В РФ Церковь получила тот же статус, что имеют, например, Шаймиев в Татарстане или Рахимов в Башкирии – крупные автономные центры, автономные народы.

Совершенно не случайно Церковь была переименована – она же ранее называлась Российская православная церковь, она стала Русской православной церковью, изменился титул Патриарха, который назывался Патриарх Всероссийский на Патриарха Московского и всея Руси,

Для меня актуален первый вопрос повестки дня, то есть, положение Церкви в 90-е и нулевые годы.

На самом деле, в 90-е годы Русская православная церковь заняла неформальную позицию автономной республики русских в составе РСФСР.

Российская Федерация по своей природе, по Конституции, является многонациональным государством. Это всегда вызывало противоречия, ибо в составе этого многонационального государства почему то находятся национальные автономии, что противоречит здравому смыслу. Ведь автономии или должны отсутствовать вовсе (коль скоро государство многонациональное) или должна существовать национальная автономия русских. Поскольку допустить последнего никак нельзя, Русская православная церковь стала играть роль национальной эрзац-автономии ещ ё со времён Сталина.

Совершенно не случайно Церковь была переименована – она же ранее называлась Российская православная церковь, она стала Русской православной церковью, изменился титул Патриарха, который назывался Патриарх Всероссийский на Патриарха Московского и всея Руси, то есть, с акцентом именно на Русь, некую древнюю, даже архаическую историческую область русских.

Церковь играла свою роль автономии — я вчера слушал доклад Константина Крылова, он описывал церковь как некое депо, убежище куда можно спастись, бежать, а реально, как некую индейскую резервацию для тех частей русского народа, которые стремились сохранить старый строй в значении старого обычая, старого порядка, старых форм жизни.

И в 90-е годы мы видим, фактически, выход Церкви из этого гетто, обретение ею субъектности, примерно равной статусу республики в составе Российской Федерации.

Мы все помним, что, когда на рубеже 90-х годов начался процесс суверенизации, когда Ельцин сказал свою знаменитую фразу «берите суверенитета столько, сколько сможете», автономные республики в составе РФ постепенно подняли свой статус даже до статуса государств, точнее до статуса суверенных республик в составе Российской Федерации.

Тем самым, поднимая свой статус, они изменили и правовую сущность Российской Федерации, потому что РСФСР, в том, виде, в котором она существовала в составе Советского Союза, был по сути своей, скорее унитарным государством с автономными вкраплениями, чем федерацией, хотя в название «РСФСР» и входило понятие «федеративная».

В РФ Церковь получила тот же статус, что имеют, например, Шаймиев в Татарстане или Рахимов в Башкирии – такие крупные автономные центры, автономные народы.

Это можно даже проследить на институциональном уровне, потому что, например, Шаймиев проводит в Казани национальные конгрессы татар, и точно так же Русская православная церковь при себе имеет Всемирный русский народный собор, именно с акцентом на «русский».

Церковь – чуть ли не единственная организация, которой это было длительное время позволено, потому что попытки создать некую всемирную организацию русских предпринимались ещё в 90 — годы.

То есть, попытки предпринимались, и только у Церкви это получилось, что и свидетельствует о том, что Церковь занимала нишу русской автономии.

С кончиной патриарха Алексия II Церковь оказывается перед дилеммой – куда двигаться в этой ситуации.

Статус русской автономии Церковь явно преодолела и пережила, и перед ней стоит дилемма – то ли расширяться и идти в мир, проповедовать и, соответственно, менять статус, менять своё положение в государстве, превращаться, быть может, если в одну из политических сил, то в некий центр консолидации политических сил, потому что, на том же самом западе существуют правые партии, которые исповедуют христианские ценности, например, ХДС/ХСС в Германии – здесь религия выступает как некий ориентир для правых сил.

Или сохранять статус автономии.

На самом деле, та дискуссия, которая разворачивается сейчас даже в самом экспертном сообществе, она и показывает, что есть только эти две дилеммы.

Потому что, слушая в своё время выступления экспертов, я неожиданно понял, что, действительно, люди, в общем, делятся всего на две категории. Первая – те, которые считают, что сохранение Церкви в этой автономии, в этой своей нише является правильным, и поэтому выступают за избрание слабого патриарха, либо больного патриарха, либо патриарха сумасшедшего – то есть, выступают за патриарха, который бы беспрерывно болел, сидел тихо в каком-то закутке и непрерывно из этого закутка всех благославлял.

Каким-то странным образом в общественном сознании соединяются понятие святости и понятие болезни – такая, знаете, сакральная болезнь, сакральная проказа. Некоторые хотят видеть во главе церкви такого «святого прокаженного».

Это один вариант.

Этот вариант связан скорее с именем патриарха Пимена, о котором я всё моё сознательное детство слышал только то, что патриарх болеет.

Причём он болел все 80-е годы. Это реально было так, он нигде не появлялся, ни на каких богослужениях, и даже когда в конце 80-х годов по телевидению стали что-то показывать о Церкви, показывать какие-то торжественные богослужения – все эти богослужения, всё равно, проводил не патриарх.

О патриархе было известно, что он где-то в затворе, или в каком-то монастыре, где-то сидит болеет беспрерывно.

Либо же – второй вариант, избрание активного патриарха.

Естественно, этот вариант связывается с именем митрополита Кирилла.

И тут уже, если Церковь пойдёт на такой вариант, будет возникать, конечно, вопрос – что произойдёт в этом случае?

То есть, реальные опасения, связанные с митрополитом Кириллом, это опасения превращения Церкви в некую «Чечню», как это ни странно – начинают опасаться подрывной деятельности Церкви в отношении государства, начинают опасаться, что она что-то потребует.

Конечно, Чечня – это некий перебор, но Чечня – это символ автономной республики, которая пошла войной на центр, пыталась от него освободиться.

И, я думаю, что будущее Церкви, если рассматривать Церковь не как место социального разложения и болезни, которое принимает какие-то части русского народа и перерабатывает их в безгласное стадо – всё-таки, будущее на пути социальной активности, на пути даже некой агрессии в мире, потому что путь «русской автономии в составе РФ» исчерпан.

Павел Святенков АПН Выступление на Круглом столе Института национальной стратегии «Церковь в современной истории России»

Источник: Власти.нет