Чего хочет Запад?

Обнаружил, что не знаю ответа на важнейший вопрос: чего конкретно опасаются те, кто сегодня верит в справедливость александровской максимы «у России только два союзника — армия и флот»?

Обнаружил, что не знаю ответа на важнейший вопрос: чего конкретно опасаются те, кто сегодня верит в справедливость александровской максимы «у России только два союзника — армия и флот»? В наше время эту концепцию развивают такие положения, как «двойные стандарты Запада», «планы расчленения России», «превращение России в сырьевой придаток».

Я хочу не критиковать, а просто разглядеть ту картину, которую рисуют те, кто исходит из этих постулатов.

Все дело в давнем дефекте моего мышления: я умею, разумеется, как и все люди, мыслить абстрактными категориями, но только до тех пор, пока эти категории никак не могут быть конкретизированы. Если же появляются слова «сырьевой придаток», мне сразу требуется как-то представить себе соответствующую картинку. Что я должен себе представить: Саудовскую Аравию? Венесуэлу? Азербайджан? Нигерию? Норвегию? Как быть с тем, что в современном мире худшим видом эксплуатации становится эксплуатация потребительская, когда население зависимой страны не загоняется на заводы и фабрики, а напротив, изгоняется из них в супермаркеты и на турецко-египетско-испанские курорты? Лексика, выработанная в период империализма и борьбы с ним, не предусматривает такого поворота, но события последнего полугодия ясно показали, что красочный рост многих национальных экономик, в том числе, российской, был лишь фантомом на стенке раздувающегося мыльного пузыря.

Эти соображения, разумеется, никак не защищают от страшного призрака расчлененной России, не отменяют и аналогий с бомбежками Югославии и Ирака, с насильственным отторжением Косова. Но я опять же не могу это визуализировать. Разумеется, представить сами бомбежки совсем не сложно – хоть Москвы, хоть Вашингтона, но такое представление не имеет никакой ценности для общей картины. Полноценным образом может быть только визуализация итогов таких бомбежек — например, население, изнемогающее под американским сапогом. При этом, согласитесь, «русское подполье» и «русский, татарин и чеченец взрывают американский блокпост» – картины совершенно разные. Сложность в том, что народы современной России настроены друг к другу едва ли не хуже (да какое там «едва ли»), чем к внешнему врагу. Аналогия с Ираком едва ли возможна, так как трагедия иракцев связана не с абстрактной сменой власти, а с уничтожением силы, удерживавшей шиитов и суннитов от кровавого беспредела. Аналогия с Косовым – тоже, так как значительная часть жителей России, будь на то их воля, не только отказались бы от кавказских республик, но и ввели бы строжайший визовый режим для своих бывших соотечественников из солнечных регионов.

Ни Ирак, ни Югославия не помогут нам заглянуть в глубину наших страхов. В итоге мы закономерно возвращаемся к прежнему вопросу: как именно завоеватели собираются эксплуатировать покоренное (оружием или экономически) население? Заставят продавать газ в три раза дешевле, в связи с чем придется сократить финансирование социальных программ? Введут английский в качестве второго государственного? Запретят обвинять Эстонию в переписывании истории? Можно, конечно, опасаться исчезновения национальной культуры и традиций, но они еще при социализме были в худшем состоянии, чем где-либо в Европе, о том же, что произошло с ними после, включая «патриотические 2000-е», лучше и вовсе не говорить.

Чего конкретно мы опасаемся, когда говорим про планы Запада в отношении России?