Косово — крошечный край, ставший поводом для войны великих держав

Косово отметило годовщину провозглашения независимости. Праздник прошел на удивление буднично и спокойно, особенно если вспомнить страсти, кипевшие год назад

Косово отметило годовщину провозглашения независимости. Праздник прошел на удивление буднично и спокойно, особенно если вспомнить страсти, кипевшие год назад.

За истекшее время косовская проблема заняла место, которого изначально была достойна – периферийный и малозначительный в глобальном контексте вопрос.

Что изменилось за 12 месяцев?

Прогнозы относительно неизбежной вспышки насилия не оправдались. Сербия, истощенная серией проигранных войн, не стала бороться за отторгнутый край, а также воздержалась от того, чтобы провоцировать конфликт, например, в сербской части Боснии. Тон в политике Сербии задают проевропейские силы, и у тамошнего политического класса амбиций, кроме будущего вхождения в Евросоюз, не осталось. Перспектива эта, правда, неопределенная, но реальных альтернатив нет.

Само Косово стало тем, чем и должно было стать: дотационным европейским протекторатом, не вполне стабильным, но пока контролируемым.

В таком состоянии территория может оставаться неопределенно долго – косоварам бороться вроде бы не за что, а Европа дистанцироваться уже не может. В отдаленном будущем судьба Балкан должна решаться на путях коллективной интеграции в Европейский союз, но сейчас об этом нет смысла даже заикаться – ЕС отнюдь не до расширения.

Успехами в государственном строительстве или налаживании межэтнических отношений край похвастаться не может, но их никто и не требует – все вовлеченные довольны уже тем, что ситуация относительно спокойна. Публичный интерес резко снизился. Количество признавших новое государство стран (54) – приемлемый компромисс. Это меньше, чем рассчитывали, тем более что независимость так и не признали даже пять стран-членов Евросоюза. Но достаточно для соображений престижа, ведь среди тех, кто признал, – более чем весомые державы и ряд важных соседей, в том числе Македония и Черногория.

Европейский союз, которому предрекали раскол по косовскому вопросу, проявил свойственную ему эластичность. Единой позиции по отношению к независимости не сформулировали, зато направление в Косово наблюдательной миссии (де-факто признание самостоятельного статуса) поддержали все.

Цепной реакции также не последовало. Пророчества Владимира Путина, который предрекал расколы в Европе, не осуществились, как минимум пока. Собственно, даже в разгар полемики было понятно, что автоматически проецировать косовский сценарий на Фландрию или Каталонию абсурдно – какой-нибудь фламандский националист попросту оскорбился бы, если бы в качестве образца ему предложили опыт косоваров. И когда речь шла о прецеденте, это, конечно, касалось не благополучных стран с устоявшейся, хоть и многонациональной государственностью, а территорий, на которых процессы национального строительства еще в самом разгаре.

Неудивительно, что самое громкое эхо косовской независимости прокатилось именно по постсоветскому пространству. Ведь там нет ни одной страны, которая могла бы с полной уверенностью утверждать, что ее границы и этнический состав изменениям не подлежат.

Стали ли августовские события на Кавказе следствием действий Приштины и ее союзников? Напрямую едва ли, напряжение вокруг Грузии накапливалось давно и последовательно. Однако провозглашение Косово, конечно, стало катализатором трагического сценария. Москва посчитала, что более не связана обязательствами по формальному соблюдению территориальной целостности Грузии, хотя и не собиралась предпринимать решительных действий. Тбилиси же сделал свой вывод – только физический контроль над территорией является гарантией суверенитета, никакое международное право и никакая дипломатия не защитят. Результат известен – пятидневная война и неправовое признание Абхазии и Южной Осетии. Грузия же вместо восстановления целостности получила то же, что и Сербия.

Косовский случай парадоксален. Накал психологического напряжения явно превосходил масштаб подлинной значимости проблемы. Так вышло, что именно крошечный край стал поводом, по которому схлестнулись амбиции великих держав в эпоху растущей нестабильности.

Никаких серьезных геополитических интересов в этой части бывшей Югославии не было ни у США, ни у России, ни у Европейского Союза. Зато присутствовало острое стремление добиться своего, доказать собственную правоту и состоятельность, утвердиться на более прочных позициях в преддверии формирования нового миропорядка.

Соединенные Штаты из принципа продавливали косовскую государственность, хотя в Вашингтоне мало кто мог внятно объяснить, зачем Америке это нужно. К 2007–2008 годам уже стало понятно, что внешняя политика администрации Джорджа Буша претендует на сомнительные лавры чуть ли не самой неудачной в истории президентств, так что Белому дому и Госдепартаменту был жизненно нужен результат.

Россия провела «красную линию», дабы продемонстрировать, что время уступок закончилось, и заняла принципиальную легалистскую позицию в поддержку правовых процедур, чем вызывала уважение многих. К сожалению, второе фактически было девальвировано признанием Сухуми и Цхинвали, после которого говорить о последовательности российского подхода стало невозможно.

Европа, как обычно, металась между разными мнениями на проблему и в итоге, не будучи в восторге от происходящего, сочла признание и мягкое отступление от принципов меньшим из зол.

Любопытно порассуждать, каким было бы развитие событий, случись кульминация косовских событий годом позже, в разгар экономического кризиса и в бытность другой администрации Белого дома. Скорее всего, внимание к событию было бы несравнимо меньшим – когда трещит мировая экономическая система, не до европейского захолустья.

(Нельзя исключать, что косовары постаралась бы привлечь внимание к краю, спровоцировав там беспорядки. Этого, кстати, очень боялись в Европе). Госсекретарь Хиллари Клинтон едва ли была бы привержена идее территориальной целостности Сербии, ведь Косово де-факто отделили при президенте Билле Клинтоне. Но Вашингтон, наверное, попытался бы быть более гибким по форме, то есть соблюсти какие-то внешние приличия. Результат был бы тем же (а другим он быть и не мог, все прекрасно понимали, что вернуть Косово в Сербию невозможно), но участники процесса приложили бы усилия, чтобы не превращать его в повод для скандала.

Однако год назад царили другие настроения, подпитываемые, с одной стороны, углеводородным допингом (Россия), с другой – ощущением вседозволенности единственной сверхдержавы (США).

И Косово, и Абхазия с Южной Осетией надолго повисли тяжелым грузом на своих патронах – Европе и России соответственно. И там и там вспышки насилия возможны, хотя не очень вероятны.

Перспектив политического урегулирования, то есть обретения полноценного статуса всеми этими субъектами международных отношений, немного – чуть больше в случае Косово. Но и там без России не обойтись, а Москва, конечно, теперь станет увязывать признание с бывшими грузинскими автономиями.

Независимость Косово не войдет в историю как поворотный пункт политического развития, оставшись там как один из эпизодов смутного европейского времени. И пример того, что для войны престижей повод можно найти всегда.