Шансы Украины в эпоху перемен

Только за 3 квартал 2010 года чистый приток иностранных инвестиций в Украину составил более 2 млрд долл. Однако основные государства-инвесторы – Кипр, Нидерланды и тому подобные юрисдикции – очень активно используются украинскими олигархами для учреждения своих низконалоговых холдингов-нерезидентов.

При этом реальные инвесторы из ЕС далеко не всегда приветствуются в различных отраслях украинской экономики. Скажем, приход крупных агрохолдингов в случае начала официальной продажи земель сельскохозяйственного назначения ударит по многим отечественным производителям, которые просто не выдержат конкуренции. Пока что слетаются первые ласточки, вроде Bonduelle, в Черкасской области, но вскоре могут потянуться и другие. Уже сейчас украинскому бизнесу трудно конкурировать с европейским в розничной торговле или в банковской и страховой сферах. А в некоторых отраслях, например, в производстве теплоизоляционных материалов, конкуренция европейцам проиграна навсегда.

Массовая распродажа украинского бизнеса уже близко

Ну, а в случае гипотетического вступления Украины в ЕС помимо банкинга или страхования, большой крест можно было бы поставить на машиностроении, включая перспективные подотрасли (как это произошло с судостроением в Польше). Да и на базовых традиционных отраслях тоже. Скажем, процесс присоединения к Европейскому энергетическому сообществу также значит принятие и внедрение (не сейчас, а примерно с 2015 года) ограничений по выбросам в окружающую среду. Это скажется на энергетике (использование угля станет более дорогим) и далее, по затратной цепочке, в смежных отраслях. Или в металлургии – себестоимость также станет выше. В таком случае, к примеру, бывшая «Криворожсталь» для полу-европейского инвестора ArcelorMittal уже потеряет свою относительную привлекательность – ведь за счет низких экологических норм там можно было наращивать производство в ущерб своим же предприятиям в соседней Румынии, полностью выполняющей требования Евросоюза.

Слишком быстрая имплементация норм Евросоюза, без переходного периода, ударит по украинским производителям, существенно повысив их себестоимость, но никак не скажется на инвесторах из самого ЕС, по этим нормам давно работающим. Да, повышать стандарты надо, но если делать это резко, можно потерять больше, нежели приобрести.

И в то же время, среди значительной части украинского бизнеса царит настроение «продаться». Часто бизнес доводится до хорошего (в тактическом смысле) состояния именно с целью продажи, желательно европейским инвесторам. Вполне вероятно, что по мере выхода из кризиса и повышения инвестиционный привлекательности Украины, отечественные предприниматели будут выстраиваться в очередь, наперебой предлагая европейским инвесторам приобрести их бизнес. Возникнет вариант классической пирамиды: те, кто продаст первым, еще смогут эффективно вложить свои средства, а вот последним придется туго – все места под солнцем будут заняты более проворными соотечественниками и повсеместно пришедшими европейцами.

Правда, с учетом динамики восстановления украинской экономики, сценарий массовой скупки страны бизнесом из Евросоюза реализуется лишь с середины 2010-х. А вот до того, уже со следующего года, начнется волна массового первичного размещения акций, IPO и РР, с продажей доли в бизнесе (крупном) на биржах Евросоюза – Лондонской (включая площадку AIM), Франкфуртской и Варшавской. Как бы то ни было, проникновение европейского капитала в Украину будет усиливаться, а это в итоге также стимулирует адаптацию украинской экономики к нормативам Евросоюза.

Евросоюз в будущих раскладах сил: прогноз дело тонкое

Помимо формальной политической интеграции и объективного экономического сотрудничества с Евросоюзом, важную роль во взаимодействии Украины с Евросоюзом сыграет геополитический фактор. Мы сейчас входим в полосу новой реальности, в том числе политической. Мир меняется на глазах. И Евросоюз меняется тоже. Через максимум десять лет, ввиду нынешних серьезных экономических и политических изменений, Европа обновится, став уже Новейшей Европой (термин «Новая Европа» уже использовали, для бывших соцстран, но, как доказал кризис, они его не оправдали).

Здесь уместно будет сделать небольшое историческое отступление. И предположение: не в «круглом» 2000-м, а именно сейчас происходит смена столетий. В самом деле, ведь кардинальная смена общественно-социальных и экономических укладов, территориальных границ и сфер влияния, наконец, технологий, происходила в последние столетия не в «круглые даты» и быстро, а с некой задержкой и мучительно долго, и нестерпимо больно. Ведь, по сути век XIX «перерождался» в век ХХ-й в ходе Первой мировой войны и серии гражданских войн и революций в Европе и Азии. Это – период с 1914-го по начало 1920-х, примерно десятилетие. И тогда же стали массово использовать самолеты и радио.

Подобные параллели можно отследить чуть ли ни со средневековья, когда машинное производство и войны за новые ресурсы формировали экономику и политику того времени. Нельзя не отметить, по крайней мере, для Европы, влияние на смену эпох Смутного времени в начале XVII века. А примерно за сто лет до того началась Реформация и поход Кортеса в континентальную Америку. Новый расклад сил в XVIII в. также формировался не сразу, но по ходу Северной войны и Войны за испанское наследство.

Век XVIII преобразовывался в XIX-ый в ходе наполеоновских войн. В это же время началась борьба за освобождение латиноамериканских стран, а США удалось отстоять свою независимость в войне с британцами, несмотря на то, что последние сумели захватить Вашингтон и поджечь Белый дом. В это же время, Британия начинает с Россией «Большую игру» за господство в Центральной Азии и косвенно на Кавказе. И в это же время, отправляются в путь первые серийные паровозы.

Так или иначе, смена вех – в результате чего мир действительно меняется – происходит с большим интервалом, около ста лет, и не сразу – сам процесс изменений может занимать десятилетия (есть, правда, и важное исключение – Вторая мировая война, также повлиявшая на смену эпох; такой «сбой в системе»). Вот и сейчас мы, по сути, только входим в XXI век. И пока абсолютно неясно, к чему приведет в итоге мировой финансовый кризис, тотальное распространение новых информационных технологий или война с терроризмом на Ближнем Востоке. Очевидно только одно: после 2020-х мир будет другим. Не лучше и не хуже, просто другим.

Соответственно, строить прогнозы для такой эпохи перемен – дело абсолютно неблагодарное. Сейчас, к примеру, нет особого смысла гадать, будет ли Украина к 2030 году в Евросоюзе или нет. Скорее, стоит задать вопрос, сохранится ли к тому времени сам Евросоюз, по крайней мере, в том формате, в котором существует сейчас. Заметим только, что в знаменитом и уже оправдывающемся прогнозе от Goldman Sachs по группе стран БРИК, экономика Евросоюза в долгосрочной перспективе как единое целое не рассматривалась именно ввиду неопределенности ее перспектив. И это при том, что прогноз делался в довольно благополучное докризисное время.

Как показывает опыт, из долгосрочных прогнозов оправдываются те, что строятся на очевидных и неоспоримых закономерностях и носят концептуальный характер. Тот же прогноз по БРИК по сути, упрощение маркетинговой сегментации давно известной матрицы BCG (Бостон Консалтинг Груп), с выбором всего одного сегмента: одновременно крупных и динамичных рынков. С точки зрения инвестора, критерий отбора прост. Но для геополитиков с мозгами, затуманенными «концом истории», «большой шахматной доской» и прочей околонаучной шелухой, выводы аналитиков инвестбанка Goldman Sachs прозвучали как сенсация.

Или, к примеру, прогноз о «Проблеме 2000-х», вызванной разрушением еще советской инфраструктуры в экс-СССР. Для бухгалтеров или технологов, знающих назубок сроки амортизации и износа основных фондов, вывод о разрушении инфраструктуры, созданной в 1980-е и не ремонтированной в 1990-х, очевиден как белый день. А вот политики начала 2000-х, когда в экономике пошел подъем после финансового кризиса 1998-99 гг., это старались не замечать. Только в 2010-м в России заговорили о насущной потребности модернизации, а в Украине схожие подходы были изложены в президентской Программе реформ.

По Матрице BCG страны БРИК – «звезды», у них большая доля рынка (большая экономика) и высокие показатели роста. Со временем они могут перейти в соседние сегменты, став «дойными коровами» (с замедлением роста, эта позиция сейчас у ЕС и США). Позицию Украины еще недавно можно было отнести к сегменту «трудных детей» (или «знак вопроса») – малая доля рынка в сочетании с высокими темпами роста.

Оттуда два пути – или в категорию «собаки» (куда страна и скатилась из-за кризиса), с малым ростом и объемом рынка, или в «звезды». Выходит, сейчас, для того, чтобы Украине достичь статуса, совместимого с ЕС (категория «дойной коровы»), надо вновь войти в стадию «знак вопроса» (запустить высокие темпы роста), а затем – в «звезды». Но в мировом масштабе нарастить объемы рынка проще всего, интегрировавшись с уже существующим. Вот почему Зоны свободной торговли и с Евросоюзом, и с СНГ тоже (а по, возможности, и другие формы интеграции и возможно с другими странами) для Украины просто необходимы. Вернее, это необходимое условие для достижения высокого экономического уровня.

Но если с движением в геоэкономическом направлении все относительно ясно, то с геополитической дорожной картой все не так просто. Понятно, что с общеевропейскими структурами Украине работать обязательно надо. С Евросоюзом – сотрудничество расширять. Но! Именно текущий кризис показал, что сам-то Евросоюз – далеко не одно целое, а конгломерат стран подчас с противоположными интересами; вспомним лишь позицию Германии во время финансового кризиса в Греции в начале 2010-го. И все это происходит на фоне ослабления влияния США в Европе, при нормализации отношений России с ЕС, включая отдельных своих «проблемных» соседей (Польша и Норвегия). И при одновременном подъеме Южной и Юго-Восточной Азии.

Касательно экономической роли ЕС, США, России и отдельных азиатских стран также стоит сделать небольшое отступление. Для оценки экономического «веса» страны используется ее ВВП, а для сравнения ВВП различных стран – их ВВП по паритету покупательной способности (PPP GDP). Итак, доля ЕС в мировом ВВП – 21%. Доля США – чуть меньше, 20%. А все четыре страны БРИК – чуть больше, до 24%, хотя, конечно, это слишком разные страны. При этом доля Китая в мировом ВВП почти 13%, а России немногим более 3% (меньше, чем у Индии, но больше Бразилии). Следовательно, ЕС, США и БРИК производят 65% мирового ВВП. Еще 10% у тройки с ВВП (по ППП) свыше 1 трлн. долл. (Япония, Мексика, Южная Корея). Это, собственно, и есть ключевая идея G20 (все вместе 85% мирового ВВП).

Что касается собственно Европы, то 80% европейского ВВП дает Евросоюз, 15% — СНГ, и остаток – остальные страны (ЕФТА, балканские государства без учета Турции, и др.).

Однако в Европе сейчас выстраиваются и неформальные группировки. Одна из таких группировок выстраивается по оси Париж – Берлин – Москва. Собственно, оформление ее произошло на саммите глав этих государств во французском Довиле в октябре 2010 года. Хотя три эти страны обеспечивают всего лишь 10% мирового ВВП (то есть меньше, чем США или Китай по-отдельности), но 38% ВВП всей Большой Европы (без Турции и среднеазиатских республик СНГ) или 42% ВВП для гипотетической связки ЕС плюс Россия. В этих трех странах также проживает 43% европейцев. Получается не то чтобы «контрольный пакет», но как для всего лишь трех игроков – существенный вес в европейской системе равновесий. Тем более, что 3 – это не ЕС27 и не G20, договориться проще.

К этому феномену особо внимательно отнеслись во Франции, где даже вышло соответствующее исследование, указывающее на этот треугольник как на основу «Новой Европы» (La nouvelle Europe: Paris-Berlin-Moscou). Концептуально эта конфигурация рассматривается как возможность:

 — Политической конкуренции с США (весь ЕС неспособен ввиду рыхлости и наличия проамериканских членов, Великобритании и отдельных стран Центральной и Восточной Европы),

 — Экономической синергии, в том числе с учетом российских энергоносителей,

 — Политической синергии, с французским этатизмом и русским оружием (учитывается и то, что США тратят на оборону примерно 500 млрд. долл, а вся тройка разом – 140 млрд. долл., но по-отдельности – на порядок меньше американцев).

 — Возможности разделения сфер влияния (Франция — Юг и Запад континента, Германия – Центр и часть Восточной Европы, Россия – часть Восточной Европы, Кавказ и Средняя Азия); при этом сферы влияния не пересекаются.

 — Возможности расширения за счет соседних, близких по духу и крупных, экономически и / или демографически, стран (Испания, Италия, Австрия; также называться могут Украина и даже Польша, несмотря на явный проамериканизм последней).

Важно отметить, что России, невзирая на все ее надежды, отводится роль комплиментарная. Основа все же – «каролингская Европа», которая сможет занять равноудаленную от Америки и России позицию, на всякий случай, подстраховавшись европейскими вооруженными силами Eurocorps. То есть Россия рассматривается как противовес США, ради усиления «Старой Европы», которая все равно должна стать ядром «Новейшей Европы», но уже на новых условиях. Впрочем, условия просты – кто платит, тот и заказывает музыку.

Это означает, что, несмотря даже на закрепление формального равноправия членов ЕС в принятой Конституции союза, «все страны равны, но некоторые равнее». Что, впрочем, и понятно: отчего немец или француз должны работать больше, когда греки бастуют. Для того, чтобы из заработанных средств потом субсидировать неустойчивые европейские экономики? Союз союзом, а денежки – врозь. Как рассматривают Россию в таком проекте – примерно ясно.

А вот как будут расценивать Украину? Ответ будет зависеть и от нас тоже.

Пока что глобальный экономический кризис серьезно меняет расклад сил в Европе. Но и помимо этого обновленное европейское объединение неизбежно. Старый континент сталкивается с новыми вызовами. Готов ли он к смене доминирования в мире, коль на смену союзнику – США — приходит усиливающийся Китай?

Как вообще противостоять усилению Азии, если «Большой Китай» (КНР, Гонконг, Тайвань) обеспечивает 14% мирового ВВП, близкие к нему страны АСЕАН еще 4%, а вместе с Индией, Японией, Южной Кореей выходит 31%. Всего же в Юго-Восточной и Южной Азии сейчас сконцентрировано более трети мировой экономики (что больше в полтора раза выпуска Евросоюза) и удельный вес его будет только расти, в том числе, и включая в свою орбиту новых игроков (уже сейчас экономика Австралии, что более 1% мирового ВВП, все более интегрируется с китайской, превращая ее в сырьевой придаток Китая; у последнего схожие планы в отношении России).

Или, скажем, подъем в Латинской Америке, ведущие государства которой обеспечивают 8% мирового ВВП. Сейчас Латинская Америка по экономическому выпуску уже больше трети Евросоюза, но ведь с учетом хорошей динамики, природных ресурсов и большого внутреннего рынка вскоре сможет достичь и половины евросоюзного выпуска. На фоне усиления такой глобальной конкуренции, ведущим европейским странам просто не остается ничего кроме, как принять вызов и подумать над тем, как все же преобразовать систему европейской интеграции – на базе ЕС – в эффективно действующий экономический и, по возможности, политический механизм.

Пока что европейские лидеры в поиске. Но именно это и дает Украине шанс, возможность предложить свои возможности для усиления Европы.

Мировой кризис дает Украине шанс

Для Украины составить ее «уникальное коммерческое предложение» будет сложно ввиду комплексов многих ее политиков, да и значительной части общества тоже. Ведь нередко приходится слышать обоснование независимости Украины таким логическим посылом: поскольку земли Украины входили в состав разных империй, а все империи рано или поздно распадаются, то и независимость была неизбежна. С первой составляющей тезиса, о включении Украины в те или империи, невозможно не согласиться. А вот вторая часть вызывает сомнения. Особенно в наше время. Безусловно, главный контр-довод – Китай. Страна, ставшая империей еще несколько тысяч лет назад и в последние десятилетия только усиливающая свою экспансию, как экономическую, так и территориальную. И не беда, что нынешний Китай не монархия, а республика – собственно, само понятие республики также есть продукт развития империи, еще той, древней, Римской.

Интересно другое. Имперские традиции возрождаются в Европе. Разумеется, не повсюду, а в странах, такими традициями обладающими. Кое-где это отражается пока лишь в отдельных внешних факторах. Как во Франции, когда правительство устраивает депортацию граждан Евросоюза, правда, цыганской национальности, которые со своими культурными (или бескультурными) традициями не вписываются в давние традиции. Или когда, несмотря на протесты правозащитных групп, на военный парад на Елисейских полях приглашаются подразделения из африканских стран – бывших французских колоний. Неважно, что многие из этих государств далеки от демократического устройства: присутствие туземных корпусов не помешает, имперские традиции, знаете ли.

Нечто схожее происходит в Германии: с одной стороны, канцлер бундес-республики заявляет о провале эксперимента по построению мультикультурного общества, а с другой – солдат бундесвера отправляют пострелять в далекий Афганистан.

Основные, хотя, впрочем, и забавные, новости из Соединенного Королевства – скандалы на спортивных Играх Содружества (Британия и ее бывшие колонии и доминионы). И никаких новостей о возможном отделении Шотландии: тема, еще недавно бурно обсуждавшаяся, уже неактуальна, особенно с учетом того, что пример для подражания, «кельтский тигр» Ирландия, оказался «бумажным» (причем, в прямом смысле – ирландский кризис стимулировали слишком много заимствований в виде государственных ценных бумаг).

Ну, а про имперский ренессанс в России и так немало говорится. Самые характерные и последние признаки: демонстративное игнорирование японских интересов (причем сразу после схожего демарша со стороны Китая), активность в Арктике, последнем территориальном переделе (вернее, акваториальном, в результате которого Норвегия согласилась на компромиссные соглашения, а Канада так и не решила, как отстаивать свои интересы), усиление военного присутствия в Абхазии и Южной Осетии, для обеспечения де-факто независимости которых Россия не постеснялась применить силу и с чем, по результатам последнего саммита, в НАТО уже смирились.

Одновременно с этим идет и усиление понимания (и, следовательно, реализации) собственных экономических интересов. Да, так называемые «валютные войны» на недавнем саммите G20 удалось оттянуть на неопределенный срок. Но нельзя не отмечать усиления валютного эгоцентризма ключевых игроков. И если в первой половине 2010-го Германия, нетто-экспортер, стимулировала девальвацию евро, то во второй половине года огромные эмиссии приводят в результате к девальвации доллара США, страны — нетто-заемщика.

Примечательно иное: переход в расчетах на национальные валюты, с постепенным отказом от использования «твердых» валют, которые постепенно становятся «мягче». Недавний серьезный шаг – соглашение об использовании рублей и юаней в расчетах между Россией и Китаем. Последний, между прочим, по ходу нынешнего финансового кризиса, предложил такую схему для многих своих торговых партнеров, от пост-советской Белоруссии до юго-восточно-азиатской Мьянмы, где находящееся у власти прокитайское правительство обеспечило Китаю магистральный выход в Индийский океан.

Безусловно, постепенный отказ от использования долларов и евро приведет через пару десятков лет к «мягкой посадке» нынешних ведущих мировых экономик. И к серьезному изменению баланса сил. Вот это уже чувствуется и приводит к усилению экономического и политического эгоцентризма ведущих игроков.

Все эти признаки возрождения имперского политического сознания у крупных мировых игроков, рост экономического эгоцентризма означают лишь одно – будет большая драка. «Конец истории» не предвидится, а все мы в очередной раз сможем убедиться, что развитие движется по спирали – каждый раз похоже, но уже на новом уровне развития. Что ж, мир становится другим, Европа становится другой, да и Украина не та, что прежде. Успех Украины во многом будет зависеть от ее понимания своего места в Новейшей Европе, которая также будет бороться за свое место в мире. Мировой кризис дает нам шанс, возможно последний. Не воспользоваться им нельзя.

Виталий Коваленко