Как Россия создала себе свою «палестинскую проблему»

Россия будет вынуждена жить с этой «палестинской» проблемой, как живет с ней Израиль. И будет жить до тех пор, пока однажды не придет к осознанию, что цена содержания Северного Кавказа больше цены его независимости.

Трагическая гибель в авиакатастрофе президента Польши Леха Качиньского и представителей высшего политического руководства страны несколько отодвинула на задний план тему терроризма в России. Однако после шести лет покоя она столкнулась с серией новых терактов, совершенных почти синхронно, как на Кавказе, так и в российской столице.

Напомним, что утром 29 марта в московском метро прозвучали сразу два взрыва. Уроженки Дагестана Мариам Шарипова и Джанет Абдуллаева (Абдурахманова) пустили в ход взрывные устройства на станциях «Лубянка» и «Парк культуры». Жертвами теракта стали 40 человек, более 90 были ранены, многие из пострадавших до сих пор находятся в больницах Москвы. Через два дня, 31 марта, еще два террориста-смертника подорвали себя в Дагестане. В результате двух взрывов погибло 12 человек, девять из которых были работниками милиции. В том числе погиб и начальник Кизлярского отдела внутренних дел. Кроме того, в больницу было доставлено 29 человек с ранениями разной степени тяжести. Такие события дают основание говорить о том, что терроризм становится частью тех внутренних процессов, которые происходят в России. Поэтому логично встает вопрос о выяснении корней этих процессов, мотивов, которыми руководствовались в этих терактах. У российских властей и экспертов было разное виденье этих мотивов, которые можно вложить в несколько гипотез.

ПЕРВАЯ ВЕРСИЯ (ПУТИНСКАЯ): «теракты организовала одна и та же банда». Этой гипотезы придерживается премьер-министр России В. Путин. Комментируя эти трагические события, глава Кабинета министров РФ допускает, что теракты в Дагестане так же, как и взрывы в Москве, «организовала одна и та же банда». Безусловно, российский премьер прав, когда говорит о том, что эти действия совершены одной и той же организацией и что они направлены не только против москвичей, но и против всей страны. Очевидно, что эти акты были направлены на то, чтобы вызвать политический резонанс во всей России. Термин «банда», употребленный В. Путиным, очень метко отражает его виденье этой проблемы для России, а также методов ее решения — «мочить в сортире». Понятно, что такой метод силового подавления терроризма имел определенный продуктивный результат. Правда, вместе с уничтожением террористов уничтожались их заложники — граждане России, как это было в «Норд-Осте» в октябре 2002 г. или в Беслане в сентябре в 2004 г., однако это не принималось во внимание.

Впрочем, применение грубой военной силы, насилия и репрессий принесло свои плоды. Чечня снова введена в конституционное поле Российской Федерации, вооруженные формирования Ичкерии и ее политическое руководство уничтожены, открытое вооруженное сопротивление российской власти на Кавказе подавлено. Возвращение Чечни в Россию действительно является одним из весомых достижений В. Путина. Однако не уничтожен корень, который опять дает новые побеги такого сопротивления, но уже в наиболее ядовитой форме — форме терроризма.

ВЕРСИЯ ВТОРАЯ: организатором терактов (или «бандой» в путинском толковании) является сама ФСБ. Такого мнения придерживается подавляющая часть экспертной среды, а также отдельные политики, которые заявляют о себе как об оппозиции действующей российской власти. В частности, Б. Березовский в интервью «Радио «Свобода» заявил: «Да, я считаю, что связь между экстремистами и ФСБ никогда не перерывалась. И когда я был секретарем Совета безопасности Российской Федерации, занимался Чечней, конечно, это дыхание взаимосвязи чеченских суперэкстремистов и российских супер-ястребов, конечно, чувствовалось».

Очевидно, что эта точка зрения базируется на бывших свидетельствах, что подавались в публикациях еще в конце 90-х в начале 2000-х годов, которые касались причастности ФСБ к взрывам жилых домов, описанным бывшим офицером ФСБ Александром Литвиненко в книге «ФСБ подрывает Россию». Тогда эти теракты были использованы как повод для усиления авторитаризма в России. «В итоге, — как отмечается в редакционной статье The New York Times, — Кремль, господин Путин и его родная государственная Служба безопасности сосредоточили в руках намного больше возможностей для подавления свободы слова и закрыли рот почти всем политическим оппонентам».

Сегодня в экспертной среде есть небезосновательное опасение того, что такие теракты в Москве могут стать дежурным поводом для российской власти закрутить гайки — подобно тому, как после терактов в Беслане Кремль отменил выборы губернаторов. Этого мнения, в частности, придерживается известный российский эксперт Андрей Илларионов: «Независимо от того, кто непосредственно провел эти теракты, боюсь, что этим терактами может быть уготована роль взрывов домов осенью 1999 года, захвата заложников в «Норд-Осте» в октябре 2002 года, захвата школы в Беслане в сентябре 2004 года».

Очевидно, речь идет о внутриполитическом контексте этих терактов. Как отмечает другой российский аналитик Михаил Делягин, они являются проявлением борьбы кремлевских элит. Намек делается на противостояние между сторонниками «инноватора» Медведева и силовиками, исповедующими методы В. Путина. Как отмечает М. Делягин, современные московские теракты — «это попытка «подавления» встречным полом» либерального информационного продвижения».

В то же время, против версии причастности ФСБ к совершенным терактам есть один весомый аргумент. В Москве теракт был совершен на станции «Лубянка» под главным зданием ФСБ. В дагестанском Кизляре взрыв был совершен тоже под зданием ФСБ. Выходит так, что ФСБ подрывает не Россию, а сама себя. Однако есть сторонники рассматривать совершенные в России теракты не только во внутриполитическом, но и во внешнеполитическом контексте.

ВЕРСИЯ ТРЕТЬЯ: теракты — «происки из-за рубежа». Эту версию эксплуатируют российские государственные ведомства, ответственные за обеспечение безопасности страны от внешних угроз. В частности, внешнеполитическое ведомство России в лице его министра С. Лаврова видит в этих терактах связь с афганскими террористами, намекая Западу на общность интересов в сфере глобальной ответственности. Секретарь Совета безопасности России Н. Патрушев узрел в этих терактах грузинский след.

ВЕРСИЯ ЧЕТВЕРТАЯ (МЕДВЕДЕВСКАЯ): теракты в Москве и Кизляре — звенья одной цепи. Этой версии придерживается президент России Д. Медведев. На заседании Совета безопасности РФ в Горках он заявил: «Все это звенья одной цепи, все это проявления той террористической активности, которая в последнее время снова стала давать о себе знать на Северном Кавказе, с которой мы боремся и будем бороться». «Целью террористов является дестабилизация обстановки в стране, разрушение гражданского общества, желание посеять страх, панику среди населения».

Очевидно, что оценки российского президента выглядят наиболее реалистичными, как в формулировке цели, так и в определении террористической активности как социально-политического явления в России. Суть этой российской болезни, безусловно, имеет глубокие социальные, политические и экономические основы.

Чтобы разобраться в этих основах, необходимо посмотреть на эволюцию чеченского конфликта. С 1994 года и по настоящее время, как показали это последние теракты, он имел несколько форм своего развития. Начинался он в форме военной интервенции со стороны федеральных сил, потом перешел в форму систематических боевых действий, потом — в форму партизанской борьбы и сегодня продолжается в форме вооруженного террора. Вооруженный террор как форма конфликта возникает в условиях огромного дисбаланса в соотношении сил и наличия крайних радикальных целей, которые преследуют враждующие стороны. Не имея шансов и ресурсов достичь окончательной победы, стороны пытаются использовать эффект страха с целью заставить противника отказаться от своих намерений. Причем когда конфликт переходит в такую форму, к террору прибегают обе стороны. Прибегнуть к совершению терактов на территории России угрожал еще Джохар Дудаев. Однако к использованию терроризма чеченские формирования прибегли только в конце второй чеченской войны, когда у них не осталось ресурсов достичь своих целей другими средствами.

Российские войска также в чеченской войне прибегали к так называемым зачисткам, которые являются одним из методов вооруженного террора против гражданского населения. После 2004 года федеральные силы передали эту террористическую функцию формированиям президента Чечни Кадырова. Хотя сами тоже совершали жесткие репрессивные действия на Северном Кавказе. В результате такого воплощения путинской стратегии — «мочить в сортире», конфликт переструктурировался. Боевики сделали свою сеть более конспирологичной и защищенной. Другими словами, вместо мобилизационной армии и армии наемников чеченские боевики создали небольшую по численности профессиональную армию террористов. Их численность поэтому уже не достигает тех тысяч бойцов, которые воевали в формированиях Дудаева или Масхадова. Эта армия имеет совсем другую структуру тылового обеспечения и дислокации. Вместо постоянных пунктов дислокации они создали сеть, которая теперь расположена не только в Чечне, но и в Ингушетии, Дагестане на Северном Кавказе. Таким образом они значительно расширили поле для своего маневра, а значит и выживания в условиях постоянных репрессий и преимущества федеральных структур в силе и ресурсах.

Кроме того, бойцы этой новой профессиональной армии имеют глубокую мотивацию к совершению террористических актов, которая подкрепляется канонами радикальных течений ислама. Что лежит в основе такой мотивации? Во-первых, повзрослело поколение чеченских детей войны, которые потеряли своих родителей на войне, которые пережили весь ужас «зачисток» со стороны федеральных сил. В результате мотивация мести стала их жизненной позицией. Во-вторых, люди, которые идут в ряды этой террористической армии, как правило, утратили всю свою семью или самых близких родственников. Россия и российская власть стали их личными врагами. В-третьих, российский шовинизм, которым в последнее время увлекается большая часть российского общества и который эксплуатируется российской властью прежде всего в отношении «Лиц кавказской национальности» и не только, дает свои всходы. Конфликт из политического переходит в межэтнический, направленный против самих россиян как этноса, чего раньше не наблюдалось. Подтверждением этому становятся надписи «смерть русским», которые в большом количестве начали появляться на стенах московских домов и в метро. В-пятых, бедность, безработица и социальные проблемы на Северном Кавказе.

В-шестых, это следствие внедрения стратегии «контролируемого хаоса» на Северном Кавказе, которая применяется российскими силовыми структурами для удержания контроля над Кавказом. При реализации такой стратегии устанавливается связь между российскими спецслужбами и силовыми структурами с одной стороны и боевиками с другой. Логика этой связи заключается в том, что без нее федеральным силам нельзя контролировать хаос. Чем больше хаос, тем больше потребность во власти силовиков и больше потребность в их ресурсах. Силовики и боевики в такой ситуации подпитывают друг друга. Война и террор становятся их общим бизнесом. Такое взаимодействие приводит к увеличению масштабов хаоса, в воронку которого все больше втягивается население. Чем более жестокими становятся репрессии со стороны силовиков, тем больше сторонников среди местного населения появляется у боевиков. Такой эффект наблюдался в Косово и в других локальных конфликтах, которые переходили в форму вооруженного террора.

Возвращаясь к гипотезам о конфликте внутри кремлевской элиты, нужно отметить, что в данном случае мы имеем столкновение двух концепций борьбы с терроризмом: путинской, опирающейся на жесткие репрессивные средства, и медведевской, делающей акцент на профилактике терроризма. Очевидно, что последняя в перспективе должна дать лучшие результаты.

В основе концепции Медведева лежит внедрение федеральных социальных программ и финансовая помощь республикам Северного Кавказа. Эта концепция была хорошо апробирована в советские времена, когда союзный центр делал достаточные финансовые вливания в республики Северного Кавказа. На этих финансовых потоках сидела местная номенклатура, которая и удерживала ситуацию под контролем, распределяя их между влиятельными кланами. В большой мере Россия начала внедрять эту концепцию снова. Однако, в отличие от советских времен, сегодня Россия может столкнуться с несколькими существенными обстоятельствами. Первое — мировой финансовый кризис, который накрыл и Россию, а также снижение цены на энергоресурсы могут привести к уменьшению этих финансовых потоков из федерального центра на Кавказ, что приведет к резкой дестабилизации ситуации в этом регионе. Второе — в соответствии с вертикалью государственной власти, выстроенной В. Путиным в России, боевики создали параллельную свою властную вертикаль «имарат Кавказа», который пользуется коррумпированностью местных чиновников и получает свою часть федерального финансового пирога. Третья — Россия создала альтернативную перспективу для региональной элиты Северного Кавказа в лице независимой Абхазии и Южной Осетии, в случае если она в дальнейшем будет не в состоянии удовлетворить их финансовые аппетиты.

Таким образом Россия создала себе свою палестинскую проблему на Кавказе. Усиление репрессий приведет к усилению терроризма, который будет действовать не только на Кавказе, но и в Москве, демонстрируя Кремлю и российскому обществу свою силу и потребность в деньгах. И тогда хаос будет выходить из-под контроля.

Россия будет вынуждена жить с этой «палестинской» проблемой, как живет с ней Израиль. И будет жить до тех пор, пока однажды не придет к осознанию, что цена содержания Северного Кавказа больше цены его независимости. И в завершение, пылким сторонникам «объединения» Украины с Россией в одно российское государство, которые в последнее время так ярко засветились в нашей стране, хотелось бы напомнить, что в таком случае «палестинская» проблема России станет и частью нашей украинской «головной боли».

Источник: «День»