Главные ошибки проектировщиков Украины

Мы едва ли не единственная страна в мире, где премьер сидит в американской тюрьме, а президент ходит в родную генпрокуратуру. Другого президента предлагают тоже вызвать на допрос по делу фальсификации отравления.

Украину двадцать лет назад строили разные проектировщики, каждый из которых видел перед собой собственные цели. Наиболее мощные внешние проектировщики — Россия и США — так же имели разнонаправленные цели.

США хотели ослабить ядро ​​СССР за счет территориального, ресурсного и демографического уменьшения. Россия (как это неоднократно повторяет политолог Сергей Кургинян) имела целью попасть в Европу единолично, поэтому старалась убрать с европейского «пути» остальные республик. О перспективе украинского развития в мировом контексте размышляет в своем материале на Украинской правде доктор филологических наук Георгий Почепцов.

По этой гипотезе даже национальные движения в республиках создавались КГБ СССР. Можем отбросить это как гипотетический план Юрия Андропова, но не можем отбросить реальность, поскольку все республики из соцлагеря отходили одинаково.

Этой единственной моделью было создание физического события, которое интенсифицировало протестные настроения в той или иной республике. Это было в Праге, Тимишоарах, Риге, Вильнюсе, Тбилиси. И потом невозможно найти ни кто стрелял, ни кого убили.

Эту модель повторили во время захвата телецентра в 2003 году в Москве, когда взрыв реально состоялся изнутри, но дал возможность расстрелять толпу снаружи.

Разные цели были и у внутренних проектировщиков. Кто-то хотел коммунистического, кто-то демократического государства. И все они и сегодня пытаются крутить колесо истории в свою сторону.

Понятно, что этот виляющий путь не так быстро выведет на какой-то результат. Тем более, что нередко мы вообще не едем, а стоим на перепутье — никак не можем решить, куда же нам надо. Куда хочется — не позволяют. Куда позволяют — туда не хочется.

Что имели в наличии проектировщики в начале? Проекты новой страны всегда должны опираться на язык, на историю, на культуру как базис отличий от других, который формирует массовую ментальность.

В случае Украины, язык, как базис собственного мира и как барьер по отношению к внешнему, не срабатывает. С одной стороны, языки русский и украинский сближены и их понимает каждый житель Украины.

С другой, Россия имеет настолько сильное собственное информационное поле, что язык уже не имеет значения. Сильные смыслы, а следует признать, что российские смыслы сильнее украинских, проходят через такой барьер.

Базовый отсчет дает также четкая точка в истории, с которой все началось. Но голосование депутатов или граждан на референдуме не срабатывают как героический поступок. Все понимают, что сегодня можно проголосовать так, а завтра наоборот. А потом опять проголосовать и получить другой результат.

Голосование в этом плане является чисто бюрократическим шагом, который трудно поддается символизации. Даже в СССР пришлось придумывать свержение царского режима посредством захвата Зимнего дворца.

Там тоже ожесточенная борьба была чисто символической, поскольку не было вообще погибших. А всем известные кадры по захвату Зимнего дворца в действительности является кадрами из художественного фильма, которые в представлении всех уже стали документальными.

История освобождения является важным компонентом символизации, на котором строится дальнейшая проектная работа в виртуальном пространстве, которую можно реализовать в литературе, искусстве, кино. Здесь ее не было. Поэтому это мешает созданию памятников и мемориалов.

На чужой истории невозможно строить новое. Она отобрана и написана так, чтобы из нее все равно в итоге получился автомат Калашникова, как в известном анекдоте.

Таким образом, язык и история не дали нужного фундамента, поэтому имеем в базисе две, а может и больше, политические нации. Культура также оказалась не тем фундаментом, поскольку высокая культура едина для всех, а массовая — почти не имеет национального привкуса.

То, что поет наш шоу-бизнес, можно петь в любом ресторане, у него нет национальной окраски. То есть и высокая, и массовая культура не несут возможностей для национального объединения.

Мы также не имеем внимания и уважения к своему. Управление вниманием должно вести ребенка с малых лет, чего не было сделано. Единственное, что произошло за два десятилетия, исчез тот уровень внимания к проблемам и новостям соседа, который был в советское время.

Теперь мы уже не знаем российских губернаторов, не знаем современных писателей, хотя продолжаем хорошо знать то же шоу-бизнес. И в случае новостей, и в случае шоу-бизнеса, работает телевидение, но почему-то мы выборочно взяли одно и не приняли другое.

Настоящее тоже не привлекает, потому что мы едва ли не единственная страна в мире, где премьер сидит в американской тюрьме, а президент ходит в родную генпрокуратуру. Другого президента предлагают тоже вызвать на допрос по делу фальсификации отравления.

Премьер тоже ходит на допросы. Да, Клинтон тоже вплотную приблизился к импичменту, а израильский премьер получил срок. Но это произошло за личные эпизоды их карьеры, а не за служебные поступки.

Язык, история, настоящее не дали возможности создать защитный слой, на базе которого можно выстраивать государство. Единственный инструментарий, который можно предложить, это, условно говоря, расширение одного компонента за счет сужения другого.

Речь идет не о борьбе однотипных (мова1-мова2 или кино1-кино2) компонентов, поскольку это не получается. Вряд ли кому удастся сузить русский язык и таким образом расширить украинский.

Другими вариантами являются такие возможные переходы. Сужение литературы за счет Интернета. Сужение тяги в Россию (например, относительно языка) за счет достижения мировых стандартов в космосе, медицине или образовании.

То есть, если летать в космос лучше России, получим как следствие и развитие украинского языка.

То же случится в случае появления украинского мобильника или автомобиля, или когда украинский Интернет станет сильнее российского. Но пока не можем сделать даже водку, которую признали бы лучшей в мире.

Развитие Украины в этом плане возможно в случае концентрации усилий на какой-то конкретной сфере, которая бы поднималась на высокий уровень. Все знают, что на Кубе хорошая медицина. Все слышали об индийских программистах. Все в восторге от роста китайской экономики. Все знают о финской Nokia.

Пока Украина не появится в таком контексте, не надо мечтать о возвращении внимания и доверия со стороны граждан.

Советский Союз тоже делал подобный эксперимент. Ведь он присоединял своих граждан к истории (например, делая их гражданами страны Гагарина), что позволяло на каком-то другом уровне удерживать низкие материальные стандарты.

То есть большое развитие нематериального, ведь Советский Союз мог даже диктовать собственную мировую повестку дня, позволял пренебрегать материальным.

И люди все равно были счастливы. Просто насыщение материальным делает человека счастливее, но до определенного предела. Сочетание материального и нематериального дает новые возможности.

Украина должна более разумно распоряжаться собственными ресурсными возможностями. Она не сможет догнать мир по его правилам. Ни мы, ни Россия уже не можем сделать на высоком уровне ни мобильный телефон, ни телевизор, ни компьютер. Но мы должны сделать свое.

Эстонцы придумали Skype. И этого достаточно, чтобы засиять на мировых просторах. Когда мы сможем дополнить ту же фразу «Украина сделала… », только тогда мы получим первый результат внутреннего и внешнего признания.

Социосистема — это маятник, который всегда возвращается в восходящее положение, что продемонстрировал переход Ющенко на маргинальные позиции, как только завершилась его магия кресла.

Чтобы этого не произошло, в социосистемах пытаются блокировать обратное движение. Именно поэтому Горбачев повторял, что перестройке нет альтернативы. Но альтернатива есть всегда, только ее не хотят нам открывать.