«Возвратный потенциал» ядерного оружия и другие камни преткновения переговоров России и США по СНВ

Во вторник в Москве стартовали официальные российско-американские переговоры, имеющие целью заключение нового Договора о стратегических наступательных вооружениях (СНВ). Именно этот договор рассматривается главным индикатором объявленной президентом США

Во вторник в Москве стартовали официальные российско-американские переговоры, имеющие целью заключение нового Договора о стратегических наступательных вооружениях (СНВ). Именно этот договор рассматривается главным индикатором объявленной президентом Бараком Обамой «перезагрузки» в российско-американских отношениях. Насколько радикальной может быть такая «перезагрузка»? Логика развития событий настраивает на осторожный оптимизм.

Конечно, Обама — человек современный, не сильно обремененный стереотипами времен «холодной войны», которые столь наглядно просматривались в идеологии и действиях, скажем, Джорджа Буша-мл. или Джона Маккейна. Однако внешняя политика любого государства — вещь довольно инерционная, и менять долговременные приоритеты — даже по инициативе первого лица — не так-то просто. Об этом напомнил на днях и сам Обама, объявив о возобновлении работы военных трибуналов в тюрьме Гуантанамо, которые сам еще недавно закрывал. Российским политикам также нелегко будет расстаться с глубоко укоренившимися подозрениями в отношении намерений США, от которых, как полагают в Москве, в последние годы были одни лишь неприятности и унижения.

Да, в значительной степени теряют актуальность те факторы, которые вызвали предыдущее обострение в отношениях между Россией и США, — агрессия в Ираке и «оранжевая революция» в Киеве с последующим затягиванием Украины в НАТО. Из Ирака Соединенные Штаты собрались потихоньку уходить, а откровенно антироссийский проект на Украине оказался не слишком популярным. Принятие Украины, а также Грузии в НАТО, обещанное на прошлогоднем саммите альянса в Бухаресте, в ближайшее время не состоится. И это хорошо: ничто так не отравляет отношения России и Запада, как расширение НАТО. Вместе с тем американское военное присутствие в сопредельных с СНГ регионах сокращено не будет, а от планов расширения Североатлантического блока официально никто не отказывался и не откажется. Натовские военные учения в Грузии, несмотря на российские предупреждения об их, мягко говоря, нежелательности, проводятся. Как будет проводиться и множество других запланированных на этот год учений с участием США и их союзников по периферии наших границ.

Та часть внешнеполитической команды Обамы, которая занимается Россией, — заместитель госсекретаря, бывший посол в Москве Уильям Бернс, старший директор по России в аппарате Совета национальной безопасности Майкл Макфолл, да, пожалуй, и сама Хиллари Клинтон — весьма профессиональна и настроена на сотрудничество. Именно они являются стратегами «перезагрузки». Однако сама эта стратегия, основанная на поиске общности интересов, широко критикуется в Америке, особенно — ветеранами (и инвалидами) «холодной войны». А во внешнеполитических ведомствах США трудится огромное количество людей, которые набирались опыта в бывших соцстранах и союзных республиках, где их главной задачей был отрыв этих государств от России, против которой они и привыкли работать. Специалисты, по-настоящему знающие Россию, работавшие в ней, — в явном меньшинстве. Не случайно, что в Госдепе не нашлось человека, способного объяснить разницу между «перезагрузкой» и «перегрузкой», что породило известный дипломатический казус.

Прекрасно, что Обама заявил о готовности сохранить контроль над вооружениями, который готов был скончаться, останься у власти республиканцы. Более того, он не исключил продвижения к миру, свободному от ядерного оружия, в чем встретил поддержку и со стороны своего российского коллеги Дмитрия Медведева. Однако это вовсе не означает, что переговоры по поводу нового Договора СНВ, который придет на смену истекающему в декабре СНВ-1, обречены на успех. Камни преткновения известны. Первый — проблема так называемого «возвратного потенциала»: мы хотим ограничить все боеголовки и носители, включая и хранящиеся на складах, американцы готовы рассматривать лишь оперативно развернутые боеголовки и носители. Второй — то, что Россия, и это недавно подтвердил премьер Владимир Путин, намерена связать вопросы стратегических наступательных вооружений с созданием американской системы противоракетной обороны. Администрация Обамы хоть и отложила развертывание компонентов ПРО (главным образом, из-за сомнений в их эффективности) в Польше и Чехии, но на возвращение к каким-либо положениям денонсированного Бушем Договора по ПРО вовсе не настроена. Переговоры обещают быть нелегкими.

Согласовывать новый договор будут не только внешнеполитические, но и оборонные ведомства. При Буше руководство Белого дома по факту занимало более „ястребиные“ позиции по международным вопросам, нежели американские же военные, которые скорее сдерживали воинственный пыл администрации. Похоже, при Обаме положение меняется. В то время как администрация заявила о новой эре в отношениях с Россией, военное руководство говорит об усилении „российской угрозы“. Так, на мартовских слушаниях в сенате Джон Крэддок (глава европейского командования вооруженных сил США и главком НАТО в Европе) сказал буквально следующее: „Стратегическая обстановка на территории европейского командования существенно изменилась в течение прошлого года, особенно вследствие по-новому жесткой позиции России в отношении наших друзей и союзников — тех, кто граничит с Россией, и тех, кто зависит от поставок российских энергоресурсов“. С момента распада СССР прогноз НАТО основывался на отсутствии угрозы вторжения в Европе и Евразии. „Ошибочность этого прогноза теперь представляется доказанной“. То есть, по оценке американских военных, Россия опасна и агрессивна, как никогда. Не самая лучшая оценка, если иметь в виду „перезагрузку“.

Администрация Обамы объявила своим главным международным приоритетом Афганистан, к которому сейчас добавляются прилегающие территории Пакистана. Усиливается и без того пристальное внимание к проблеме нераспространения оружия массового поражения, особенно в связи с ядерными программами Ирана и Северной Кореи. Бесспорно, по этим вопросам у России и США широкое поле взаимопонимания. Москва согласилась обеспечить наземный транзит невоенных грузов в Афганистан, голосовала за весьма жесткую резолюцию ООН в связи с испытанием КНДР баллистической ракеты. Но столь же очевидно, что Россия не пойдет так далеко, как США, в наказании Тегерана или Пхеньяна, никогда не поддержит военное давление на них. Кремль однозначно заинтересован в разгроме талибов, но при этом открыто критикует США за превращение Афганистана в источник наркотической угрозы и, похоже, не прочь возобновить в этой стране собственную игру.

В российской элите широко распространено мнение, что экономический кризис резко ослабил позиции США в мире, и именно это явилось одной из причин решения о „перезагрузке“, которое позволяет не множить противников. Кроме того, Россия является одним из пяти (вместе с Китаем, Японией, Великобританией и Бразилией) крупнейших кредиторов США, удерживающих их экономику на плаву. Поэтому от Америки ждут уступок. В Вашингтоне, напротив, пребывают в уверенности, что экономика России находится в состоянии свободного падения, и мы сильно нуждаемся в западных инвестициях. А потому ждут уступок от нас.

Россия — крупнейший производитель энергии — и США — крупнейший ее потребитель — в принципе могли бы иметь весьма продуктивный энергодиалог. Но пока и его нет. США больше озабочены тем, как ослабить энергетическую зависимость своих союзников от России и построить трубопроводы в обход ее территории. В Москве, со своей стороны, не проявляют особого желания допускать американские нефтяные компании на свои рынки.

И так далее, и так далее.

Тезис о „перезагрузке“ породил много надежд. Непростительно не использовать шанс на перемены к лучшему в двусторонних отношениях. Вместе с тем, чем радужнее надежды, тем больше бывают разочарования, если что-то идет не так. Поэтому градус ожиданий лучше не завышать. На всякий случай.