Американская рулетка: все на черные?

Странность этой кампании, прежде всего состоит в том, что впервые в её основу было положено не столько политическое, сколько межэтническое и даже межрасовое соревнование. Причём не где-нибудь на задворках англосаксонского мира

В США подходит к концу избирательная кампания – одна из самых странных за всю историю демократии. И уже можно подвести некоторые её итоги. Странность этой кампании, прежде всего состоит в том, что впервые в её основу было положено не столько политическое, сколько межэтническое и даже межрасовое соревнование. Причём не где-нибудь на задворках англосаксонского мира (как известно, широко распространившегося по нашей планете – в ЮАР или Гонконге), а в самом сердце этого мира, в главной цитадели западной белокожей цивилизации.

Фантастический взлёт чернокожего кандидата в президенты от Демократической партии Барака Обамы, неожиданный для многих в самой Америке, можно анализировать с различных точек зрения. Мы постараемся выделить наиболее интересные аспекты. Прежде всего, сам факт этого выдвижения свидетельствует, как ничто иное, о чрезвычайно сильном внутреннем межрасовом напряжении в Америке, обострение которого для нас, живущих здесь – за океаном, прошло бы, быть может, и вовсе незамеченным, если бы не выяснилось, что для смягчения остроты этого вопроса приходится применять уже такие радикальные меры. Более сильных средств для гармонизации проблем, чем это, западный мир не выработал, и оно применяется в самом крайнем случае: когда нужно признать своё если не поражение, то «геополитический сбой» в Ираке, с отступлением на прежние позиции; когда нужно сменить экономический курс или целую парадигму развития; наконец, для серьёзной перетряски элит в самой Америке, что бывает всегда полезно и не всегда даётся просто – во всех таких случаях проводятся не просто выборы, а производится ещё и «обновление кандидатов» на пост президента – таким образом, чтобы небывалые ещё качества нового претендента отвечали по возможности той назревшей проблеме (одной или нескольким), которую надо сейчас решить. Так рейгановское мессианство – невиданного до того накала – встряхнуло Америку, приунывшую тогда после серии глобальных поражений, и дало ей новый импульс к движению впер ёд.

Барак Обама сможет произвести «поворот курса» во всех перечисленных отношениях, и во многих других, которых требуется; но с этим справились бы и Хиллари Клинтон, и Джон Маккейн. Существует, однако, одна проблема, в которой они были бы бессильны, при самых благих пожеланиях: это расовое спокойствие и межэтнический мир в Соединённых Штатах. Остроту этой проблемы не надо преувеличивать, но то внимание, которое ей уделяют в Америке, заставляет о ней задуматься всерьёз. О размере «тибетской проблемы» в Китае мы тоже не подозревали, пока не выяснилось, что, совершив несколько довольно простых скоординированных действий, можно поставить это государство на грань развала или гражданской войны за восстановление территориальной целостности. Предпринятые сейчас в США меры выглядят так, как если бы Китай избрал далай-ламу в генеральные секретари ЦК КПК и вожди китайского народа – как последнее средство, чтобы избежать распада страны.

Я не говорю, что неизбрание Обамы приведёт завтра же к расовым волнениям на улицах Нью-Йорка и Вашингтона, с переходом в уличные бои наподобие тех, что были в Лос-Анджелесе в 1992 году. Теперешнее состояние этой проблемы в Америке, возможно, и не даёт повода к таким прогнозам; но, как и в случае с Китаем, не надо забывать и о внешнем факторе. Англосаксонские государства всегда крайне ответственно подходили к вопросам внешней уязвимости, обращая внимание далеко не только на одну боеготовность армии и флота, но и на своевременное «рассасывание» внутренних проблем, уязвимых мест, которые могли бы стать для противника «точкой проникновения». В отличие от таких континентальных стран, как Россия или Китай, эти островные государства (а США – это, как известно, тоже большое островное государство) никогда не забывали, что они живут в широком мире, закрыться от которого невозможно. В данном случае выдвижение и потенциальное избрание Обамы выглядит некоторой перестраховкой и профилактикой, но в англосаксонском мире всегда предпочитали в этом отношении перестараться, чем недостараться.

Проблема здесь, однако, заключается ещё и в том, что не все ресурсы в этом отношении надо исчерпывать сразу, некоторые стоит и растянуть на подольше. Очень эффектно выглядит избрание Обамы и полное решение этого вопроса на ближайшие четыре или восемь лет в Соединённых Штатах: сделав такой рывок вперёд, чёрная часть Америки снизит своё давление, очевидно, ставшее уже непреодолимым (чтобы не сказать – невыносимым), и будет на какое-то (не такое уж и короткое) время невосприимчивым как к возможному внешнему воздействию (пусть на данный момент мифическому), так и к своим собственным внутренним импульсам к дальнейшему движению – которые, конечно, никуда не денутся, но в серь ёзные действия выливаться на некоторое время не будут. Но чёрный президент в Америке – это быстро начнёт восприниматься как статус-кво, а человеческая природа так устроена, что не может останавливаться на достигнутом. Трудно сказать, в какой степени чёрной частью Америки избрание Обамы сейчас будет воспринято как торжество наконец-то наступившей справедливости, как компенсация за прошлые притеснения и ущемления – компенсация достойная, но всё же недостаточная. Для выяснения соотношения этих настроений нужны довольно серьёзные социологические исследования. Но и без таких исследований, я думаю, можно сказать, что значительная часть белого населения Америки расценивает своё согласие (не личное, а общественное) на такое избрание как крайнюю жертву, которую можно было бы принести в этом отношении. Обе стороны взвинтили свои ставки до предела, и любое отступление будет теперь расцениваться ими как сдача позиций.

Можно, конечно, представить себе в США и целую череду чёрных президентов, изредка – и с подобающими извинениями – немного разбавляемых белыми. Я не уверен, что даже это устроит чёрную Америку, но можно быть уверенным, что не устроит белую. Очень хорошо было «повышать градус» на этой вечеринке, но его невозможно снизить без каких-либо совершенно экстраординарных мер, характер которых пока даже не просматривается. Но Америка, столь предусмотрительная в отношении всех социальных инструментов, так глубоко их в целом продумывающая, сейчас об этом как будто даже не заботится. Её внимание сосредоточено на том, чтобы прямо сейчас открыть какое-нибудь как можно более сильнодействующее средство, и применить его как можно скорее – а за 3-5 или тем более 8 лет, возможно, подвернётся и что-нибудь другое. США ведут себя так, как будто живут на свете последний день – и я не говорю, что в таком режиме невозможно прожить несколько столетий, всё это время наслаждаясь чувством своего социального превосходства по отношению к другим народам, а заодно, в качестве отдельно ценимого бонуса – и возможностью мирового доминирования. Но и на этом пути Америку подстерегают некоторые трудности.

Темпы социальной модернизации во всех социумах, пытающихся решить таким образом какие-то свои проблемы, всегда упираются в один и тот же ограничитель – в возможности человеческой психики. Американский (и шире – англосаксонский) подход в этом отношении с колониальных врем ён заключался в следующем. В отличие от русских, считавших, что они должны стать поляками в присоединённой Польше, казахами – в Казахстане и чеченцами в Чечне, англичане в пору расцвета своей империи поступали прямо противоположным образом: никоим образом не превращаясь в индусов в Индии или китайцев в Китае, они, если сталкивались с превосходством местных племён в каком-нибудь отношении (трудная проблема для всех имперских народов), вместо этого модернизировали собственное социальное устройство – куда-то впер ёд, чтобы из англичан стать «сверх-англичанами». Американцы унаследовали этот приём; собственно, эта новоявленная нация – это и есть «сверх-англичане» в химически чистом виде. При таком энергичном подходе к устройству своего социума неудивительно, что он кажется сейчас самым продвинутым на планете; но если всегда ранее «новоанглийский» этнос возглавлял «новоангличанин» – в какой-то степени ещё более «передовой», чем его усовершенствованная нация, то теперь впервые мы сталкиваемся с ситуацией, когда эта идея, развившись до своего полного и предельного воплощения, пришла к своему собственному отрицанию – и Америку возглавил «сверх-белый» «сверх-американец».

Англосаксонская элита, пока желала удерживаться на гребне мировой волны, могла идти на самые крайние трансформации своей психики, а рядовые члены социума за ней следовали или просто за этим наблюдали – лицезрение тех усилий, которые надо было для этого предпринимать, играло даже стабилизирующую роль. Английская национальная идея (или, вернее, британская колониальная идея), при такой готовности к изменениям, выказывала почти неимоверную гибкость, но ни разу не перешла грань, отделяющую «английскость» от «неанглийскости» – это оценить можно было только постфактум, но, действительно, всегда оказывалось, что и вся нация затем следует за своей элитой, и никакого фатального разрыва между одним и другим не появляется. Даже когда «английское» превратилось в «англо-американское» (или, как я предпочитаю говорить, англосаксонское), разрыв произош ёл, но полной отдельностью так и не завершился: многочисленные прочные нити, связывающие сейчас США и Британию, тому свидетельство. Англосаксонская (американо-британская) политическая и культурная элита находится частью в США, частью в Британии, но вс ё же у неё есть и некая центральная узловая точка, нервный центр – это пост президента США, по совместительству лидера западного мира. И вот впервые в этой точке произошёл этнический разрыв: англосаксы как будто исчерпали возможности своей культурной приспособляемости, и были вынуждены передать эту эстафету дальше. Главным вопросом здесь является, выдержит ли этот «фазовый переход» психика рядового члена социума?

Дело не самой по себе «иноэтничности» и отчасти «инокультурности» того, кто теперь, по всей видимости, будет возглавлять англосаксонскую элиту; в истории было немало случаев, когда и целиком чуждые этнически элиты руководили целыми странами на протяжении столетий. Дело в темпе этих преобразований. Одно дело, когда такие революции в элитах происходят в ходе войн или социальных переворотов, таких, например, как петровская реформа в России, и другое – когда они сваливаются на голову обывателя без видимых причин, как гром среди ясного неба. И всегда такие острые трансформации сопровождаются резким ростом насилия по линии элита-социум, государство-общество. Под давлением таких обстоятельств возможны и не такие ещё «фазовые переходы» в психике: приняла же Русь одно время в качестве национальной элиты татар. Но и сказать, что этот переход совершился мягко и безболезненно, тоже никак нельзя. На территории одного из американских университетов уже нашли после особенно тёмной ночи чучело «человека, напоминающего Обаму», повешенное на старый ку-клукс-клановский манер; сообщения такого рода теперь будут звучать с тревожной частотой – заметно большей, чем раньше.

Некоторой загадкой остаётся, почему США понадобилось именно сейчас устроить такую «этническую революцию» в элите, одним прыжком оторвавшись, действительно, от практически всех своих геополитических конкурентов, с их на глазах устаревшим социальным устройством – ведь никто не дышит ей в затылок, как это было в советские, скажем, времена? Риск общей дестабилизации социума при этом вырастает многократно, а конкурентные преимущества ещё неизвестно, в насколько долгий период спокойствия удастся конвертировать.

Но, видно, так уж развиваются процессы в государственных и имперских образованиях, что внешнее в них идёт рука об руку с внутренним: достигнув максимально возможного размаха своей империи, англосаксы почувствовали, что и внутреннее её устройство должно дойти до «точки закипания» – все идеи, формировавшие этот имперский этнос, должны как раз именно в этот момент достичь своей последней логической завершённости. Получившаяся конструкция выглядит по-своему совершенной – настолько совершенной, что даже неясно, каким может быть её дальнейшее развитие. Если и реализовывалась на земле какая-то национальная идея в её полном и предельном возможном воплощении – так это сейчас англосаксонская. Какими бы ни были её достоинства и недостатки, главной проблемой, неумолимо сейчас придвинувшейся, будет другая – что нам всем, включая американцев, с этим совершенством теперь делать?