Танцы с Россией на берегах Днестра

Если бы не приднестровский конфликт, то едва ли кто-то и вспомнил бы о том, что есть на свете такая страна – Молдова. Поскольку ничего интересного, кроме конфликта на Днестре и непризнанной Приднестровской республики, в Молдове не было, и нет.

Или новейшая история Молдовы и Приднестровья от революционно-романтических 90-х  до наших прагматических дней. С прогнозом на будущее, и, как водится, с моралью.

Если бы не приднестровский конфликт, то едва ли кто-то и вспомнил бы о том, что есть на свете такая страна – Молдова. Поскольку ничего интересного, кроме конфликта на Днестре и непризнанной Приднестровской республики, в Молдове не было, и  нет.

Как это началось

Сначала Молдова была задворками турецкой империи, потом стала задворками империи российской, потом – задворками Румынии. Люди в ней жили дико, мало что умели, но были предприимчивы. К примеру, научились делать вино  у проезжих немцев –  лет сто пятьдесят назад, не далее. А вы, наверное, думали, что в Молдове древняя винодельческая традиция? Да ничего подобного!

В общем, давили вино, сеяли кукурузу – тем и жили. Читать-писать не умели, всю промышленность на правом берегу построили уже при позднем Союзе, в 50-70-х  годах прошлого века, когда шла кампания «окультуривания» окраин. Тогда же была спешно выращена и местная элита. Элита получилась скороспелая, и оттого никудышняя,  а промышленность — пристройка к ветшающему советскому гиганту. Не стало Союза – и все это рухнуло, просто за ненадобностью.

Когда все стало рушиться,  те, кто был поумнее, сразу поняли: без нового хозяина — никак. Тогда правый берег и торкнулся к Румынии – это было привычно, 22 года они прожили под ней. Правда, румыны сильно били бессарабцев по мордам, но отечески, так что потомки битых вспоминают об этом с умиленной слезой. Левый же берег — будущее самопровозглашенное Приднестровье, на дикую-нищую Румынию, только-только вылезшую из-под Чаушеску, смотрел тогда свысока.

Исторически левобережье МССР  было частью Одесщины, приклеенной к Бесарабии волевым порядком – другой мир и другой национальный состав, сильно разбавленный этническими русскими и украинцами. И 60% промышленности бывшей МССР тоже было на Левобережье, составлявшем по всем другим показателям процентов примерно 20% от остальной Молдовы. То есть был там сравнительно высокий процент людей с образованием — реальным, а не липовым, как у скороспелых национал-гуманитариев, захвативших власть в Кишиневе. И воспоминания о Румынии на левом берегу тоже были, прямо скажем, не очень теплыми… И еще, что самое главное, директора промышленных предприятий,  имевшие в Приднестровье силу и вес, в румынские реалии не вписывались никак, прежде всего – по национальному признаку.

Видя, что правобережье братается с Румынией, левый берег кинулся сначала к Украине – и получил полный отлуп. Игорь Смирнов, тогда еще председатель самопровозглашенного Верховного Совета, приехавший проситься под руку Украины  в Киев, был сдан молдаванам, и в багажнике «Жигулей» вывезен в Кишинев. Позднее приднестровцы выручили его, перекрыв железную дорогу.

Тогда левобережье кинулось в Москву – и тоже получило отлуп. Молдаване, видя это, решили с мятежниками не договариваться вовсе, а просто сдуть их, как пыль, перебив непокорных. Так они и начали действовать — но не просчитали инициативу снизу, помноженную на директорский испуг. Приднестровцы мало-помалу вооружились, и стали от Молдовы успешно отбиваться. Еще и 14 армия  явственно качнулась к ним, и пришлось России срочно брать ее под свою юрисдикцию, что поначалу вообще-то не планировалось. Армейские ресурсы Союза обычно доставались новым местным властям, но мятежное Приднестровье Москва властью не признавала.  Однако Приднестровье существовало – как факт, и с этим приходилось считаться. По ходу конфликта, перешедшего в полномасштабную войну, Кишинев и Тирасполь,  обратились к Москве с просьбой вмешаться и взять на себя функции посредника и миротворца. Москва, без особой тогда охоты, согласилась.

Только со временем в Москве рассмотрели, наконец, немалый потенциал приднестровского конфликта. Начали с военно-полевого банка 14-й армии, с обмена советских рублей со всего бывшего Союза на новые, российские. Поняли, какие перспективы открывает такое государство, которое вроде бы и есть – а вроде бы и нет его.

Никто и никогда в России Приднестровье признавать, конечно, не собирался. И сегодня не собирается  – толку-то в нем, признанном? Непризнанность – вот самый смак. И Молдова на прочном крючке висит, и Россия в регионе самый главный игрок, потому что она – миротворец. Поняв это, начали мало-помалу поддерживать Приднестровье на плаву. Вспомнили, что тут оказываются, живут российские соотечественники.

Картина, конечно, упрощенная, к тому же в очень кратком изложении. Но в принципе, все было именно так.

Сдавая друг друга

Обжегшись на военном конфликте, Молдова стала искать возможность оказать на Приднестровье давление извне. В результате, Кишинев и Тирасполь много лет ведут сложные маневры, апеллируя  к ЕС, ОБСЕ, США, Украине и России, и всячески очерняя друг друга. При этом, Россия мало-помалу стала единственным по-настоящему значимым игроком на поле молдо-приднестровского конфликта, заполнив собой образовавшийся вакуум. Причина тут не столько в успешности и настойчивости Москвы, сколько в том, что никто, кроме нее, не был готов брать на себя ответственность и активно влиять на ситуацию. В числе посредников, ушедших на второй план, оказалась и Украина.

Сегодня Кишинев и Тирасполь сражаются исключительно за поддержку России – как друг против друга, так и внутри каждого из двух политикумов на обоих днестровских берегах. Неурегулированный конфликт стал, по сути, главным аргументом-кормильцем  для  всех претендентов на российскую поддержку. И если признанная  ООН Молдова, рассчитывая  еще и на помощь международных организаций, демонстрирует все же некоторую многовекторность,  то Приднестровье мало-помалу отказывается от всех, даже чисто формальных атрибутов независимого курса, полностью становясь в российский фарватер.

За референдумом 2006 года, в ходе которого идея борьбы за независимость была аккуратно подменена установкой на объединение  с Россией, последовала кампания гармонизации приднестровского законодательства с законодательством РФ. Затем, по мере углубления экономического кризиса, стали расти и объемы экономической помощи, запрашиваемой у России приднестровским руководством. Ну, а по мере роста запросов, и демонстрация приднестровской лояльности Москве стала принимать все более и более гротесковые формы. Последняя акция такого рода – Рассмотрение Верховным Советом инициатив о введении в Приднестровье параллельно с уже существующей местной символикой — российского триколора, и, параллельно  с местной валютой, приднестровским рублем – свободного хождения российского рубля.

Но градус лояльности к России все-таки ограничен рамками здравого смысла, и не может расти до бесконечности. И потому, политические силы, конкурирующие в Приднестровье, озабочены еще и компрометацией друг друга в глазах кремлевского руководства. Особенно активна сейчас в этом плане партия «Обновление», представляющая интересы крупнейшей в Приднестровье финансово-промышленной группы «Шериф», вошедшей в жесткое противостояние с командой нынешнего президента Игоря Смирнова. По версии обновленцев, президент Смирнов отошел от России, и симпатизирует Украине – то есть человек это заведомо нехороший, окруженный еще более нехорошей, то есть  проукраинской, командой. А противостоит его черным проукраинским замыслам пророссийский – и, значит, хороший, председатель Верховного Совета Евгений Шевчук.

При всей примитивности этой схемы, не имеющей ничего общего с реальностью и эксплуатирующей антиукраинские настроения, бытующие сегодня в России, она мало-помалу срабатывает. Евгения Шевчука все чаще принимают в Москве.

     Чуть-чуть Украины, на сдачу

Если говорить о реалиях приднестровской политики, то никаких серьезных политических сил, ориентированных на Киев, там просто нет. Причина проста – Киев давно и прочно самоустранился от активного участия в молдо-приднестровских проблемах. Как следствие, Украина зачастую оказывается инструментом чужих игр на Днестре: молдавских, румынских, западных или российских.

Вместе с тем, нельзя сказать, что приднестровцы не готовы к диалогу с Украиной. Вовсе нет, и такой диалог уже много лет активно идет – но лишь на неформально — областном уровне.

Одну из сторон этого диалога выявила пограничная миссия EUBAM. Начав работу по сигналам из Кишинева, много лет утверждавшего, что Приднестровье нелегально снабжает оружием чуть ли не полмира, EUBAM, не нашел и следа оружейной контрабанды. Зато миссия выявила массу других прелюбопытных вещей. К примеру, оказалось, что, судя по документам, жители Приднестровья употребляют просто фантастическое количество куриных окорочков и другой дешевой снеди, завозимой туда через одесский порт.

Не нужно быть ясновидящим, чтобы уловить суть схемы: пресловутые окорочка, якобы увозимые за  пределы Украины, каким-то волшебным образом вновь оказываются  на украинской территории, где и реализуются без уплаты налогов и пошлин. О том, какого рода волшебная палочка перемещает их обратно через границу можно поспорить. Знакомые рыбаки говорили мне пару лет назад, что летними ночам через Днестровский лиман так и снуют катера, при полном равнодушии пограничников. Я, признаться, в этот рассказ не верю, слишком уж все в нем романтично.   Куда вероятнее, что окорочка пересекают границу лишь на бумаге, изначально оставаясь в Украине. Как бы то ни было, это говорит о хорошо налаженном взаимодействии приднестровских и областных украинских  властей.

   Прогноз и мораль,  как обещано

«Ну все, теперь Украина заберет Приднестровье и никуда не денется», — так, по словам моего знакомого, украинского журналиста, работающего в Москве, прокомментировал недавний разгром парламента в Кишиневе один влиятельный российский политтехнолог, специализирующийся на стравливании Украины с Россией.

«Вы хоть понимаете, что в этом случае Украина получит второй Крым – только много хуже?», — ответил я.  Знакомый молча кивнул – он-то все понимал. Приднестровье, помимо всего прочего, давно уже живет в российском информационном поле, и отношение большинства его граждан к Украине вполне московское – то есть очень скверное.

 Самоустраниться от участия в развязывании приднестровского узла Украина тоже не сможет. И Молдова, и Приднестровье, располагаются слишком близко от ее границ. Кроме того, в  Приднестровье постоянно проживают порядка 80 тысяч граждан Украины, и порядка ста тысяч граждан России. Причем, если российские граждане  могут иметь второе, молдавское гражданство, и, в случае возвращения Приднестровья в Молдову, будут хоть как-то им защищены, то граждане Украины рискуют оказаться иностранцами на родной земле, где они прожили всю жизнь.

Положение действительно непростое. И признать нельзя, и забрать нельзя, и подыграть Молдове, далеко не дружественно расположенной по отношению к Украине тоже как-то не хочется. Да и не спасет Украину от массы проблем ничто — даже спешное возвращение Приднестровья в Молдову. И просто отмахнуться от Приднестровья тоже нельзя. Потому что при любом из перечисленных  вариантов Украина рискует получить вблизи своей границы явно недружественный себе регион, часть жителей которого к тому же будут ее  согражданами!

И, наконец, как я и обещал – мораль. Очевидно, что для Украины простого решения тут нет. По-видимому, ей нужно мало-помалу активизировать свое участие в переговорах. Возможно – поднять вопрос о подключении своих военных к миротворческой операции, притом, наравне с российскими, а не только в качестве наблюдателей, как это происходит сегодня. Украине нужно присутствовать на информационном рынке  Приднестровья (да и Молдовы тоже) формируя там   свой позитивный имидж. Наконец, было бы уместно начать разговор о Приднестровье как о де-факто сформировавшемся международном анклаве, где проживает значительное число граждан Молдовы, Украины и России.

Такая специфика требует совершенно иных форм урегулирования ситуации, далеко выходящих за рамки простых схем, будь то «реинтеграция» Молдовы либо присоединение Приднестровья к России. К тому же, как показывает практика, подобные простые решения оказываются, увы, нежизнеспособны. Хотя бы потому, что если бы не приднестровский конфликт, то ни о Молдове, ни о Приднестровье никто бы в мире и не вспомнил.

И в Кишиневе, и в Тирасполе прекрасно понимают, что общемировое внимание имеет стоимость в денежном выражении, притом – немалую. Ведь несмотря на стенаниям, доносящиеся с обоих берегах Днестра этот конфликт уже многие годы кормит властную верхушку и Приднестровья, и Молдовы. Кто же станет поспешно резать курицу, несущую золотые яйца?