Зачем элите США понадобился негр на посту президента?

Президентом США избрали негра. Ну, еще не совсем избрали, точнее, сформировали коллегию выборщиков (в стране победившей «демократии», как известно, выборы первого лица не прямые), но суть от этого не меняется.

Президентом США избрали негра. Ну, еще не совсем избрали, точнее, сформировали коллегию выборщиков (в стране победившей «демократии», как известно, выборы первого лица не прямые), но суть от этого не меняется. Казалось бы, что такое. Ну, претендуй у нас негр в президенты, очень бы нас это взволновало, если бы мы знали, что он с рождения жил в глухом райцентре в Сибири и только после армии сумел перебраться в столицу? Я думаю, никого бы это вообще не взволновало, как, например, когда премьером Украины стал бурят. Мы, правда, не США, у нас даже рабства, в общем, никогда не было, но все-таки.

Однако для США это событие заметное, недаром столько места было уделено, например, «скрытому расизму» как фактору, который влияет на результаты социологических опросов. И, несмотря на это, негр избран (ну, почти). Кстати, как ответ многим нашим «политкорректным» журналистам: в русском языке слово «негр» является идеологически нейтральным, в отличие от, скажем, слова «черный», которое несет явный негативный оттенок. А слово «афроамериканец» вызывает у некоторых читателей (у меня, в частности) раздражение, поскольку не только неуклюжее, но и носит ярко выраженный «имперский» оттенок, поскольку неявно ассоциирует США — с Америкой. А эта ассоциация еще могла иметь место в первой половине XX века, когда США доминировали в этой части света, а сейчас звучит как-то нечестно по отношению к Бразилии, Кубе или Венесуэле. Там «афроамериканцев» почему-то нет, что является нонсенсом исходя из русского смысла этого слова.

Но вернемся к основной теме. И попытаемся выразить наше удивление случившимся фактом несколько иначе: не «почему», но — зачем? Зачем элите США понадобился негр на посту президента? И в рамках такой формулировки многое становится более понятным. В частности, анализ текущей ситуации в экономике США демонстрирует, что теория кризиса, разработанная российскими учеными в 1997-2001 годах, практически полностью описывает текущие процессы. И если исходить из этой теории, то можно достаточно точно предсказать конечный результат, к которому придет американская экономика по итогам острой стадии кризиса.

По поводу использования термина «острая стадия» необходимо сказать несколько слов. Сам кризис, как ясно следует из его теории, представляет собой самопроизвольный процесс ликвидации «избыточного» производства, созданного в США и в мире для удовлетворения избыточного (уже без кавычек) спроса, создаваемого последние 25 лет, с момента введения т. н. «рейганомики», за счет банальной денежной эмиссии. То есть ничем не обеспеченного печатания долларов. А спрос падает из-за высокой инфляции, которую два с половиной десятилетия сдерживали в рамках финансового сектора, но которая прорвалась в потребительский сектор экономики после реструктуризации финансовой системы, начавшейся в августе прошлого года.

Так вот, «острая стадия» кризиса — это как раз такой период, когда совокупный спрос в США падает как минимум со скоростью 1% в месяц. Начался он в сентябре этого года и будет продолжаться, пока не придет к равновесному значению. Поскольку спрос можно рассчитать, то и падение экономики США можно определить. По данным 1998 года, по которым делался первый расчет в 2001 году, получалось, что в процессе острой стадии кризиса ВВП США сократится как минимум на 25%. С тех пор прошло десять лет и цифры выросли — до 35%. Иными словами, когда «пыль над экономикой США развеется», то она недосчитается примерно трети своего нынешнего значения. Разумеется, это не значит, что дальше она начнет расти, поскольку впереди еще будет депрессивная стадия, но она уже теорией структурного кризиса не рассматривается.

Произойти это может быстро — буквально за пару-тройку месяцев, если остановить эмиссию (и многие бы на месте Буша это бы и сделали, подложив Обаме хорошую свинью). Или более медленно  — если точечно поддерживать экономику и спрос, не раздувая эмиссии, то спад можно продлить на 2,5-3 года. Хотя, скорее, в итоге получится что-то промежуточное. Но суть от этого не изменится — именно следующий президент США станет той фигурой, во время работы которой произойдет стремительное падение уровня жизни населения. И никому не будет интересно, что базу придумали во времена демократа Картера, что реализацию начали при республиканце Рейгане, что «точку невозврата» прошли при демократе Клинтоне, что республиканец Буш-мл. всеми силами пытался сдержать то, что уже удержать было нельзя… А вот острый спад произошел (точнее, еще произойдет) при Бараке Хусейне Обаме … Которому, как следствие, придется пойти на крайне непопулярные меры, ответственность за социальные последствия которых тоже ляжет на него. Никто не будет разбираться, из-за чего возникла необходимость уменьшать пособия для безработных негров, зато все будут помнить, кто публично объявит об их уменьшении. Аналогичная история с пенсионными накоплениями вообще всех американцев. Ну и так далее, и тому подобное.

А рассчитывать на то, что «пронесет», не приходится, поскольку самая благоприятная оценка падения ВВП США в соответствии с теорией кризиса находится на уровне минимальной точки падения этой же экономки в 30-е годы, во времена Великой депрессии. Так что мало не покажется! И для того чтобы минимизировать последствия такой «вселенской» (для экономики США) катастрофы, нужно будет не просто придумать какие-то весьма специфические рецепты, многие из которых сегодня и вслух-то произнести никто не решается, но и «продать» их обществу. И тут будущий президент очень подходит — его проще «отмазать» от обвинений в связях с разными лоббистскими группами в Вашингтоне, пока он «на службе», и на него проще будет все списать, когда он уйдет в отставку. Если до этого дойдет — поскольку, как известно, в США на этот счет всегда есть варианты.

И выбор кандидатов, которые вышли в финал, показывает, что будущие перспективы новой президентской администрации, в общем, кое-кто в Вашингтоне понимает. Хотя, быть может, и не во всех деталях.