Отношения с Богом в денежном эквиваленте.

Спадают доходы – спадает и активность. То есть спадает, в конечном счете, «религиозная жизнь». Отразится ли мировой глобальный экономический кризис на религиозной жизни? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала определиться, что же мы, соб

Отразится ли мировой глобальный экономический кризис на религиозной жизни? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала определиться, что же мы, собственно, называем «религиозной жизнью»? Даже числясь в церковных прихожанах, мы склонны при словах «религиозная жизнь» вызывать у себя в памяти образы храмового благоукрашения и богослужебного благочиния, а далее, естественно, и озабоченное «приходским хозяйством» духовенство разного ранга, с беспокойством поглядывающее в сторону свечного ящика. Меркой этого гипотетического настоятеля или старосты мы и спешим определять «успешность» религиозной жизни — по степени посещаемости и доходности этого торгового места в храме. Появляются такие термины, как «религиозная активность», мы задаемся вопросами о спаде этой «активности», которая, естественно, как нам кажется, в условиях экономической стагнации склонна лишь падать. Спадают доходы – спадает и активность. То есть спадает, в конечном счете, «религиозная жизнь».

Всему причина – наша всемерная ангажированность в этом мире, где все, в том числе отношения между людьми, отношения с Богом, переводятся в денежный эквивалент и легче воспринимаются именно в этом эквиваленте. Современный человек, отыскав такой эквивалент в каком угодно явлении, зачастую приходит к выводу, что он все в этом явлении постиг и понял. «О чем бы речь ни шла, — в конечном счете, речь идет о деньгах», — так вкратце сформулирован такой подход в современном фольклоре. При всей циничной мудрости такой формулировки она не слишком далеко ушла от навязшего в зубах «Бытие определяет сознание».

Поэтому, как это ни банально, но приходится напоминать. Душевная и духовная жизнь человека находится в тисках экономики, но вовсе не как в уютном обиталище, а как в зубах хищника. Соответственно – болезнь хищника вовсе не обязательно может иметь последствием страдания жертвы, а скорее вовсе даже наоборот.

По крайней мере, это может быть и никак не связано. За примером далеко ходить не надо. Конец 80-х и начало 90-х, когда в обществе наблюдался процесс активизации интереса к религии, известно как время довольно мощных экономических потрясений. Церковь в результате гиперинфляции чрезвычайно обанкротилась. Если в советские годы ее возможности искусственно сдерживались, то в это время она, хотя и получила свободу, не обладала теми потенциальными мощностями, которые были скрыты в повсеместных «черных кассах». Однако эта финансовая слабость вовсе не сдержала наплыв религиозной активности, в результате чего и финансовое состояние РПЦ МП в скором времени значительно поправилось. Правда, к сожалению, за счет не только наплыва верующих и увеличения пожертвований, но и пробивания различных преференций и льгот у государства, в том числе и в сферах, далеких от религиозной жизни в любом ее понимании.

В качестве символа финансовой немощности РПЦ МП того периода вспоминается «Журнал Московской Патриархии». Он вдруг начал выходить на серой бумаге и был соответствующим образом иллюстрирован – в основном, черно-белыми фотографиями с низким качеством печати. Удивительно, тем не менее, что наполнение было куда более содержательным, чем сейчас. Если теперь ЖМП представляет собой, в основном, глянцевую хронику официальных мероприятий, то в тогдашнем варианте такая хроника печаталась вообще во вкладке, которую можно было выбросить, а на руках оставался достаточно интересный и читабельный журнал. Так что, как видим, экономические трудности вовсе не обязательно имеют своим последствием духовную немощь.

Задается и другой вопрос – так, может быть, экономический кризис будет способствовать отрезвлению и очищению церковной жизни? На этот вопрос также нельзя ответить утвердительно. Ведь получилось так, что экономическая жизнь Церкви пошла как-то отдельно, даже параллельно процессам, имеющим духовные корни. Пожертвования верующих ничего не значат в сравнении с отчислениями толстосумов, имеющих свой интерес в церковных программах. Такого же рода помощь и со стороны государства. Русская Православная Церковь в погоне за такой помощью подчеркивает свое именно социальное значение, а не духовное. Последнее же развивается где-то под спудом, само по себе.

Было ли послание Патриарха президенту или нет, в любом случае – на что могут повлиять полученные, допустим, финансовые льготы? На благосостояние иерархии, на интенсивность храмового строительства и на все то же «благоукрашение». В какой-то степени, возможно, на благотворительные программы. Но такие программы составляют очень незначительную долю общего финансирования, да и то, как правило, содержатся за счет адресной частной поддержки, а не получаемых льготных кредитов.

Как раз к слову будет сказать, что проблемой в РПЦ МП является не столько количество денег, сколько их распределение. Всегда приоритетный акцент на строительство новых храмов и поныне является самым актуальным в официальных кругах. Недавно, например, корреспондентом «Интерфакса» на предмет того, что является главной проблемой для Церкви, были опрошены несколько известных священников. И со стороны самого близкого из них к высшей иерархии протоиерея Димитрия Смирнова снова прозвучал призыв к государству финансировать строительство храмов. В то же время диакон Андрей Кураев как раз накануне заявил, что «Русская Православная Церковь должна направлять больше усилий на миссионерскую деятельность, а не на строительство десятков тысяч новых храмов… И сам епископ Диомид, и определенная его популярность в церковных кругах — это расплата за нашу миссионерскую пассивность в девяностые годы, когда все церковные усилия шли в кирпичи и колокола».

Однако можно не сомневаться, что слова ведущего миссионера еще долго будут оставаться лишь благими пожеланиями. И собственно религиозная жизнь будет идти по каким-то своим, далеким от расцвета и спада экономики, законам.