Иран не хочет морковок Обамы

«Иран будет обладать ядерным оружием, без сомнения, раньше, чем некоторые полагают». 35 лет назад эти слова произнес последний шах Ирана Мохаммед Реза-Пехлеви. Через 5 лет его свергли исламисты, и он бежал из страны, а вслед за ним – все иност

«Иран будет обладать ядерным оружием, без сомнения, раньше, чем некоторые полагают». 35 лет назад эти слова произнес последний шах Ирана Мохаммед Реза-Пехлеви. Через 5 лет его свергли исламисты, и он бежал из страны, а вслед за ним – все иностранные и местные ядерщики.

Парадоксально, но именно революционеры, которые сегодня под колоссальным международным давлением развивают ядерную программу, помешали своей стране развить ее гораздо раньше. Именно США, Франция и ФРГ, которые сегодня прессуют Иран жестче остальных, в 70-е поставляли Тегерану ядерные реакторы.  

Американским санкциям в отношении Исламской республики столько же лет, сколько режиму. В 1979 году иранские счета и золотые запасы в банках США были заморожены, когда в Тегеране 52 американских дипломата оказались в заложниках. Санкции, которые продлил сейчас Барак Обама, считаются «новыми». Речь о законе, запрещающем инвестировать в Иран. Он был принят Конгрессом при Билле Клинтоне в 1996 году, и американские президенты регулярно продлевают его действие, чтобы он не утратил силу.

Не стоило ожидать, что Белый дом снимет табу на деловые отношения с Исламской республикой. Недавно в Вашингтоне пришли к выводу, что у Тегерана – более тонны обогащенного урана, и этого достаточно для производства, как минимум, одной атомной бомбы. Выступая перед Конгрессом, Обама заключил, что Иран действует против американских интересов в регионе и продолжает представлять угрозу.

Готовность Обамы начать прямые переговоры с Тегераном без предварительных условий вовсе не означала готовность ослабить санкции. Более того, это даже не означает, что диалог будут вести с Махмудом Ахмадинежадом. Госдепартамент изучает возможность начать переговоры в ближайшие месяцы – это правда. Но под «ближайшими месяцами» можно понять даже июль и август, а выборы в Исламской республике пройдут уже в июне. 

Предвыборную кампанию будут вести и действующий лидер-консерватор, и его предшественник-реформатор – Мохаммед Хатами. Было бы странно, если бы Ахмадинежад после четырехлетней борьбы и перед самыми выборами отказался от ядерных амбиций только потому, что в Белом доме появился новый президент. Сейчас его и так критикуют со всех сторон. Реформаторы – по любому поводу – только за то, что он – консерватор. Некоторые авторитетные аятоллы – из-за несогласия с его социальной, экономической и культурной политикой. Они недовольны экономической программой и инфляцией. Но никто не критикует Ахмадинежада за то, что при нем развивались ядерная программа и оборонная промышленность.

Санкции Запада лишь усиливают поддержку консерваторов. Джордж Буш насадил Исламскую республику на «ось зла» в январе 2002 года. Тогда Иран соблюдал мораторий на обогащение урана, и до его отмены было далеко. В условиях международного давления баланс политических сил изменился. На выборах 2004 года альянс консерваторов получил 54% голосов. Через год президент-реформатор Мохаммед Хатами заморозил программу по обогащению урана и предложил Западу сотрудничество, но напрасно – санкции никуда не делись. На президентских выборах побелил консерватор Ахмадинежад.

В течение следующих лет меры против Ирана лишь ужесточались. США, Франция и Германия не исключали никаких! методов решения проблемы. Стоило ли удивляться, что на выборах 2008 года консерваторы уже получили более 70% голосов. И вот – грядут новые президентские выборы. Похоже, американцы решат, что делать с Ираном, не ранее, чем выяснится, кто станет новым лидером.

Если 7-м президентом исламской республики станет ее 5-й глава – Хатами – или другой реформатор – бывший спикер парламента Мехди Каруби – это вовсе не означает, что с ними удастся наладить диалог. В Иране есть мнение, что США будет проще договориться о чем-то с Тегераном именно сейчас, а не после выборов. Ведь если победит реформатор, то консерваторы, сохраняющие большинство в парламенте, станут оппозицией президенту и сорвут переговоры. В то же время нынешняя консервативная администрация, которая сохранится до июня, способна контролировать наиболее жестких противников диалога.

В период с 2000 по 2004 годы Хатами был готов к переговорам с США, но не выдержал давления антиреформистов. На открытии Генассамблеи ООН в 2000 году он мог лично встретиться с Биллом Клинтоном и пожать ему руку, но не решился на это. «Я спросила его, почему он не использовал тот шанс, и он ответил, смеясь, что боялся – не казнят ли его», – вспоминает в Boston Globe доктор Фатима Хагыгатджу, бывшая в те годы депутатом меджлиса. Конечно же, Хатами шутил, но его логика ясна: большой пользы от встречи с Клинтоном все равно не будет (США не отменят санкции и не начнут немедленно прямые переговоры), но вот проблем в Тегеране он себе наживет.         

Сегодня иранское правительство готово говорить с США, потому что выносить американские санкции в условиях глобальной рецессии очень тяжело. Даже если бы прямые переговоры начались сейчас, это не повысило бы шансы Ахмадинежада на переизбрание. Его судьбу решат экономические проблемы, происходящие от его управленческого таланта. 

Жесткость по отношению к Ирану в нынешней ситуации не облегчит США работу в будущем. Вашингтон в очередной раз усилит консерваторов и оттолкнет от себя умеренных политиков. Когда Обама пришел в Белый дом, это подарило надежду на потепление самым разным политическим группам в Иране. Но уже высказанные новым президентом замечания разочаровали многих лидеров-реформистов, включая 4-го президента, аятоллу Хашеми Рафсанджани (соперника Ахмадинежада на выборах 2005 года) и нынешнего спикера меджлиса Али Лариджани.

Помимо прочего Обама пообещал политику кнута и пряника. По-английски это звучало дословно: США будут использовать в отношении Ирана «морковки и палки». Таким образом, восточную цивилизацию, насчитывающую 3 тыс. лет, он уподобил упрямому мулу, на котором решил прокатиться Запад. Это обидело иранцев по всему миру.

В отличие от Буша, Обама понял, что с Ираном придется говорить. Ему осталось понять еще две вещи. Первое: вести переговоры нужно с теми, с кем это целесообразно, а не только с теми, с кем говорить приятнее. Второе: кого бы он ни выбрал для диалога, от него, в первую очередь, захотят уважения.