Пятнадцать лет власти Александра Лукашенко

Придя к власти 15 лет назад, сегодня Александр Лукашенко остается рекордсменом политического долгожительства в европейской части бывшего СССР. Соперничать с ним могут только главы бывших среднеазиатских республик Советского Союза.

Придя к власти 15 лет назад, сегодня Александр Лукашенко остается рекордсменом политического долгожительства в европейской части бывшего СССР. Соперничать с ним могут только главы бывших среднеазиатских республик Советского Союза. Впрочем, в этом соперничестве у Лукашенко есть повод потребовать для себя форы: все-таки и Нурсултан Назарбаев, и Ислам Каримов пришли к власти еще в советский период, используя ресурс союзного государства и собственное высокое положение в иерархии КПСС. А Лукашенко, по американскому выражению, сделал себя сам — у него не было за плечами ни партийной, ни «силовой» карьеры; вплоть до поздней перестройки его положение в обществе было весьма скромным. Он — выходец из народа, сменивший за свою жизнь несколько профессий, от армейского политрука до председателя совхоза.

Победа Лукашенко на выборах 1994 года была неожиданностью для многих. Москва поддерживала кандидата от власти — премьер-министра Вячеслава Кебича. США и Западу в целом было вообще не до маленькой Белоруссии, существование которой на политической карте мира для многих западных лидеров еще было открытием. Лукашенко выехал на чистом популизме, немного напоминающем ельцинский популизм конца восьмидесятых: воров — в тюрьму, деньги — народу, ветеранов — в элитные поликлиники. Его называли «белорусским Жириновским», многим его риторика казалась архаичной, почти все ожидали скорое его политическое банкротство и позорное изгнание из президентской резиденции. Все эти прогнозы оказались ошибочными. Во-первых, Лукашенко победил. Во-вторых, пока не обанкротился.

Народный тип

Почему он победил? Как выразился один из руководителей его предвыборной кампании 1994 года, Лукашенко учился политике не на партсобраниях, а в банях родного для него Шкловского района, слушая разговоры осмелевших от банного бесштанного равенства мужиков.

В политическом стиле Лукашенко многое осталось все от той же банной манеры общения. Резкие выражения, понятные для человека с образованием ниже среднего; панибратский или задушевный тон в обращениях к массовой аудитории; речи без бумажки, напоминающие мысли вслух с перескоками от одной темы к другой.

Западным журналистам и политикам эти перескоки часто непонятны, отсюда появляющиеся часто в западной печати предположения о неполной психической нормальности белорусского лидера. Но народу-то эти мысли вслух как раз понятны и близки, потому что они соответствуют изломам сознания бывшего советского человека.

Бесконечные возвращения к теме развала Союза, к мечте о «порядке», о сильном руководителе, у которого бы «душа болела», а «глаза горели». И, конечно, агрессивный сленг: оппозиционеры, например, у Лукашенко не «занимаются критиканством» и не «кликушествуют» (так сказали бы в интеллигентные советские времена), у него они «вякают на западные деньги».

Часто очень трудно определить, где манера поведения Лукашенко является искренней, а где это всего лишь маска политика. Если человек 15 лет продержался у власти, в слухи о его простодушии как-то перестает вериться. Мало кто знает, например, что Лукашенко обладает феноменальной памятью на лица и фамилии — особенно хорошо он помнит всех, кто сказал про него что-нибудь плохое. Да и «мысли вслух» на самом деле тоже часто оказываются лишь формой психологического камуфляжа: якобы сорвавшиеся с языка в минуту раздражения мысли — на самом деле отличные пробные шары, позволяющие проверить реакцию зарубежных партнеров и населения на очередные внешнеполитические или экономические эксперименты.

Хорошо забытое старое

Но личные таланты Лукашенко не удержали бы его у власти, если бы в основе этой самой власти не лежали какие-то более прочные материальные основы. Этих основ две. Первая основа, экономическая — это тот факт, что советская экономика, исчерпавшая себя в России, на Кавказе и в Средней Азии, в Белоруссии себя не исчерпала — по крайней мере, на момент прихода к власти Александра Григорьевича. Вторая основа, политическая — это иррациональный страх Запада перед возрождением Советского Союза и зеркально отражающее этот страх чувство одиночества и покинутости у огромной России, готовой платить большую цену за удержание хоть каких-то союзников.

Запад, приняв Лукашенко за «марионетку русского империализма», кинулся поддерживать финансово националистическую белорусскую оппозицию, имевшую нулевые шансы на возвращение к власти. Россия, страшась дрейфа последнего братского народа на Запад, кинулась помогать Белоруссии экономически. Почти вся эта помощь — и с запада, и с востока — как-то незаметно застревала в закромах белорусской элиты с Лукашенко во главе. Но все по порядку. Итак, сначала — о советской экономической основе «лукашизма».

О неисчерпанности советского потенциала в Белоруссии говорят даже критики белорусского режима. Относительно недавно урбанизированное, дисциплинированное и трудолюбивое население «сборочного цеха Советского Союза» еще с конца восьмидесятых недоумевало, зачем братьям в соседней России вдруг захотелось раскурочить худо-бедно дающую кусок хлеба и горячую воду систему. Советская медицина и школа, в Средней Азии и на Кавказе буквально рухнувшие от собственной бесплатности, в Белоруссии работали как часы. Горячечная приватизация по Чубайсу, сопровождавшаяся крушением сложившихся трудовых коллективов, обнищанием провинции и преступностью, еще больше укрепила белорусов в негативном отношении к рыночным преобразованиям. Лукашенковское телевидение постаралось это отношение усилить, изображая жизнь в России девяностых в том же духе, что и западное телевидение.

В этих условиях отказ Лукашенко от ускоренной приватизации оказался популярным решением, за которое он даже в 2007 году (!) получил похвалу от своего оппонента и будущего политического заключенного Александра Козулина.

«Лукашенко — это болезнь, вызванная трудностями переходного периода», — считает один из лидеров белорусской оппозиции, глава оппозиционной Объединенной гражданской партии Анатолий Лебедько. Мол, рыночные преобразования даются людям трудно — вот они и ищут убежища в привычных формах хозяйствования.

Если бы все было так просто! В девяностые годы все думали, что белорусские формы хозяйствования отомрут навсегда, сменившись рыночными российскими методами. На самом деле подражатель и подражающий сейчас меняются местами: в условиях кризиса Москва берет у Минска кое-что из хорошо забытого старого. Взять, например, такую форму, как шефство промышленных предприятий над отстающими хозяйствами на селе. В России бывшие совхозники и теперь с ностальгией вспоминают приезды «городских», которые то плиты бетонные уложат, то крышу починят. Между тем в Белоруссии эта форма хозяйствования и не отмирала никогда.

А теперь и наш премьер Путин выбивает у нефтяников «скидку в 5 млрд. рублей» для селян на период зерновой кампании, обещая взамен «снабжение городов и вахтовых поселков продуктами по льготным ценам». Чем не шефство? О попытках убирать торговые наценки и вводить представителей государства в советы директоров компаний и говорить нечего — все эти вещи в Белоруссии практиковались много лет.

«Берите, не стесняйтесь»

Что же касается политической основы власти Лукашенко, то она включает много составляющих. И дело тут не только в КГБ, прокуратуре и милиции. Лукашенковские милиционеры, кстати, оказалась намного менее коррумпированными, чем их российские коллеги. Одна из главных основ политического долгожительства белорусской системы — пресловутая многовекторность белорусской внешней политики при Лукашенко, постоянно угрожающем Западу — уйти в Россию, а России — уйти на Запад.

В Белоруссии часто приходится слышать: Лукашенко порядок наводить умеет, но при этом он — плохой дипломат, со всеми ссорится, всех оскорбляет. Что ж, Александр Григорьевич, может быть, и вправду допускает ошибки в стиле, но его общее понимание международной ситуации неоднократно доказывало свою жизнеспособность и правильность.

Лукашенко уже давно понял: нет такого абсурда, который не был бы профинансирован из фондов ЕС, если он будет облечен в политкорректную форму и будет направлен на борьбу с русским империализмом. Вспоминается его встреча с белорусскими писателями накануне выборов в начале 2000-х годов. Сообщив в основном оппозиционно настроенным «письменникам», что Запад, по его данным, выделяет на предвыборную кампанию оппозиционеров несколько десятков миллионов долларов, Лукашенко сказал: «Я этих денег, конечно, не получу, но вы берите, не стесняйтесь, это — хорошие инвестиции в нашу культуру». Потом Лукашенко еще много раз повторял, что «Евросоюз от нас никуда не денется — придет». Пока что Запад оправдывает надежды Лукашенко, вновь приглашая его к сотрудничеству после 13 лет полной изоляции. Одновременно Лукашенко понял и вторую важную истину: из России выбить деньги на поддержку «белорусского союзника» становится все труднее, но сделать это все-таки можно — при наличии упорства, настойчивости и сильных голосовых связок.

Эксперты из Института экономики РАН отмечают, что белорусские энергетики явно готовились к каждому из недавних повышений цен на российский газ для Белоруссии, но Лукашенко всякий раз вел себя так, как будто новая цена для него — полная неожиданность, «нож в спину» и еще Бог знает что. Даже оппозиционер Лебедько признает — пока что эта тактика срабатывала, и Лукашенко всякий раз добивался уступок от Москвы.

Переборщил он, похоже, только в последние недели, усомнившись в психическом здоровье российского министра финансов Кудрина и выболтав дипломатическую тайну о просьбе со стороны Москвы — признать независимость Южной Осетии и Абхазии. Напоминание президента Медведева о том, что российская сторона при всех обидах на Лукашенко «никогда не переходила на личности», стало достойным ответом.

Обещанного 13 лет ждут?

Беда, однако, в том, что обещанное еще в 1996 году Союзное государство России и Белоруссии народ ждет уже 13 лет, и потихоньку начинает терять терпение. Россия никак не может выработать приемлемую форму этого государства. То высказываются неприемлемые для Белоруссии планы ее включения в РФ в виде семи новых субъектов, то либерал Леонид Гозман в интервью радио «Свобода» вслед за белорусскими оппозиционерами мечтает установить с Белоруссией отношения по схеме российско-финских.

Намек понятен: Финляндия тоже когда-то была частью Российской империи, а теперь поддерживает с Россией нейтрально-вежливые отношения при активном экономическом сотрудничестве. Правда, вежливость эта скорее отчужденная, а опросы общественного мнения показывают, что финны, не показывая этого в непосредственном общении, смотрят на россиян свысока.

К счастью или к несчастью, и «финский» вариант, и вариант «поглощения» натыкаются на жесткую, как скала, реальность. Во-первых, нет в Минске финского президента, а есть Александр Лукашенко, который ни Москве никогда не подчинится, ни Брюсселю. Во-вторых, нет в Белоруссии финнов, как нет там и космополитичных и мобильных строителей новой глобализированной экономики. Есть наши люди, добрые и хорошие друзья, для которых русский — родной язык. Этим и многим другим они отличаются от основателя современного финского государства Юхо Паасикиви, называвшего русский язык «по счастью чуждым для нас».

Белорусы — наши ближайшие родственники. Но именно с родственниками, как мы знаем по семейной жизни, порой и бывает труднее всего найти общий язык. От нашей способности сделать это будет зависеть и политическая судьба Лукашенко.