Почему кризис особо больно ударил именно по России?

Попытки предсказывать цены на нефть сродни астрологии. Высказывания подобного толка я не раз слышал от самых разных экспертов и чиновников, включая министра энергетики крупной западной страны.

Попытки предсказывать цены на нефть сродни астрологии. Высказывания подобного толка я не раз слышал от самых разных экспертов и чиновников, включая министра энергетики крупной западной страны. Правда, отдельные “смельчаки” среди спецов все же находятся. Один из самых авторитетных российских экспертов, декан факультета менеджмента Международного университета в Москве Леонид Григорьев — из их числа.

Впрочем, в ходе общения с “МК” бывший замминистра экономики и финансов России Григорьев попытался предсказать не только судьбу черного золота. Что это за таинственные CDS, которые грозят ввергнуть мировой кризис в новый, более страшный этап? В какую валюту сейчас лучше вкладываться? Почему глобальный кризис особо больно ударил именно по России? Это лишь немногие из обсужденных нами вопросов.

Кто виноват и что будет?

— Леонид Маркович, насколько в том, что сейчас у нас происходит, виновата сама Россия и насколько мы платим за грехи Запада?

— Грехи нельзя измерять в процентах. Речь идет о двух очень тесно переплетенных процессах. Скажу, в чем виноваты мы сами. Как все последние годы работала наша финансовая система? Сначала государство забирало себе нефтяные сверхприбыли. Затем оно вкладывало в надежные, но низкопроцентные зарубежные ценные бумаги. А потом посланцы российских компаний приезжали в те же самые западные города и занимали у них деньги в банках.

В результате сейчас и создалась закономерная, но совершенно идиотская ситуация. На Западе из-за их кризиса в долг взять невозможно, а у нас — не у кого. А правительство при этом сидело на денежном мешке. Хорошо иметь ресурсы в казне. Но в предыдущие годы государство так и не нашло способ вернуть нефтяные сверхдоходы в экономику. И сейчас мы за это наказаны. Получается ведь, что крупные российские компании по-прежнему сидят на советских суперконцентрированных активах. А банки у нас в своей массе малюсенькие — опять надо идти за рубеж! Был ли способ исправить этот дисбаланс? Уверен, что да. Надо было всего лишь создать больше крупных банков и развивать рынок корпоративных облигаций.

 — Многие эксперты сравнивают нынешнюю ситуацию с августом 1998 года. Мол, пусть у казны сейчас полно денег. Но задолженность крупнейших корпораций не меньше, чем долги государства десятилетней давности…

— Сейчас абсолютная задолженность корпораций, наверное, гораздо больше, чем задолженность государства в 1998 году. Но тут дело вовсе не в величине. Десять лет за нашими долгами вообще ничего не стояло. Пребывавшее тогда в нищете, наше государство набрало кредитов и не могло по ним расплатиться. А нынешняя задолженность не висит в воздухе, а противостоит огромному экспорту. Средства для возврата долгов в стране сейчас есть.

— Кризис августа 1998 года в конечном итоге оказался даже полезным для российских товаропроизводителей. Может ли так произойти на этот раз?

— Приведенное вами бродячее утверждение неверно и глубоко вредно. Что же это такое получается? Кризис был тяжелым ударом по всем, рубль завалили, производителей угробили. И после этого всем, видите ли, стало хорошо, потому что курс рубля упал в четыре раза номинально, в два раза реально и это подтолкнуло рост?! Это уже из “Айболита-66”: это очень хорошо, что пока нам плохо!

Кризис 1998 года не был обязательным. К нему привели не объективные причины, а сочетание внешних обстоятельств, специфики российского капитализма того времени и неудачная макроэкономическая политика тогдашних правительств.

Перед кризисом десятилетней давности международные консультанты писали докторские диссертации о специфике российской проблемы неплатежей. На самом деле все платили — иначе всех бы просто поубивали. Но платили так, чтобы этого не видела налоговая инспекция.

Осенью 1998 года эта странная система была снесена. Частично долги предприятий были списаны из-за девальвации нашей национальной валюты: рублевые долги ведь вмиг обесценились в четыре раза. Частично речь идет о действиях правительства. Поняв, что всю сумму оно все равно не получит, государство реструктурировало остальные долги. После этого неплатежи исчезли в течение нескольких месяцев. Что же до “оздоровительного” эффекта собственно кризиса, то он дал новый “горб” кривой самоубийств. Пик был в 1994 году, а потом до 1998 года все снижалось. Но тут снова ударили по среднему классу, особенно по предпринимателям, подорвали торговлю внутри СНГ…

— И стоит ли сейчас ждать третьего “горба”?

— Нет, ну мы финансового жирка-то накопили. Страна все-таки 8 лет подряд увеличивает личное потребление по 10% в год. Мы сытые, себя любим, вешаться не пойдем! Думаю, мы проскочим мировой кризис лучше, чем развитые страны.

У нас ведь сейчас принципиально иное положение, чем в 1998 году. Главное не расслабляться и постоянно соображать, что происходит! Очень важно только, чтобы нынешний мировой кризис не вылился во всеобщую панику банков и конфликты между государствами. Если “финансовый национализм” наберет силу, он может разрушить мировую экономическую систему.

— Не слишком ли оптимистично? На Западе многие говорят, что этот кризис на 3—4 года минимум…

— В данный момент мир стоит перед развилкой: или все более умеренно на полтора-два года, или потяжелее и подольше. Сейчас взрываются “плохие займы”, связанные с американскими жилищными облигациями. Они потянули за собой вниз еще какие-то куски рынка. Но пока кризис вроде бы локализовался в банковском секторе, ряде фондов и за его пределами распространяется умеренно. Если удастся удержаться на нынешнем типе кризиса, тогда это еще года на полтора. В 2009 году будет падение темпов роста. А в 2010 году уже не исключен рост. Но есть вероятность, что мы не прошли нижнюю точку мирового финансового кризиса, и он может грохнуть еще. Под уровнями, где сейчас на Западе все взрывается, есть еще низший этаж, залитый керосином вперемешку с порохом. Все зависит от того, удастся ли этот этаж изолировать.

О чем идет разговор? В частности, о финансовом продукте, который называется CDS (сredit default swaps). Если по-простому, то это долгосрочная страховка займов. Скажем, я беру у вас заем, а вы говорите: а ты еще и застрахуйся, что отдашь. В принципе этот финансовый инструмент существовал всегда. Но в последние семь-восемь лет он заполонил мир как саранча. Сейчас этих CDS развелось примерно на 55 триллионов долларов. Но ВВП всей планеты составляет всего 54,3 триллиона долларов! Возникает угроза всеобщего финансового паралича.

— И при каких обстоятельствах CDS могут “рвануть”?

— Если пойдет дальнейшая волна банкротств в реальном секторе на Западе и начнутся массовые неплатежи по займам. Тогда появится соблазн предъявить страховки к оплате. Угроза подобного развития событий резко повысилась бы, если бы были конфликты между правительствами и началась бы грандиозная паника. Но сейчас все вроде идет в противоположном направлении. Так что есть надежда, что пронесет.

— Сейчас появилось новое модное выражение — “перестройка архитектуры мировых финансов”. За этим словосочетанием что-нибудь стоит?

— Это не просто модное, а очень важное выражение. Ясно, что все прозевали этот кризис и накопление “финансовой взрывчатки”. Америка прозевала у себя. МВФ прозевал в мире. Хотя вообще-то ни у кого не было мандата на отслеживание системных рисков мировых финансов в целом. Надо модернизировать систему управления ими. Мониторинг, оценка рисков, контроль — все это нуждается в обновлении. Вы спрашиваете, понятно ли, как именно это надо делать? Нет, конечно. Все ведь только начинается!

Почему доллар снова в дамках

— Один из самых животрепещущих вопросов сегодняшнего дня: в какую валюту сейчас лучше вкладываться?

— У нас в Москве существовал и существует клуб любителей похорон доллара. Это очень странный клуб, который постоянно занимается подготовкой к погребению “зеленого”. Но члены клуба забывают, что доллар употребляется в качестве валюты прежде всего в США. А Америка представляет собой более четверти мировой экономики. И в этой стране никто не собирается переходить на евро, юань или даже нашу твердую валюту.

Плюс к этому центральные банки очень многих стран мира держат свои резервы именно в долларах. Поэтому доллар никуда не исчезнет. Даже во время кризиса он дошел от уровня 1,5 доллара за евро до 1,25 доллара за евро (при “плановых” 1,3). Так что мой совет “похоронщикам”: расслабьтесь, ребята! Разумеется, доллар потеряет часть своих функций, грядет опора на “корзину валют” и многое другое.

— А как так может быть: кризис пошел из Америки, а доллар растет?

— У них же из-за снижения цен на нефть упала стоимость импорта этой самой нефти. В результате улучшился и платежный баланс. Есть еще и такой фактор, как ожидания участников рынка. Они довольно пессимистичны в отношении возможности спада в ЕС. Кроме того, идет бегство в долларовые государственные облигации, которые в условиях кризиса считаются низко рискованными.

— А что будет с курсом рубля?

— Укрепление рубля в последние годы было вызвано огромным положительным сальдо нашего торгового баланса. И положительным это явление, кстати, было, отнюдь не для всех: экспортеры оказывались в очень тяжелом положении.

Если же отвечать непосредственно на ваш вопрос, то никаких очень резких колебаний курса рубля я не предвижу — их ждут только жулики. За последние несколько лет рубль поднялся от уровня 32 за доллар до почти 23. Теперь рубль снова будет ползать в каком-то коридоре. Сейчас доллар стоит уже 27 рублей, но при этом курс к евро стоит. Что поделаешь — кризис есть кризис.

Куда катится нефть?

— В последние годы эксперты трубили о конце эпохи дешевой нефти. Они ошиблись?

— Вовсе нет. Произошло следующее. В 1986—2002 годах средняя цена на нефть составляла 20 долларов за баррель. При этом мировой рост потребления первичной энергии оставался сравнительно небольшим — приблизительно 1,8% в год. Естественно, за это время произошло колоссальное недоинвестирование в мировую нефтяную отрасль.

Но в последние шесть лет на планете наблюдался величайший экономический подъем. Общемировой ВВП за этот краткий период вырос на треть! Потребление энергии росло по 3,5% в год. Разумеется, энергетики мира к такой ситуации оказались не готовы. Легкодоступные источники нефти сейчас исчерпаны. Остались только “тяжелые” места. Поэтому дешевой энергии сейчас не может быть просто по предельным издержкам и стоимости инвестиций.

— Но ведь все определяет баланс спроса и предложения. Разве не так?

— Вопрос поставлен совершенно правильно. Рынок нефти грохнули сначала в 1986 году, а потом и в 1998 году. Десять лет тому назад цена на нефть доходила до 8 долларов за баррель. Может ли вновь быть такое? Думаю, не может. Чтобы еще раз обрушить нефтяной рынок, требуется сочетание нескольких обстоятельств.

Первые два обстоятельства — очень тяжелый кризис со спадом производства в развитых странах и существенное замедление экономического роста в Китае, Индии и Латинской Америке — могут совпасть уже в следующем году. Так что падение спроса действительно более чем реально.

— И где же тогда зарыта собака?

— Она зарыта в предложении. На старых месторождениях в Англии, Норвегии и Мексике идет процесс убытия. Это убытие надо чем-то заместить. Поэтому все упирается в завершение инвестиционного цикла в странах нефтяного картеля ОПЕК. Но этот цикл стартовал только в 2006 году, и для его завершения потребуется как минимум пять—семь лет. Раньше 2011—2012 годов нефть в больших объемах с новых месторождений поступать еще не будет.

Ну и, наконец, самое “страшное” обстоятельство. Я имею в виду возможность падения дисциплины внутри ОПЕК.

Саудовская Аравия дважды — в 1986 и 1998 годах — закачивала на рынок слишком много нефти и в результате получила колоссальные финансовые потери. Не думаю, что на протяжении жизни одного поколения они в третий раз наступят на те же грабли.

— А разве в 1986 году саудовцы обрушили нефтяные цены не специально — чтобы угробить советскую экономику?

— У нас обычно не верят в простые объяснения и везде склонны видеть заговоры. В общем, считается, что в 1986 году они боролись с Венесуэлой за главную роль в ОПЕК. Мы скорее всего оказались лишь побочной жертвой этой борьбы — кстати, вместе с самой Саудовской Аравией. Суть в том, что сейчас ОПЕК ведет себя очень грамотно, спокойно и выдержанно. Конечно, за три года дорогой нефти страны нефтяного картеля на нее подсели. Но они все равно не пытаются гнаться за сверхприбылями. Их вполне устраивает цена в 70 долларов за баррель. Поэтому я полагаю, что мировой экономический спад вполне может пройти при достаточно высоких ценах на нефть.

— О каких высоких ценах можно говорить, если “черное золото” дешевеет чуть ли не каждый день?

— Побойтесь бога! Сейчас все кричат: нефть стоит всего 60 долларов! Но год назад она тоже была 60 долларов! А в прошлом июле — и вовсе всего 50 долларов! Наши нефтяные компании могут жить и при 27 долларах за баррель. Все, что идет выше этой цены, у них все равно забирает Минфин. Наш федеральный бюджет тоже без особо страшных проблем можно сбалансировать при нынешней цене нефти. А если ОПЕК будет снижать добычу, как она это делает сейчас, то цена нефти так и будет держаться в районе 50—70 долларов за баррель.

Между раем и ОПЕК

— Раз все так сильно зависит от ОПЕК, может, нам стоит самим войти в картель?

— Нам нельзя вступать в картели. Зачем нам конфликты и неприятности? Главное для нас не дергаться и по-прежнему вести себя на рынке спокойно. В 2002—2004 годах мы уже спасли мир от более дорогой энергии, выдав на рынок дополнительно 2 миллиона баррелей в день. Я уверен, что и в дальнейшем мы сможем играть свою положительную роль.

 — А что же тогда Запад не верит в нашу положительную роль и выдвигает лозунг достижения энергетической независимости от России?

— Западники, конечно, могут выдвигать для себя какие угодно лозунги. Но заявленная цель невозможна даже теоретически. Россия производит до 10,5% мировой первичной энергии. Это включает в себя все: нефть, газ, уголь, электричество, атомную энергию, даже дрова и кизяк. Примерно 5,5% мы потребляем сами. А 5% “мировой энергии” сразу экспортируем. При всей внешней скромности цифры в 5% она означает очень много. Например, то, что можно жить год-другой без нефти Нигерии или Ирака, но не без России. Что же касается планов строительства независимой от России сети трубопроводов, то не думаю, что кто-то найдет на эту ерунду деньги. Думаю, что кризис уже умертвил пару подобных проектов.

— Только вот сможем ли мы и дальше выдавать на-гора свои 10,5% мировой энергии? Говорят, что наша инфраструктура добычи и транспортировки газа изношена просто до предела…

— Ну все надо ремонтировать, но уже четверть века все работает. По нефти у нас создана или создается куча новых трубопроводов. Например, только что построена Балтийская трубопроводная система. Система Дальний Восток — Тихий океан сейчас строится. С газом все сложно — но не в России, а на Украине. Я не говорю, что изношенность труб на Украине приведет к остановке транспортировки газа. Но вдруг нельзя будет гнать газ под высоким давлением — тогда потребуются дополнительные транспортные мощности. Поэтому, чтобы подстраховаться, нам очень важно построить ветку по дну Черного моря в Болгарию или Румынию.

Короче, разговоры, что мы плохо ремонтируем трубы, не верны. Более того, наблюдается удивительная живучесть наших труб. Давайте отдадим должное — это величайшее инженерное сооружение — 700 тысяч километров труб. Но вы правы в том, что надо постоянно менять трубы и повышать эффективность компрессоров. Работы здесь на миллиарды.

— А как насчет того, что мы не вкладывались в разработку новых месторождений?

— Это очень близко к правде. Но в прошлом десятилетии у нас был мощнейший кризис. В 90-е годы мы потеряли четверть ВВП. ВВП России 2007 года равен ВВП РСФСР 1989 года. В конце 80-х годов в России каждый год вводилось 5—6 гигаватт электрических мощностей, а за все 18 лет переходного периода в нашей стране было введено 5 гигаватт мощности! В 90-е годы мы провалили не только разработку новых месторождений. К сожалению, в те годы мы развалили и до сих пор не восстановили разведку новых месторождений. Сейчас надо одновременно восстанавливать все сразу в стране — даже во время мировой рецессии.