Кто выиграл, а кто проиграл от Путина-преемника

Это были семь дней, которые трясли, трясли, но так и не потрясли мир. 12 мая 1999 года Борис Ельцин отправил в отставку премьер-министра Евгения Примакова. 19 мая Государственная дума дала согласие на назначение премьер-министром Сергея Степашина.

Это были семь дней, которые трясли, трясли, но так и не потрясли мир. 12 мая 1999 года Борис Ельцин отправил в отставку премьер-министра Евгения Примакова. 19 мая Государственная дума дала согласие на назначение премьер-министром Сергея Степашина. Последнего могло и не случится, если бы 15 мая 300 депутатов проголосовали за начало процедуры импичмента Бориса Ельцина. Однако голосов не хватило. Это был день великого перелома. После оглашения итогов голосования, по сути, и началась операция «преемник», благодаря которой Владимир Путин стал президентом, и ее осуществлению уже практически ничего не могло помешать.

Могло бы быть по-другому? Как бы пошли дела, если бы Дума проголосовала за импичмент Борису Ельцину (реального отстранения от должности первого президента России все равно произойти не могло — в Конституции прописан предельно сложный механизм реализации этой процедуры)?

Ответов на второй вопрос можно дать превеликое множество. Но, скорее всего, операция «преемник» реализовывалась бы совсем по другому сценарию и, возможно, с иными действующими лицами.

А вот ответ на первый вопрос можно дать твердый и однозначный: нет, иного сценария быть не могло. Преемником Бориса Ельцина мог бы стать и не Владимир Путин, но сам сценарий преемничества реализовался бы в полной мере.

Да и иного голосования в Думе тоже быть не могло.

Мало есть политических историй, подтверждающих пословицу «смелость города берет». В политике обычно города берет осторожность. Однако в мае 1999 года победили именно смелые.

У Бориса Ельцина было множество доводов в пользу того, чтобы не увольнять Евгения Примакова, и, прежде всего, угроза импичмента. Однако Ельцин и его команда не испугались. Хотя тут говорить о какой-то совсем уж безрассудной отваге и не приходится. В Кремле очень хорошо знали своих противников. Коммунисты в Думе, региональные лидеры в Совете федерации, сторонники Примакова умели казаться сильными, но готовности к сильным поступкам у них не было. В Кремле крепко верили в старую добрую номенклатурную осторожность — она ведь до того никогда не подводила.

Не подвела и на этот раз.

События мая 1999 года показали, что российский политический класс делится строго на две части: одни готовы на все, чтобы удержать власть, а другие также готовы на все, чтобы ни в коем случае ее не получить.

Хотя на словах, конечно, все совсем по-другому. Иногда даже и сами себе заведомые неудачники не готовы признаться в том, что не хотят победы. Боятся ее как черт ладана. Уверенно говорят об ответственности и взвешенном подходе, готовы проводить консультации и обмениваться письмами. Делать что угодно, только чтобы ничего не делать.

У тех, кто струсил в мае 1999 года, больше не было ни одного шанса выиграть что-то существенное. Многие из них преуспевают, некоторые даже сохранили должности. Однако из большой политической игры они выбыли навсегда.

Впрочем, одно дело люди, а другое дело исповедуемые ими идеи.

Борис Ельцин ушел через несколько месяцев — он и должен был уйти. Со временем удалилась от власти и его команда — группа администраторов и финансистов, которых принято было называть «семьей». Насколько эти люди действительно хотели отойти от дел, а насколько им помогли — вопрос открытый. Возможно, у Александра Волошина одно мнение на этот счет, а у Михаила Касьянова другое.

Однако еще при жизни Бориса Ельцина и уж точно в присутствии членов его команды на командных высотах началась деятельная ревизия наследия 90-х. Причем в качестве аргументов использовалось, в частности, многое из того, что говорили сторонники импичмента первого президента в мае 1999 года.

Поэтому еще надо посмотреть, кто выиграл, а кто проиграл тогда, 10 лет назад.

Смелость города берет, а осторожность их удерживает.