Какой союз может построить новая Россия?

Как внутри страны, так и за ее границами, одни давно ждали этого и на то, что это случится, надеялись. И даже в меру сил своих этому способствовали. Другие, боясь, что это может произойти, занимались простым оплевыванием прошлого.

26 августа 2008 года, спустя 17 лет после распада Советского Союза, Россия признала государственную независимость Южной Осетии и Абхазии.

Этот акт официального признания суверенитета двух крохотных территорий, помимо многих, причем очень существенных, последствий как для мировой, так и для российской политики, стал, возможно, самым главным на данный момент событием русской истории XXI века, а именно: реальным началом практического воссоздания Российского Союза, то есть того государства-цивилизации, которое в разные периоды своей жизни называлось Великим княжеством Московским, Московским царством, Российской империей и Советским Союзом.

Как внутри страны, так и за ее границами, одни давно ждали этого и на то, что это случится, надеялись. И даже в меру сил своих этому способствовали. Другие, боясь, что это может произойти, занимались простым оплевыванием прошлого. Третьи — из той же когорты, но более пассионарные — активно этому сопротивлялись, в том числе и попытками, дабы не восстановилось великое, разрубить и растащить по углам нынешнее среднее, превратив его в малое, а следовательно — в ничтожное.

Я отношусь к числу первых. Причем не только потому, что люблю Россию, но и по причинам более чем рациональным. Три главные, впрочем, пересекающиеся, из этих рациональных причин следующие. Воссоздание Российского Союза является исторически неизбежным, а потому должно обсуждаться не в парадигмах «возможного—невозможного» или «нужного—ненужного» — это было бы насилием над историей, — а исключительно как инженерно-политическая задача, которую просто нужно в оптимальные сроки и максимально правильно решить. Вторая причина: без Российского Союза рано или поздно исчезнет сама Россия, точнее, то, что мы за Россию теперь принимаем. Наконец, третья рациональная причина вообще отрывает меня от почвы патриотизма в любом — что восхитительном, что уничижительном — смысле этого слова: Россия (Российский Союз) является обязательным, а потому и неразменным субъектом глобального мироустройства. Именно субъектом (а не просто элементом), ибо глобальное мироустройство есть конструкция живая, динамическая, никогда не застывающая более чем на 50—70 лет. И именно глобального, а не регионального или даже континентального мироустройства, так как без России мир был бы либо неполным, либо абсолютно иным, либо не существовал бы вовсе.

Эта статья была заказана мне главным редактором «Профиля» Михаилом Леонтьевым еще в начале лета, а потому была бы написана в любом случае — случились бы или нет события 8-го и 26 августа. То есть то, что ниже в этой статье изложено, является не следствием Августа 2008 года, а суммой причин. Ибо, конечно же, эти события рано или поздно случились бы.

Но то, что давно заказано, не обязательно скоро и капитально делается. Такова журналистика. Именно потому, что эта проблема меня давно и глубоко интересует и я уже написал и опубликовал на данную тему не менее сотни статей, соединять их в интегральный текст можно было бы еще долго. Но вот тут события Августа 2008-го выбора мне не оставили. Срочно и сейчас. И, как всегда в таких случаях — при обширности темы и нехватке времени, — я выбираю любимый мною жанр тезисов: минимум доказательств на максимум утверждений.

Впрочем, замечу, что еще в начале 1996 года мною был написан проект доклада Совета по внешней и оборонной политике под названием «Возродится ли Союз? Будущее постсоветского пространства». Конечно, в окончательной, то есть коллективной, редакции этот пространный доклад несколько отклонился (в сторону осторожности, политкорректности и вариативности) от моего проекта, но все-таки не настолько, чтобы утерять самое существенное в моей аргументации и прогностике. Посему, приступая к изложению своих тезисов сегодня, отсылаю любителей более основательного чтения к этому докладу, а также к моей последней книге «Наука быть Россией. Наши национальные интересы и пути их реализации» (М., «Русскiй мiр», 2007).

Родившись за половину тысячелетия до того, но, по крайней мере, с 1480 года и по сегодняшний день, Россия (Русское государство) существует как абсолютно самостоятельный и по большей части самодостаточный субъект мировой политики (в каких бы масштабах не измерялось понятие «мир» на тот или иной момент). По сути это означает более чем пять веков непрерывной государственной независимости и абсолютного суверенитета — случай почти уникальный в мировой истории.

Существенным и почему-то чаще всего отрицаемым (в том числе и внутри самой России) следствием этого является фиксация высочайшей эффективности России как государства. Ибо, во-первых, большинство из ныне существующих более чем двухсот стран насчитывают не более ста лет своей формальной государственности, хотя бы по этой причине не успевшей пока доказать свою историческую эффективность. Во-вторых, большая часть стран, история государственности которых соизмерима по длительности с российской, в большей же (или значительной) части этой истории (включая и современную) являлась и являются вассальными по отношению к не более чем двум десяткам главных и максимально независимых государств. А государство-вассал, сколь бы долго оно ни существовало, не может считаться эффективным.

США как государство на сегодняшний день представляются едва ли не эталоном эффективности (ибо это, безусловно, суверен, в вассальной зависимости от которого находятся десятки других, даже более старых государств). Однако если вспомнить, что государственность США насчитывает чуть более двух столетий (то есть значительно меньше, чем непрерывная суверенность России), то объективно оценить (в сравнении с другими, с той же Россией, например) эффективность американского государства мы сможем не менее чем через 150—200 лет.

Что, помимо прочего, означают и из чего складываются пять веков непрерывной независимости России, вообще-то, имеющей не менее чем тысячелетнюю историю, в границах первой половины которой, до ордынского ига, как принято у нас именовать этот период, Россия тоже была в основном независимой и суверенной?
Отвечая на этот вопрос, я приведу не исчерпывающий, но включающий самое существенное список «исторических параметров» России на протяжении всего этого периода:

— никогда и не при какой внешней агрессии большая часть территории России не была занята врагом. Тем более никогда не была, даже на одно мгновение, оккупирована вся территория России;
— никогда в ходе какой-либо войны ни одна из значимых частей территории России не была оккупирована более чем на три-четыре года;
— никогда, за исключением исторически кратковременного периода Cмуты (1605—1612 годы), главой государства не был человек, поставленный на правление Россией другим государством;
— непрерывное, вплоть до конца ХХ века, наращивание территориальных приобретений и объема контролируемого глобального пространства;
— абсолютная победа в двух
из трех мировых войн (наполеоновская экспансия и Вторая мировая война) и фактическая победа в Первой мировой войне, лишь отчасти отмененная коллизиями политических изменений в самой России, связанных с падением монархии, Октябрьской революцией и Гражданской войной;
— абсолютная самостоятельность в выработке идеологии государства и нации (за исключением периода Смуты и событий самого конца ХХ века);
— наличие потенциала и способности вести несколько войн одновременно;
— три распада большого государства (Большой России), два из которых (в 1612-м и 1920—1922 годах) закончились полным восстановлением. В третьем периоде мы находимся сейчас, не имея пока определенных ответов относительно сроков и исхода этого периода.

Важнейшим признаком и характеристикой максимальной суверенности и независимости государства является его способность быть ядром и центром объединений других государств (стран, народов) — как кратковременных (тактических), так и долговременных (стратегических).

Россия все последние пять веков была и оставалась союзообразующим государством.

Перечислить все эти союзы просто невозможно, тем более что и складывались они по разным основаниям (часто — одновременно по нескольким основаниям): политическим (включая военные и идеологические), этническим (панславизм), религиозным (православие), экономическим. Ни в одном из этих союзов и никогда Россия не была подчиненным членом и участником — как минимум была равным другому ключевому члену союза (например, в антигитлеровской коалиции).

Все внешние союзы России никогда не создавались для ее спасения (в этом смысле случай с антигитлеровской коалицией стоит чуть на краю этой тенденции, но не вне ее).

Будучи участником всех внешних союзов, Россия всегда, если этот союз создавался в ходе войны, освобождала другие страны (часто потом ставя их под свой контроль, но в основном в пределах границ Российской империи). Как участник экономических и политических союзов, Россия всегда выступала донором остальных членов этих союзов.

Но и внутри себя Россия всегда была (как до 1917 года, так и после) союзным государством (а СССР прямо так и назывался), включающим: разные народы (никогда насильственно не русифицировавшиеся); народы, представляющие различные конфессии и исторические эпохи; иногда даже разные страны (СССР вообще состоял из юридически суверенных республик-государств).

Россию точнее было бы назвать государством разных народов, единым государством разных стран, страной народов и стран, а точнее и проще — страной стран. Лично я предпочитаю это метафизическое наименование или его историко-политическую форму — Российский Союз.

Российский Союз (единое, но всегда союзное государство) в разные исторические периоды носил разные названия. Последние из известных (ретроспективно): Российская Федерация (тоже союз), Советский Союз, Российская империя. Менялись политические режимы и политическое устройство, но не сущность.

Как в своих внешних союзах Россия выступала донором по отношению к остальным членам, так и во внутренней союзности России русский народ всегда выступал донором других этнических составляющих союза.
Но главным в этом донорстве были не материальные ресурсы, а безопасность. Одна из главнейших, если не самых главных, характеристик что внешних для России союзов, что самого Российского Союза, — Россия всегда обеспечивала безопасность всем остальным членам союза, а также их независимость от других суверенных субъектов мировой политики.

Попадали ли при этом члены внешних союзов России в зависимость от нее? Иногда да, иногда нет. Но как только они выходили из союза с Россией, то сразу же попадали под зависимость какого-то другого субъекта мировой политики. Между прочим, крохотные Абхазия и Южная Осетия поняли это раньше, чем куда как более мощные и обширные страны, ранее входившие в Российский Союз.

Внутреннее устройство России (страна стран, союз народов и стран) может описываться и таким классическим, но тем не менее разно трактуемым понятием, как империя.

Я не боюсь этого определения, не стыжусь его и не отрекаюсь от него.

Да, Россию (Российский Союз) можно назвать и империей. Но тогда нужно признать и еще два фундаментальных факта. Во-первых, Российская империя является единственной (если не считать империей Китай) или одной из двух (если все-таки считать Китай империей) исторических империй, выдержавших испытание историей вообще и временем модерна в частности и сохранившихся до наших дней. То есть это гибкие, динамичные, приспосабливающиеся к изменениям империи. А значит, и наиболее эффективные.

Но есть и «во-вторых». Современная русская империя (Российский Союз) есть (при определенных, иногда существенных различиях) точно такая же империя, как США, Евросоюз и Китай.

В каком виде существуют эти империи (вот здесь — кроме Китая) сегодня? Ответ на данный вопрос упрощается, если мы унифицируем (но по сущностным признакам) названия всех трех империй. И тогда мы получим три самостоятельно-зависимых, взаимно конкурирующих, но временами и сотрудничающих (реже — вступающих в союзы) главных субъекта евроатлантической (христианской) цивилизации: самый исторически молодой, самый неустоявшийся, а потому и самый агрессивный — Соединенные Штаты Америки (или Североамериканский Союз); средний по историческому возрасту — Соединенные Штаты России (Восточной Европы, Сибири и Азии — или Российский Союз) и самый исторически старый — Соединенные Штаты Европы (Европейский Союз).

Строго говоря, основателем первого Европейского Союза нового времени (эпохи модерна) стал русский большевик Владимир Ульянов-Ленин. Его интерес к не в России родившейся концепции Соединенных Штатов Европы хорошо известен. Он и создал (как прообраз и первый элемент будущих СШЕ) Союз ССР — модернистскую и даже отчасти постмодернистскую версию Российского Союза.

Советский Союз, безусловно, является первым Европейским Союзом, созданным в специфических условиях начала ХХ века. Та империя, которая ныне называется Евросоюзом, оказалась вторым, улучшенным изданием. Поскольку учла как позитивный, так и негативный опыт большевиков, а также строилась в существенно лучших объективных и субъективных условиях (например, Евросоюзу-2, в отличие от СССР — Евросоюза-1, не нужно было обеспечивать свою безопасность самому — это за него сделали США).

Конечно, более консервативный, чем Ленин, Сталин, не сумевший, хотя и пытавшийся, в корне пресечь модернистский план Ленина (союзное государство) и заменить его планом государства унитарного, не решившийся и после смерти Ленина отменить конституционную суверенность союзных республик в составе СССР, все-таки попытался скрепить, возможно, несколько преждевременно созданную Лениным конструкцию мощными, поверх (но и здесь не во всем и не всегда) союзных республик наложенными скрепами партии и госбезопасности. Но и Сталину было не под силу изменить внутреннюю сущность России как Российского Союза, а следовательно — и СССР как первого Евросоюза.

Важно обратить внимание на всю глобальную конструкцию Российского Союза в варианте Ленина—Сталина. Она включала:

— ядро, союзообразующее государство — собственно Россию (внутренне тоже союзную, как я указал выше);
— юридический Российский Союз как официально признанное государство и один из главных субъектов мировой политики — СССР в составе союзных республик (первый политический и военный пояс безопасности вокруг России-ядра, ибо при наличии ядра можно сохранить и восстановить и все остальное, а гибель ядра автоматически приводит к гибели и всего остального);
— страны социалистического лагеря, собранные в военный блок, Организацию Варшавского договора, и экономический союз, Совет экономической взаимопомощи (или общий рынок Российского Союза), — второй пояс безопасности Российского Союза. Этот второй пояс в перспективе должен был слиться с первым, став равноправной частью Российского Союза;
— левые национально-освободительные движения (и страны, где они пришли к власти) в Азии, Африке и Латинской Америке и коммунистические партии в странах Западной Европы и Северной Америки (то есть в тылу у конкурента) — третий пояс безопасности; по мысли Ленина, но уже не Сталина, в исторической перспективе эти партии должны были привести свои страны в состав Соединенных Штатов Мира (или Мирового Коммунистического Союза);
— глобальная сеть коммунистических партий, левых движений и профсоюзов, молодежных и женских организаций.
Это ничего и никому не напоминает? Только не забудьте поменять СССР на название другой страны, а имена Ленина и Сталина на англоамериканские.

К счастью, мир не терпит единообразия — что коммунистического, что либерального. И как был невозможен Мировой Коммунистический Союз, так невозможен и Мировой Либеральный Союз.

Но то, что невозможно (и опасно) в общемировых (как сейчас говорят, глобальных), то есть тотальных масштабах (а тотальное есть всегда и тоталитарное), возможно (и благотворно) в масштабах составляющих человечество цивилизаций (и субцивилизаций), канонических территорий исторически состоявшихся союзообразующих государств. Главное тут — не перейти черту (что произошло с Российским Союзом в эпоху СССР) оптимального объема естественной эффективности и привлекательности союза.

Подведу итоги.

Россия — одно из немногих исторически состоявшихся максимально суверенных и независимых государств, привыкшая (в отличие от большинства других) быть независимой и умеющая (тоже в отличие от большинства других) как ценить сладость независимости, так и нести ее бремя (за себя и за других).

По определению (как традиционно суверенное государство) и по своим материальным, интеллектуальным и политическим ресурсам Россия всегда являлась и является сегодня союзообразующим государством — во всяком случае в пределах канонических территорий своей исторической ответственности. Именно этим Россия в первую очередь привлекательна для народов и стран, находящихся на этой территории. Даже несмотря на временные заблуждения некоторых из этих стран или народов (а скорее, их элит), что можно, выйдя из естественного для тебя союза, остаться независимым от союза другого или даже найти в союзе неестественном счастье, обменяв свою эфемерную независимость и реальное отречение от прошлого на что-то более материальное.

Канонической территорией исторической ответственности России является территория, примерно совпадающая с территорией Российской империи и Советского Союза. Следовательно, именно на этой территории и будет воссоздан в своих естественных границах Российский Союз.

Он не может не воссоздаться, ибо если он не воссоздастся, то: 1) исчезнет сама Россия; 2) вследствие этого нарушится исторический естественно сложившийся геополитический баланс; 3) оставшиеся суверенные субъекты мировой политики и истории вынуждены будут вступить в схватку (войну) за российское наследство, так как прибавление его к собственному потенциалу резко усилит того, кто это наследство получит; 4) надежда, что российское наследство будет «разделено по справедливости», то есть таким образом, что не усилит кого-то одного в ущерб другим, несостоятельна: ведь если исчезнет Россия (Российский Союз), это покажет, что вслед за ней может исчезнуть и кто-то из оставшихся, а потому надо делить не «по справедливости», а «с запасом»; 5) малые составляющие Российского Союза будут первыми жертвами этого большого дележа: ведь когда ставки столь высоки, кто же будет думать о «щепках».

Противопоставлять интересы ядра союза и его периферии бессмысленно: без ядра нет и периферии, а третируемая периферия никогда не будет заботиться о сохранности ядра. Российский Союз есть союз ядра (России) и периферии (остальных его составляющих). Это, впрочем, относится и ко всем остальным союзам.
Конечно, союз всегда иерархичен. Но если ты не можешь (что не является исторически ущербным, просто так эта история по каким-то причинам сложилась) построить собственную иерархию (союз), то ты вынужден искать себе место в уже существующей иерархии. И лучше, чтобы она была своей, а не чужой. Тем более что иерархии иногда конфликтуют, а порой (во всяком случае, до сих пор это было так) и воюют.

Тот, кто пятьсот лет подряд был ядром союза, не может без самых печальных последствий для себя отказаться от этой миссии, если она даже порой воспринимается как бремя. Тем более это нереально для России — в силу, помимо прочего, пространства, которое она занимает, и ресурсов, которые на этом пространстве сосредоточены. Думать, что при окончательном обрушении Российского Союза кто-то сможет отсидеться (да еще при этом сладко есть) в Московском княжестве или Казанском ханстве, смешно и глупо. Российский Союз можно опять выиграть. Его можно и проиграть — если не осталось политической воли и/или витальной силы. Единственное, что нельзя (просто не получится), — разменять его на мелкую монету.

Восстановление союзов в их естественных границах есть, как правило, и воссоединение разъединенных народов. Одно это должно заставить задуматься о многом.

Не восстанавливая до естественных границ свой союз, ты провоцируешь конкурирующие союзы на встречную (и, как правило, беспредельную) экспансию или, как сейчас принято выражаться, на «заполнение геополитического вакуума». Ведь каждый боится, что его заполнит кто-то другой.
Пожалей другие союзы! Не вводи их в искушение, если даже тебе кажется, что они тебя об этом просят!

Поблагодарим народы Южной Осетии и Абхазии, свято хранившие честь Российского Союза, за их мужество и неподкупность! И бЧльшие и за меньшее успели продаться, а они — нет!

Экономическая и демографическая целесообразность воссоздания Российского Союза в его естественных границах, на мой взгляд, очевидна и в особом разъяснении не нуждается.

Да вразумят история и картезианский дух народы Западной и Центральной Европы, ибо более всего я боюсь сегодня двух вещей: того, что не возродится Российский Союз, и того, что обрушится под бременем собственной алчности Европейский Союз-2! Одному-то Российскому Союзу тяжело будет восстанавливать независимость и суверенность Европы и ее цивилизации…

Впрочем, если возродимся сами, справимся и с этой миссией