ МП, об избрании украинским епископатом своего предстоятеля), не подлежат ли они если не пересмотру, то, по крайней мере, формализации благодаря растворению Украинской Церкви в проекте „Русского мира“. Впрочем, критики „пророссийского“ лагеря в УПЦ МП (его неформальным лидером считают митрополитов Агафангела, Илариона и Онуфрия) утверждают, что для духовенства, ориентированного на Москву, Томос не является условием sine qua non.

„Российская“ стратегия фактически поставит крест и на перспективах преодоления расколов внутри украинского православия. Митрополит Киевский и всея Украины Владимир (Сабодан) неоднократно отвечал на вопрос об автокефалии: „Сначала единство, затем статус“. Совершенно очевидно, что перспектива автокефалии (пусть в сравнении с гарантированной Томосом автономией она и несет преимущественно национально-символический смысл) является наиболее основательной, если не единственной реальной платформой для объединения конфликтующих православных групп – точнее, для их объединения во главе с УПЦ МП. Совершенно очевидно, что именно по линии УПЦ МП, возглавившей объединенное украинское православие, можно добиваться автокефалии с наибольшими шансами на успех. Ориентация на „российскую линию“ выбьет почву из-под ног у объединения. Раскол не будет уврачеван – он будет углублен.

Отказавшись от национально-церковных амбиций, группа иерархов-энтузиастов „российского вектора“ предложит УПЦ МП амбиции корпоративные. А именно: коллективной целью духовенства Украинской Церкви становится не независимость от Москвы, а формирование сплоченной „украинской партии“, мощного центра влияния внутри Московского Патриархата, представители которой участвуют в работе синодальных структур РПЦ, выработке и принятии важнейших решений общецерковного значения.  Эту группу можно рассматривать как своего рода аналог „боснийской“ или „греческой“ партий внутри Сербской Церкви. Различие – и существенное – заключается в том, что концепция сербских партий является не региональной, а модернизационно-доктринальной („боснийцы“ — консерваторы, „греки“ — модернисты), тогда как никакой общецерковной программы у украинской партии нет. Вероятно, в перспективе это могла бы быть программа „церковного сепаратизма“. Но не исключено, что поезд этой программы к тому времени уже уйдет.

Он может уйти, потому что для нового поколения украинцев актуальным станет даже не вопрос идентичности, а вопрос европейской интеграции этой идентичности. Таким образом, УПЦ МП с ее ретро-идентичностью серьезно отстанет от общества, а в роли „духовного проводника“ ключевых социальных процессов окажутся даже не православные, а стремительно развивающиеся на Украине протестантские структуры.

Вектор №2, т.е. ориентация на „Партию регионов“, может привести к „болгаризации“ раскола на Украине (В Болгарии каноническая Православная Церковь и т.н. Альтернативный Синод с начала 90-х опирались на разные политические силы и получали преференции в зависимости от того, какая из сил оказывалась у власти). УПЦ МП может воспользоваться близостью с „Партией регионов“ для того, чтобы решить проблему раскола, но не с позиции компромисса, а с позиции силы. В частности, может быть принят некогда обещанный Януковичем закон о наделении УПЦ МП статусом юридического лица. Такой закон позволил бы УПЦ МП вернуть себе храмы, перешедшие в распоряжение „раскольников“. Киевский Патриархат и УАПЦ были бы загнаны в подполье.

Это было бы серьезным достижением УПЦ МП и, возможно, оправдало бы союз с „Партией регионов“ в глазах скептиков. Проблема лишь… в самой „Партии регионов“. Законы меняются. Их меняют правящие элиты, а „Партия регионов“ и т.н. „донецкие“  не гарантировали себе долгосрочную власть. Чтобы продлить ее, партия будет вынуждена лавировать между группами интересов.

Игнорировать Киевский Патриархат с 4 тыс. приходов и тремя десятками епархий невозможно. 13 мая на заседании гуманитарного совета при президенте Украины Виктор Янукович заявил, что государство не намерено вмешиваться во внутрицерковные дела, а все Церкви для государства „равны и родны“. Таким образом, никто пока не гарантирует УПЦ МП искомые преференции, помощь в борьбе с „раскольниками“ и т.д.

„Партия регионов“, как и прочие политические силы на Украине, является не „партией идеи“, но партией элиты. Если УПЦ МП может рассматривать союз с этой партией как стратегический, то сами „регионалы“ неизбежно рассматривают его как тактический, ситуативный, конъюнктурный.

Срастаясь с той или иной политической элитой, Церковь неизбежно разделяет с ней все риски, но вовсе не обязательно – все достижения. Более того, такого рода союзы существенно тормозят самостоятельное развитие Церкви, ее превращение в сильную и независимую структуру, которая не ищет союзников, а привлекает их.

Вектор №2 не является цивилизационным выбором, это выбор практический и прагматический, продиктованный соображениями „здесь и сейчас“. Делая такой выбор, Церковь фактически позиционирует себя в качестве корпорации, ведущей борьбу с конкурентами („раскольничьими“ структурами) и привлекающей политический ресурс. Вектор № 1, в свою очередь, безусловно, обозначает „цивилизационную позицию“. Однако этот выбор чреват тем, что Церковь не сможет длительное время находиться в авангарде выстраивания национальной идентичности: она будет делать упор на „старую идентичность“, тогда как новые поколения, свободные от советского ментального кода, эта идентичность не будет устраивать. В перспективе вектор №1 – это заявка на участие в борьбе внутри крупной церковной корпорации под названием Русская Православная Церковь, и задача украинской группы в этой борьбе сводится к формированию собственной программы.

Наиболее привлекательным для УПЦ МП может показаться вектор №3, „национальный“ вектор. Однако и у этого выбора имеются свои серьезные риски. Вектор №3 предполагает, пусть последовательную, без резких движений, но все же борьбу за автокефалию. Как говорилось выше, эта борьба может происходить в несколько этапов: сначала растворение в „Русском мире“, затем использование своего положения „группы влияния“. Но в этом случае Церковь рискует упустить социальный „драйв“. Поэтому оформлять программу нужно уже сейчас.

Границы автономии, которой в рамках Московского Патриархата пользуется УПЦ МП, довольно широки. В связи с этим значение автокефального статуса представляется скорее национально-символическим, нежели прагматическим. Оказавшись в авангарде борьбы за автокефалию, УПЦ МП лишит конкурентов из Киевского Патриархата и УАПЦ козырей. Другой вопрос – это перспективы борьбы. Стремление к автокефалии противоречит видению Церкви, принятому молодым и энергичным Патриархом Московским, и совершенно не ясно, к каким аргументам должны прибегнуть украинские церковные дипломаты, чтобы добиться искомого. В прошлом году в ходе визита на Украину Кирилл заявил президенту Виктору Ющенко, что „поместная Церковь на Украине уже есть“.

Вектор №3, избираемый последовательно, в ситуации противостояния амбиция Патриарха Кирилла грозит УПЦ МП „македонским сценарием“, т.е. фактическим новым расколом и непризнанностью довольно крепкой структуры другими Православными Церквами. Более того, этот выбор чреват реструктуризацией, переформатированием украинского раскола: если прежние „раскольники“ будут тяготеть к бывшей „московской“ Церкви, то от УПЦ МП отделятся те же Донецкая и Одесская епархии.

„Национальный“ выбор привлекателен тем, что УПЦ МП сможет если не контролировать, то содержательно влиять на процесс формирования национальной идентичности (например, на выбор референтных исторических фигур, их оценку и т.д.) Риск заключается в том, что у самой Церкви едва ли есть четкий ответ на вопрос „Что значит быть украинцем в XXI веке?“ Ее связь с Москвой – не бумажная, но многовековая, культурная, парадигматическая, в какой-то степени ментальная. УПЦ МП, по всей видимости, нужно обновить собственную элиту, чтобы стать „Церковью всех украинцев“.

Возможен, разумеется, более мягкий вариант вектора №3. Это постепенная украинизация языка богослужения и поддержание диалога с „раскольниками“. Следует заметить, что УПЦ МП, и митрополит Владимир в частности, делают шаги в этом направлении – и эти шаги пока не приводят к открытому конфликту с Москвой.

Что даст УПЦ МП мягкая „национализация“? Во-первых, Церковь не будет исключена из процесса формирования национальной идентичности – она едва ли окажется в его авангарде, но все же сможет „прощупывать пульс“ и тем самым осуществит профилактику собственной маргинализации. Во-вторых, step by step, оставаясь внутри Московского Патриархата, УПЦ МП будет превращаться в ментально инородное тело, которое со временем самой Москве будет проще вытолкнуть, нежели пытаться контролировать и адаптировать.

Пожалуй, мягкий вариант вектора №3 на данный момент и представляется наиболее сбалансированным стратегическим выбором для УПЦ МП.

Станислав Минин

„РЕЛИГИЯ В УКРАИНЕ“, 17 мая 2010 г.