Нужно идти путем правды. Новые откровения Патриарха Филарета (Денисенко) о событиях 1990-92 гг. Часть вторая

Сказал: «Хочу остаться Киевским митрополитом». А мне в ответ: «Тогда мы у вас отберем самостоятельность и независимость. Мы дали, мы и заберем». Я говорю: "Меня избрали Архиерейским собором УПЦ на эту должность, почему я должен отк

(начало — ЗДЕСЬ)

Религия в Украине: Вы сказали, что Москва тоже готовилась к проведению Собора. А как именно?

Патриарх Филарет: Каким образом? Во-первых, началась кампания обработки архиереев.

РВУ: Российских или украинских?

ПФ. И относительно украинских, и относительно московских. И ко мне докатились слухи, что этот Архиерейский собор созывается не для того, чтобы решать вопрос автокефалии, а чтобы осудить митрополита Киевского Филарета.

РВУ: Какие были мотивы для этого?

ПФ. Москва решила, что инициатором автокефалии является митрополит Филарет.

РВУ: Как Вы реагировали?

ПФ. Я никаких мер не принимал. Потому что есть постановление Собора, и архиереи УПЦ должны отстаивать свою позицию. Они же подписали письма. Мы едем на собор, и будем защищать наше решение. С такой позицией мы выехали в Москву. Но, как выяснилось уже на соборе, обработка некоторых наших архиереев была более чем успешной.

И на соборе речь была не об автокефалии – имеем ли право получить Томос, достойны этого или нет, а все свелось к критике в мой адрес.

РВУ: В чем Вас обвиняли?

ПФ. Что я жестокий. Что имею жену и детей. Поэтому не может быть такой человек Предстоятелем Украинской Церкви. Все докладчики говорили только обо мне. А я сидел спокойно и слушал.

В мою защиту выступили лишь несколько украинских архиереев. В частности епископ Почаевский Яков (Панчук), он уже покойный. Первым выступил против меня из украинских Кировоградский епископ Василий (Васильцев), уже умерший. Этот архиерей на всяких торжествах выступал всегда с такими льстивыми речами в мой адрес, говорил всевозможные похвалы. Я всегда думал на это: ну зачем ты такое говоришь? Зачем такая лесть? И вот в Москве он уже говорит совсем противоположное.

То заседание собора длилось от обеда вплоть до первого часа ночи – 7-8 часов без перерыва – и все говорили против меня. Я сижу в президиуме, слушаю, не волновался абсолютно, понимал, что все это клевета с чужих слов. Уже в первом часе ночи патриарх Алексий мне говорит: «Может, Вы выступите?» Уверен был, что мне уже нечего говорить после всех этих помоев, что на меня вылили.

Я говорю: «Хорошо». Очевидно, они ожидали, что я начну каяться в тех грехах, в которых они меня обвиняли, объявлю о добровольном уходе с кафедры Предстоятеля. Обещали: «Мы Вам дадим кафедру где угодно – в Украине, в России, лишь, чтобы Вы не были Киевским митрополитом». Я слушал, слушал. А когда патриарх Алексий предложил мне выступить, я перенес это на завтра.

Был второй час ночи. Я собрал в своем номере украинских архиереев. Уже тогда мне стало понятно, что вопрос об автокефалии пойдет в небытие. И здесь митрополит Харьковский Никодим открыто говорит: «Ну что здесь уже говорить. Уже нужно отказываться Вам от Киевской кафедры».

РВУ: А что, ему пообещали эту должность?

ПФ. Не знаю. Уже потом кое-что выяснилось. А тогда я ему говорю: «Вы предлагаете отказываться от Киевской кафедры. А как же автокефалия?» Так как все архиереи УПЦ остались сторонниками автокефалии. Только Никодим делал такие попытки повлиять на меня. Но я ему твердо сказал, что никуда не пойду. Он стушевался, потому что если я останусь, а он будет на Харьковской кафедре, то что его будет ожидать? Он испугался. А я понял, что он не тот уже, что был до собора.

РВУ: А пока Вы были в Москве, Вам не звонили по телефону из Киева, не спрашивали, как разворачиваются события?

ПФ. Нет, никто не звонил по телефону. Без всякого давления мы все это делали. Без рекомендаций. И вот наступил второй день Архиерейского собора в Москве. Какие-то текущие вопросы решали. Предоставили потом мне слово. Я говорил приблизительно 90 мин. Рассказал о своем пути, о служении Церкви, обо всем. А перед этим некоторые архиереи выступали против КГБ. Хризостом Литовский особенно. Еще кое-кто. Поэтому, когда я выступал, они боялись, что я раскрою все тайны сотрудничества архиереев с КГБ.

РВУ: А откуда у вас была такая информация? Кто Вам ее предоставлял?

ПФ. У меня глаза есть, уши есть. Ум есть, чтобы делать выводы. И они знали, что я много знаю. А я обо всем знал, так как не один год с ними знался. Но я никого не зацепил. Они потом вздохнули с облегчением. Но когда я закончил речь, митрополит Смоленский Кирилл сказал: «Если это так, как Вы говорите, нам нужно совсем по-другому действовать. Это переводит нас на совсем другие позиции».

РВУ: Что это означало?

ПФ. Что нельзя меня осуждать. Но все равно просили меня отказаться от кафедры Предстоятеля.

РВУ: А чем они это мотивировали?

ПФ. Уговаривали меня поступить так, как сделал когда-то свят. Григорий Богослов. Будучи патриархом Константинополя, когда епископат выступил против него, то он заявил: «Если я виноват, то возьмите меня, как Иону, и бросьте в море». И меня побуждали признать свою «вину». Я отказался, потому что не хотел, чтобы меня бросили в море. Сказал: «Хочу остаться Киевским митрополитом». А мне в ответ: «Тогда мы у вас отберем самостоятельность и независимость. Мы дали, мы и заберем». Я говорю: «Меня избрали Архиерейским собором УПЦ на эту должность, почему я должен отказываться?». А они: «Так созывайте здесь собор» (в Москве). С тем, чтобы меня здесь прямо на соборе сняли.

Я понял, что это вполне реально: если собор под их влиянием и давлением пройдет в Москве, они могут меня снять и в Киев я вернусь уже не Предстоятелем. Однако выход я нашел: нужно оставить Москву в сане митрополита и Предстоятеля. Поэтому я сказал так: «Предыдущий собор происходил в Киеве, поэтому и другой должен проходить там. Я сам подам просьбу об отставке на соборе в Киеве». Так как мне нужно было выиграть время –, чтобы из Москвы выехать нормально.

Они мне говорят: «Вы поклянитесь». Я им: «Господь сказал – не клянитесь». Ювеналий предполагает: «Вы вернетесь и скажете, что власть против, поэтому Вы все перевернете». Он понимал: если я из Москвы выеду, то отказываться ни от чего я не буду.

В конце концов согласились на том, что в Киеве созовем собор, и я там откажусь от титула. Тогда Московский собор вынес постановление такое: «Благодарить за многолетние труды митр. Филарета на благо Церкви». Абсолютно хвалебное. То сутки меня ругали, то благодарят за труды – вот такой контраст! Я был доволен, что мой замысел удался.

Но уже там, в Москве, называли кандидатуру митр. Владимира (Сабодана), как моего преемника

РВУ: А почему не предлагали кого-то из украинских архиереев? Что было мотивом для кандидатуры именно митр. Владимира?

ПФ. Когда избирали патриарха Алексия, то митр. Владимир был в тройке претендентов на патриарший куколь. И уже после избрания патр. Алексия был узкий круг людей, какое-то застолье и там митр. Владимир сказал: «Филарет проглотил эту кость (не став Московским патриархом). Но мы ему такую кость подготовили, что он ею подавится ».

РВУ: То есть сценарий был уже предварительно определен? Еще тогда?

ПФ. Да, это был 1990 год, июнь. Еще был СССР, не было ни ГКЧП, ни предпосылок к самостоятельности Украины – ничего, а уже готовили мне «кость». О ней рассказал мне участник этой встречи. И вот этот факт я на соборе обнародовал. Потому что меня же на соборе обвиняли, кроме жены и детей, во властолюбии: мол, я не стал Московским патриархом, так хочу стать Киевским.

Я говорю: «Если бы я хотел стать Московским, я бы им стал. Если бы я избрал предложенный мне путь, то я бы стал патриархом еще тогда».

РВУ: Какой путь Вы имеете ввиду?

ПФ. Еще когда патриарх Пимен был жив, а Совет по делам религий при Совете Министров СССР возглавлял К.М. Харчев, был определенный замысел. Харчев – это был человек с идеями достаточно радикальными (Именно при Харчеве Совет по делам религий впервые стал открывать церкви и мечети (было открыто несколько тысяч), вступил из-за этого в конфликт с местными органами власти, с политбюро и КГБ, считавшими такую перестройку слишком «быстрой» – А.Д.). Он имел большую поддержку в Политбюро и, как я потом узнал, уже в то время было противостояние между КПСС и КГБ. Харчев – выдвиженец партии и противник КГБ. Поэтому в Комитете его хотели снять. Харчев стоял на стороне патриарха Пимена, и вот тогда он замыслил поснимать почти всех митрополитов-членов Синода.

РВУ: Харчев? Как он мог это осуществить?

ПФ. Очень просто. Пошел к патриарху с соответствующим предложением. И тот снял с должности главы Отдела внешних церковных сношений митрополита Минского Филарета. Потом должны были уволить других постоянных членов Синода РПЦ: Алексия, Ювеналия – всех постоянных членов Синода, кроме меня.

РВУ: То есть в Вас Харчев видел преемника патр. Пимена?

ПФ. Ко мне у него было особенное – хорошее отношение. Он мне симпатизировал по-человечески. И надеялся, что после Пимена я стану патриархом. Он считал, что этих всех членов Синода нужно было убрать, чтобы расчистить мне дорогу.

РВУ: А синодалы оказали сопротивление?

ПФ. Нет, потому что все это должно было происходить очень быстро.

РВУ: Но не состоялось?

ПФ. Нет. Потому что КГБ знал об этом замысле, потому люди с Лубянки синодалов предупредили, что их ожидает такая же судьба, как и Филарета Минского. В частности, и митр. Владимир был в этом «черном списке», как управляющий делами МП и член Синода. Встревоженные, перепуганные, они позвонили мне в Киев: «Приезжайте немедленно, здесь такая катастрофа».

РВУ: А Вы знали, что есть такие планы, подобные перспективы?

ПФ. Я узнал впоследствии. Тогда мне было известно, что Филарета Минского патриарх указом снимает с должности головы ОВЦС (14 ноября 1989 г. – А.Д.), а здесь уже члены Синода говорят, что нас всех снимут. (Хотя мое имя прямо не называлось). И они предлагают мне: «Нам нужно обратиться к Горбачеву, чтобы сняли Харчева». Поэтому митр. Владимир написал соответствующее письмо, члены Синода его подписали и передали в Кремль, на прием к Горбачеву.

Михаил Сергеевич нас не принял, а принял Анатолий Лукьянов – тогдашний Председатель Верховного Совета СССР. Мы рассказали о нашей обеспокоенности: «Мол, Харчев через патриарха, в нарушение церковных канонов, снимает постоянных членов Священного Синода. Это нарушение процедуры. Потому что нужно было созывать Синод и выносить общее решение. Поэтому мы просим, чтобы Харчева сняли». Отдали это письмо. А Лукьянов его показал Харчеву. Это было в конце января 1990 года, после Крещения.

Проходит время – не снимают Харчева. Он остается, потому что вокруг его фигуры продолжалась борьба КГБ и КПСС. КПСС хотела его оставить, а органы безопасности – снять.

И вот Харчев пригласил меня к себе и спрашивает: «Зачем Вы письмо подписали против меня?» И рассказывает, какую перспективу он готовил для меня. Потом опять спрашивает: «Какие у Вас мотивы выступать против меня, ведь я хотел сделать Вас патриархом, а Вы выступили против и себе навредили». Я говорю: «Костянтин Михайлович, для меня более важно соблюдение канонов церковных. Не может патриарх снимать членов Синода своими указами. Это прямое нарушение, а, как архиерей, я должен выполнять, а не нарушать церковные каноны. Поэтому, буду или не буду патриархом, а идти таким путем не хочу. Не потому, что я против Вас; я против пути, на который Вы стали, и на который меня толкаете». Так мы с ним поговорили и разошлись, потому что имели разные взгляды.

И вот об этом случае с Харчевим я и рассказал на соборе 1992 года. Говорю: «У меня была возможность стать патриархом Московским. Однако я не хотел становиться патриархом без воли Божьей, потому я молился: если Богу угодно, чтобы я стал патриархом, то только по воле Божьей. А против воли Божьей не хочу. Потому что патриарх сегодня есть, а завтра умер. Мне более важно не патриаршество, а вечная жизнь». И потом рассказал о «кости» от митрополита Владимира.

РВУ: А он не пробовал отрицать: мол, таких слов я не говорил?

ПФ. Отрицал, но Господь ему затмил ум. Он сказал: «Пусть эта кость будет моей, если я такое говорил». Видите ли, как это неосторожное заявление повлияло на его состояние здоровья, на место и власть в Церкви? Подобная судьба постигла и Иова (Тивонюка), и Макария (Свистуна).

Последний вообще сказал обо мне: «Филарет – это вчерашний день», а сам потом так тяжело заболел, что и служить не мог, на инвалидной коляске привозили к престолу. Так же это вероломство аукнулось и Никодиму Харьковскому. Посмотрите, какое в настоящий момент его самочувствие!

Я это говорю не для того, чтоб их посрамить, а потому, что они и другие должны понять: путь, которым они пошли, – неправдивый, не Божий. И я очень хочу, чтобы те, кто идут этим путем, сошли с него и вернулись на путь правды.

РВУ: А Вы знали, что готовится проведение Харьковского собора 1992 года?

ПФ. Нет, не знал. Я знаю о многом. Но о подготовке этого собора я не знал.

РВУ: Митр. Владимир вспоминал, что перед его приездом в Киев, как Предстоятеля УПЦ, ему звонил по телефону Президент Л. Кравчук и говорил, что лучше в Украину не приезжать.

ПФ. Думаю, так и было. Потому что я имел встречу с Кравчуком перед началом Харьковского собора. Я предупреждал Кравчука: «В Харькове созывают незаконный собор, потому Вы, как президент, должны реагировать, потому что это внесет большое смятение в государство». Он меня заверял: «Это не собор, а совещание. Архиерейское». А затем, когда объявили, что выбрали Сабодана Предстоятелем, я пришел к президенту и говорю: «Вот вам совещание, и новый предстоятель». И тогда Леонид Макарович дал указание не признавать решения этого так называемого собора. Поэтому было заявление Совета по делам религий при правительстве Украины, что они не признают Харьковский собор. Позже и президиум Верховной Рады выступил против Харьковского собора.

РВУ: Но митрополит Владимир все равно приехал в Украину? Он вспоминал, что во время путешествия поездом с ним в вагоне ехали какие-то подозрительные спецслужбисты.

ПФ. Это не подозрительные. Это ему приставили охранников.

РВУ: А кто же их привлек к этой поездке?

ПФ. Спецслужбы, которые образовались вместо КГБ, но состояли из тех же людей. Те, кто выступал организатором Харьковского собора, они поработали и здесь. Ведь Харьковский собор в действительности организован не Никодимом. Никодим – это ширма. Настоящие его организаторы – российские и украинские спецслужбы. Причем последние сделали это без ведома президента Кравчука. У меня есть достоверные данные, что именно спецслужбы выступали организаторами, тем более, что архиереи без их разрешения, без давления не поехали бы в Харьков. Уверен: история раскроет потом все эти тайны, когда откроют архивы КГБ.

РВУ: А как развивались события, когда митр. Владимир не мог зайти во Владимирский собор по прибытии в Украину?

ПФ. Дело в том, что, когда выехал этот поезд из Москвы, стало известно, что в нем едут охрана и спецслужбы. Возник вопрос: пускать их в Украину или нет. Колебались, однако их пропустили через границу. А затем начали сожалеть из-за этого: мол, нужно было не пускать. Здесь в Киеве был создан комитет по приему митрополита Владимира. В день приезда собрали несколько тысяч работников милиции на вокзал, были машины с автогенами, задание которых было резать замки на вратах Владимирского собора. Думали, что мы закроем храм, потому хотели срезать замки и зайти. От железнодорожного вокзала планировалось сразу ехать в собор. Всей толпой – прихожане, духовенство, милиция – все. Причем милиция была не на нашей стороне.

РВУ: Почему?

ПФ. Потому что они получили указание сверху. А кто защитит нас? УНА-УНСО. Прибыли, и когда увидели, и приблизились машина с автогеном, то развернулась и поехала. В соборе были вместе – и милиция, и УНСО.

Милиция говорила: «Уберите УНСО, мы вас защитим». Я говорю: «Будьте все вместе, тогда будет надежнее». Поэтому, когда Владимир подъехал к собору, увидели, что собор закрыт, войти невозможно, и поехали дальше. И после этого длительное время были попытки захватить и Владимирский собор, и эту патриаршую резиденцию на ул. Пушкинской – приходили толпы из Лавры, большие группы людей. Но нас охраняли бойцы УНА-УНСО.

РВУ: А что это за история с захватом Лавры бойцами УНА-УНСО?

ПФ. Этот случай произошел еще до приезда митрополита Владимира. Моя резиденция как священноархимандрита Лавры, была в 49 корп. Я отца Бориса (Табачека, на то время управляющего делами Киевской митрополии – А.Д.) тогда послал удерживать этот корпус. Чтобы не допустить туда никого из посторонних людей.

РВУ: Это было в апреле 1992 р.?

ПФ. Нет, уже в июне. После собора ситуация складывалась так: бойцы УНА-УНСО зашли туда и стали охранять этот корпус. Потому что это была моя резиденция. Но тогда Иван Салий был мэром, и впоследствии так написал в мемуарах: «Я дал указание подразделению „Беркут“ выбросить бойцов УНА-УНСО из 49 корпуса». А если бы не Салий, и не «Беркут», то мы бы остались в Лавре.

Мне Кравчук позже говорил: «Одной из самых больших ошибок своего президентства считаю то, что не передал Лавру Киевскому патриархату».

Ведь если бы митр. Владимира не пустили бы в Киев и в Лавру, он бы вынужден был остановиться в Харькове, и в настоящий момент ситуация с Церквами в Украине была бы совсем другая. Ведь и Харьковский собор состоялся с нарушениями. Собирал на него архиереев митр. Харьковский Никодим, который был обычным епархиальным архиереем, и по канонам не имел право созывать соборы.

Поэтому когда говорят о канонах, следует помнить, что Москва никогда не считалась с канонами, когда они ей препятствуют. Они ссылаются на каноны, лишь когда им это выгодно.

Так было раньше, так есть и теперь. Но все это по сравнению с вечностью – мизерное и суетливое. Поэтому я хотел бы встретиться и с митр. Владимиром, и с патр. Кириллом. Напомнил бы всем нам о будущем, о Суде Божьем и о том, что каждому воздасться за действия и слова. Но это уже – если будет воля Божья, то такая встреча будет возможна, потому что человеческие намерения – вещь неуверенная.

РВУ: Вы говорите о человеческих намерениях. По вашему мнению, каким будет отношение новой власти к Киевскому патриархату? Еще никто из новой команды с Вами не встречался?

ПФ. Нет, никто. Но я ничего не боюсь, и думаю, судьба нашей Церкви будет успешна. Потому что люди – тленны и скоро отходят, а Церковь остается. Сегодня президентом является В. Янукович, завтра – будет другой.

РВУ: А Вы не предлагали президенту встретиться?

ПФ. Нет, однако думаю, отношения будут нормальными, потому что Киевский патриархат – большая Церковь, которую преодолеть уже невозможно.

РВУ: Это отчасти признала и комиссия Межсоборного присутствия по преодолению церковных расколов на заседании 25 марта: выросло поколение людей, которые являются верующими УПЦ КП сызмальства, они уже не раскольники, а христиане.

ПФ. В действительности москвичи хотят, чтобы УПЦ КП присоединилась к УПЦ МП. И будут работать для этого максимально, но успеха не достигнут.

Так же с планированием резиденции для патриарха Кирилла около Лавры. Могут говорить что угодно, но даже, если на это согласится митр. Владимир (Сабодан), то все равно есть люди в Синоде УПЦ и в епархиях, каким Кирилл совсем не нужен в Киеве. Поэтому и эта затея успеха не будет иметь.

Москва всегда полагалась на внешнюю силу, на сотрудничество с властью. Там думают, что достаточно иметь влияние на руководителей государства, иметь деньги и другие мирские ресурсы – и все можно решить. Но забывают, что все – в руках Божьих. Бог сильного делает немощным, а слабого возносит, потому что сила Божия в немощи совершается. Какими были сильными Пилат и Синедрион – а Христос, хотя и умер на Кресте, но оказался сильнее их. Потому что их сила была временная, земная, а Его – божественная.

И в советское время, и теперь, я видел, какие большие силы восставали против Церкви, чтоб уничтожить ее. Но они не смогли уничтожить – хотя казалось, что еще немного – и все, конец. И эту силу Господь развеял, потому что и могучего Советского союза, и могучей коммунистической партии нет.

Так же и с нашей Церковью, с Киевским Патриархатом. В 90-х годах не раз казалось, что враги разрушат его. Он был таким слабым, немощным – а против него была и Русская Церковь, и государственная власть. Нас притесняли извне, нас пытались уничтожить изнутри. Но Господь помог нам все это перенести. И это для меня является одним из доказательств того, что на нашей стороне правда, – потому что мы в неблагоприятных условиях, в притеснениях растем и укрепляемся.

Я уже рассказывал для документального фильма, что перед тем, как началось в 1992 г. разделение в Украинской Церкви, я видел сон. Сон был такой: я стоял на скале среди бурного моря. Со всех сторон в эту скалу били большие волны. Но били – и отходили. Думаю, что так будет и с Украинской Церковью – хотя волны со всех сторон бьют в нее, но она будет стоять крепко. Потому что на нашей стороне правда, а в правде – не в силе – Бог.

Вопросы задавала Алла ДМИТРУК,
«РЕЛИГИЯ В УКРАИНЕ», перевод Пресс-центра УПЦ КП