Египтяне осуществят мечту Усамы бин Ладена

Результат антиправительственных выступлений здесь не только станет поворотным пунктом в истории страны пирамид, но и изменит облик большого Ближнего Востока и, в конечном итоге, будет иметь глобальные последствия.

Тунисская «жасминовая революция» вызвала эффект домино — следующим стал Египет. Причем результат антиправительственных выступлений здесь не только станет поворотным пунктом в истории страны пирамид, но и изменит облик большого Ближнего Востока и, в конечном итоге, будет иметь глобальные последствия.

Хосни Мубарак руководит Египтом почти тридцать лет. Он стар и болен, так что в запасе у него осталось не так много времени. План передачи власти сыну Гамалю, который выглядел осуществимым еще год назад, сорвали ноябрьские парламентские выборы. Общественное недовольство фальсификациями было столь сильно, что продвигать Гамаля власти не решились. Кроме того, ни хватки, ни авторитета отца у него нет. А главное, кроме ближайших соратников президента никто не заинтересован в таком сценарии. Явная неспособность Мубарака создать эффективный механизм передачи власти означала бы неминуемую нестабильность после его смерти. Так что неудивительно, что нашлись желающие исправить положение, пока он жив, — чтобы смягчить возможные последствия. Этот очевидный довод позволил ряду наблюдателей предположить, что за нынешними событиями в Египте стоят США. Тем более что очередная порция сливов Wikileaks вроде бы свидетельствует о том же. Ранее, кстати, то же говорили и о свержении президента бен-Али в Тунисе — дескать, в последние годы этот экс-сотрудник ЦРУ стал доить не только местные, но и американские компании, и его решили подвинуть. А если смотреть шире, это вписывается в планы демократизации Большого Востока, реализация которых началась с вторжения в Ирак. Возможно, доля истины здесь и есть. Однако опыт цветных революций между тем показывает, что извне можно лишь стимулировать уже имеющийся гражданский протест — но никак не организовать его с нуля и тем более не гарантировать результат. Из всех стран региона Тунис, пожалуй, лучше всего подходил на роль фитиля: едва ли не самая демократичная страна региона с растущей экономикой, соседка ЕС, с относительно небольшой численностью населения — около 10 млн. — при впечатляюще высоком по арабским меркам уровне образования 75% и крепком среднем классе. По большому счету, здесь полыхнуло бы и без вмешательства извне: разрыв между развитием общества и госаппарата был слишком велик, а в условиях ограничения свободы слова единственным действенным способом протеста стала улица. Так что не исключено, что Тунис стал родиной первой в арабском мире буржуазной революции.

Что касается Египта, то для американцев управляемая замена Мубарака, безусловно, предпочтительнее, нежели хаос с неизвестным финалом. Но то же можно сказать и о Европе, и о любом из соседних государств — прежде всего, Израиле. Однако в силу того, что ситуация на Ближнем Востоке всегда определялась множеством непрогнозируемых факторов, говорить о происходящем здесь как о воплощении чьих-то стратегий вряд ли уместно. Налицо скорее стремление сохранить видимость контроля и понимания ситуации.

Между тем в самом Египте протестные настроения оказались не менее сильны, чем в Тунисе. Выступления также начали отнюдь не крестьяне, а тот же средний класс и интеллектуальная элита, которой нужна «египетская мечта» и политические свободы для ее реализации.

Характерная деталь: свое участие в первом дне гнева 25 января подтвердили около 100 тысяч пользователей Facebook.

В общем, здесь власти тоже прозевали тот неприятный для себя факт, что в стране сформировалось гражданское общество, с которым стоит считаться. В то же время между Тунисом и Египтом есть существенная разница. В последнем, как и в большинстве арабских диктатур, основой общественного строя является армия. И, похоже, именно за ней останется последнее слово. Среди оппонентов Мубарака хватает офицеров. Мотив прост: без него есть надежда на сохранение статус-кво. Так уже было: и смерть Гамаля Абделя Насера, и убийство Анвара Садата означали всего лишь смену вождя. Так может случиться и теперь (учитывая, что оппозиционные силы объединяет разве что стремление низложить засидевшегося лидера). Ради этого ему даже позволили сохранить лицо: все же отказ баллотироваться на следующих выборах — не немедленная отставка.

Западные СМИ наивно подают происходящее в Египте как борьбу за либеральную демократию. Для фейсбучно-твиттерной части протестующих это, вероятно, так. Однако неясно, что движет крестьянами, рабочими и торговцами в общей массе — им куда ближе вопросы экономики, нежели гражданских свобод. Еще одна неизвестная — «Братство мусульман», которое, по общему мнению, сейчас является скорее умеренным, нежели радикальным, и слишком слабо, чтобы руководить революцией. Однако долгие годы занималось оно просветительской и общественной работой, а также благотворительностью. Так что его возможности влиять на народные массы наверняка куда больше, чем у прозападных интеллектуалов, включая бывшего главу МАГАТЭ Мухаммеда Эль-Барадеи. Но то, что «братья» поддержали его кандидатуру в качестве главы возможного коалиционного правительства, говорит о том, что они будут (пока, по крайней мере) придерживаться турецкой модели политического ислама, а не иранской. При этом Эль-Барадеи выступает компромиссной фигурой, которая устроит интеллектуалов, не испугает Запад и не огорчит Восток. Кроме того, ему многим обязан Тегеран. При этом надолго на посту он не задержится — хотя бы ввиду преклонного возраста.

Чем бы ни закончился египетский кризис, его последствия ощутит на себе весь мир. Как минимум подобные акции прокатятся по всему региону. В самом этом факте нет ничего нового. Массовые выступления сотрясали регион и раньше. Однако тогда они были локальными. Теперь же в силу развития средств коммуникации и искусственного характера многих государственных границ они распространяются подобно вирусу. Тем более что проблемы у большинства режимов здесь схожи: длительное единоличное правление при нечетком механизме передачи власти, отсутствие внутренней политики либо ее имитация. Кандидатов на встряску — множество. Достаточно упомянуть Йемен, Судан или Сирию.

Принципиальным отличием от египетского сценария может оказаться уровень радикализма в обществе: чем беднее страна и жестче режим, тем он выше. Кстати, в самом Египте радикалы будут иметь тем большие шансы получить власть, чем большее давление будет оказывать на него Запад, опасающийся этих самых радикалов. Светские диктатуры — это реликты биполярной системы на Ближнем Востоке (а по сути — колониализма), и попытки Европы и США влиять на процесс их трансформации или демонтажа вызовут естественное сопротивление. Похоже, мечта Усамы бин Ладена об освобождении «от гнета неверных» начала осуществляться — хоть и совершенно иным образом.

И последнее. В основе многих постсоветских государств лежит модель, аналогичная ближневосточной, так что волна вполне может докатиться и до них. Как минимум речь идет о Центральной Азии. Но может накрыть и Россию — с поправкой на то, что функции исламистов здесь осваивают националисты.

Текст: Алексей Кафтан