США и политика «холодного мира»: чего ждать от российско-американского саммита

Что такое «перезагрузка» — смена политики или всего лишь смена риторики? Ответа на этот ключевой вопрос мы вправе ждать от российско-американского саммита в Москве. Ведь до сих пор термин «перезагрузка» больше выражал не

Что такое «перезагрузка»  — смена политики или всего лишь смена риторики? Ответа на этот ключевой вопрос мы вправе ждать от российско-американского саммита в Москве. Ведь до сих пор термин «перезагрузка» больше выражал некое настроение, так сказать, политическое пожелание, чем реальное изменение в политике.

Да, и в Кремле, и в Белом доме есть ощущение, что нужно что-то менять. Есть ощущение у администрации Соединенных Штатов, что подлинные американские приоритеты, такие как ядерная программа Ирана, требуют пересмотра характера отношений с Россией, и что Иран намного важней для США, чем превращение Грузии или Южной Осетии в главную проблему между Вашингтоном и Москвой. Конечно, Администрация Обамы не признает ни Абхазию, ни Южную Осетию, но она явно не хочет ограничивать свою свободу рук в отношениях с Россией из-за отдаленной региональной проблемы. Это — во-первых. Во-вторых, в Москве тоже есть усталость от постоянного перетягивания риторического — и не только риторического — каната с Соединенными Штатами.

Кроме того политика «холодного мира» мало что дала Америке. Напротив, ее влияние на линию Москвы при Буше заметно сократилось. Но означает ли это, что администрация Обамы готова к  серьезному обновлению политики на российском направлении? Это большой вопрос. Не так давно в журнале «Форин Полиси»  бывший спичрайтер Кондолизы Райс настаивал на том, что администрация Обамы будет проводить политику преемственности по отношению ко второму сроку администрации Буша просто потому, что у нее нет лучшего выбора. По его словам, во время второго срока Буша проводилась достаточно сдержанная, выверенная политика и у Обамы не будет возможности ее изменить. Это точка зрения состоит в том, что будет «more of the same» — «больше того же самого», но в другой риторической упаковке, с другим президентом, который, как видно невооруженным глазом, отличается от Джорджа Буша. Есть и вторая точка зрения. Она исходит из того, что в Америке действительно происходит глубокое переосмысление роли США в современном мире. И в рамках этого переосмысления отношения с Россией занимают одно из центральных мест.

Столкновение этих двух позиций напоминает известный спор о том, насколько наполнен или пуст стакан. Стакан наполовину полон или наполовину пуст? Одни говорят, что наполовину наполнен, другие — что наполовину пуст. Точно так же — в зависимости от угла зрения — можно подходить к «перезагрузке». Однако при любом подходе нельзя забывать о нескольких проблемах.

Проблема первая — Россия и США не могут начать абсолютно с чистого листа. Идея «нового начала», которую выразил Дмитрий Медведев в своей статье в газете Вашингтон пост и которую так или иначе выражает Барак Обама, очень привлекательна. Более того: она перспективна, если за ней будет стоять воля правящих элит. Но начать с совсем чистого листа будет трудно. В Америке не смогут забыть о Грузии и Украине, в России тоже не могут забыть о том, что происходит в Киеве и Тбилиси. В США тема расширения НАТО на восток отнюдь не закрыта — у него там есть горячие сторонники. Вряд ли и в США, и в России смогут забыть о планах размещения системы ПРО в Польше и Чехии. Словом, есть политическое наследие, с которым придется разбираться. Его нельзя выводить за скобки наших «новых» отношений.

Проблема первая — Россия и США не могут начать абсолютно с чистого листа

30 лет тому назад, во время администрации Картера, Збигнев Бжезинский выдвинул формулу «сотрудничество-соперничество» для определения подхода той администрации к СССР. Отныне, заявил Бжезинский (который был тогда помощником Картера по национальной безопасности), мы будем сотрудничать там, где наши интересы близки, и соперничать там, где они сталкиваются. Но это была гибельная формула, и не случайно она проложила путь к так называемой «второй холодной войне» при Рейгане. Собственно, «сотрудничество-соперничество» ни к чему другому привести и не могло: было ясно, что соперничество обязательно одолеет сотрудничество. И дело здесь даже не в злой воле сторон (хотя у Бжезинского она была сильно выражена), а в том, что когда в политике на равных основах соперничают негатив и позитив, негатив всегда берет верх. Для позитива нужны целенаправленные, большие усилия, а негатив суть естественное проявление столкновения интересов сторон, а также отрицательных психологических наслоений прошлого. США и Россия не могут сказать: вот у нас позитивная повестка дня, а вот  — негативная повестка дня, и при этом рассчитывать на улучшение отношений. На самом деле, если не будут предприняты особые усилия по преодолению негативной повестки дня и политического наследия, то на подлинное улучшение рассчитывать не приходится. Сейчас большие надежды возлагаются на переговоры о ядерном разоружении, которые начались во второй половине мая. Возможно, стороны подпишут новый договор. Но и Буш с Путиным тоже подписали в мая 2002 года, в Москве, договор по контролю над вооружениями, но разве этот договор сильно повлиял на характер отношений? Вовсе нет. Он как бы сам остался сам по себе и не повлиял на общий контекст отношений между Россией и США.

В то же самое время администрация Обамы ничего не говорит о своей готовности расстаться с таким символом «холодной войны», как поправка Джексона-Вэника. Дело не в самой поправке — она уже вызывает в России смех. Так и хочется предложить США сохранить ее на вечные времена, как одну из идейных основ американской внешней политики. В США могли бы даже поставить ей памятник рядом с Мемориалом Джорджа Вашингтона — памятник поправке Джексона-Вэника, которой в этом году можно праздновать 35 лет.

Известно, что каждый год своим указом президент Соединенных Штатов приостанавливает действие этой поправки на один год, чтобы потом через год опять подписать такой же указ, так как она мешает торговле с Россией. Но сколько Джордж Буш ни обещал Владимиру Путину отменить эту поправку, до сих пор она так и не отменена. Теперь вопрос в том, захочет ли ее сохранить администрация Обамы.

Дело в том, что когда США нужна была поддержка России по важному вопросу, Вашингтон всякий раз обещал отменить поправку Джексона-Вэника в обмен на поддержку России, скажем, по Ирану. Однако Россия не выражала интереса, и правильно делала. Сегодня мало кто ждет ее отмены — и в России, и в США. Похоже, все уже сроднились с ней. И это очень показательный штрих из политического «наследия» прошлого, от которого не хочет отказаться американская элита.

Так что с чистого листа начать не удастся. И не надо делать вид, что удастся. 15 мая, в интервью китайским журналистам, Дмитрий Медведев заявил, что для России вопрос о признании Абхазии и Южной Осетии уже решен и не подлежит обсуждению.

Однако ясно, что администрация Обамы здесь с нами не согласна — вице-президент Байден уже заявил, что США не признают Абхазию и Южную Осетию. Ясно и то, что США будут продолжать поддерживать и вооружать Грузию, хотя, возможно, не так активно, как при Буше, но будут — и уже это делают. Ещё один пункт, по которому две стороны вряд ли найдут общий язык.

Разумный минимум, который здесь необходим, это проявление  сдержанности по этим вопросам. От того, что руководство США напоминает, что никогда не признает Абхазию и Южную Осетию, настроение в Москве не  улучшается, а Америка ничего не добивается, кроме очередного сотрясения воздуха. От такого сотрясения разумно было бы отказаться обеим сторонам — ради налаживания конструктивного диалога. Это первое.

Второе: возможно, нам следует постараться понять наших американских партнеров. И не ждать немедленных сдвигов в позиции администрации Обамы. Америке труднее, чем нам, менять свою политику. Дело в том, что российская политика периода 90-ых годов была политикой «реагирующего типа». В большинстве ситуаций действия Москвы были реакцией на действия Соединенных Штатов. У нас только в последние годы появились крупные собственные инициативы: создание сил оперативного реагирования в рамках ОДКБ, идея Договора коллективной безопасности в Европе, развитие и укрепление ШОС. Но до недавнего времени Россия лишь реагировала — на агрессию западного альянса против Югославии, на расширение НАТО, на планы размещения ПРО в Европе, на американскую оккупацию Ирака, на давление США на Иран.

Поэтому сейчас нельзя сказать, что ситуация  на 50 процентов зависит от России, и на 50 процентов от Соединенных Штатов, как, скажем, во время первой разрядки между Москвой и Вашингтоном в 70-ые годы. Сегодня гораздо больше зависит от Америки. Именно США были инициатором самых крупных стратегических акций — от бомбежек Белграда, до оккупации Ирака, от расширения НАТО на восток до планов установления элементов системы ПРО в Восточной Европе, от создания своих военных баз в Средней Азии до войны в Афганистане. Таким образом, в сфере внешнеполитической активности США мы не можем говорить о паритете. Именно от изменений в политике США прежде всего зависит, чтобы наш диалог стал более содержательным.

Если администрация Обамы не сможет — или не захочет — изменить установки, которые утвердились в американской внешней политике при Буше, то и диалог будет более ограниченным., а российская внешняя политика будет сталкиваться с прежними подходами, которые уже утвердились в Вашингтоне.

Взять идею коллективной безопасности в Европе. Это идея, которая предложена всем на обсуждение. Не являясь законченной, она выражает недовольство России нынешней системной европейской безопасности. И отражает ее объективную незавершенность — а значит, порочность. Сейчас европейская система безопасности «НАТО-центрична». Соответственно, государства, которые не входят в НАТО, не пользуются ее преимуществами и не могут быть полностью удовлетворены этой системой. Но и сама по себе это система неудовлетворительна, так как она не включает важнейшую часть Восточной Европы — Россию, Украину, Молдавию, Белоруссию и Кавказ. А поскольку реальной перспективы приема  России в НАТО в обозримом будущем не существует, то порочность этой системы сохранится надолго.

Как в такой ситуации Соединенными Штатам следовало бы подходить к российской инициативе в духе «перезагрузке»? К ней следовало бы подойти позитивно. В этой идее есть здравый смысл, есть и геополитический смысл, ибо она отражает неадекватность нынешней системы коллективной безопасности. Однако пока нам с американской стороны говорят иное. Недавно во время публичных дебатов в Киеве с участием посла США на Украине г-ном Тейлором, в ответ на эти соображения мне было сказано, что всю Европу якобы устраивает система безопасности, выстроенная вокруг НАТО. И зачем же её менять, если она так хорошо действует?

Казалось бы,  налицо — явная, бросающаяся в глаза незавершенность ситуации. Однако нам говорят, что ситуация хорошая. Возможно, это сила инерции — отвергать то, что предлагает Россия. Возможно, идея Москвы ещё не дошла в полной мере до Вашингтона. Но именно на таких вещах проверяется потенциал «перезагрузки». Если администрация Обамы настроена на нее серьезно, то и к тем инициативам, которые выдвигает Россия, ей следовало бы отнестись более внимательно.

Ситуация осложняется тем, что, не успел Обама выдвинуть идею «перезагрузки», как на неё пошла мощная атака в США. Все противники России, к которым присоединились представители российской проамериканской либеральной оппозиции,  обвинили Обаму в том, что он собирается «сдаться», предать «американские идеалы», пойти на «умиротворение»  России. Таким образом, идея «перезагрузки» сталкивается со значительной внутренней оппозицией в США. И эту внутреннюю оппозицию будет нелегко преодолеть. Враждебность к России глубоко, ещё со времен «холодной войны», въелась в плоть и кровь американской политики, как вирус, она живет в американском политическом организме, и дает о себе знать на новых этапах. Кроме того, в США очень сильна «инерция экспансии». Эта идея, которую ярче всего выразил Чарльз Краутхаммер в начале 90-х годов. Она состоит в том что, Америка — самая мощная держава мира, самодостаточная и способная на все. Организация Объединенных Наций -  это выездной детский лагерь, полный злобных, антиамерикански настроенных подростков, и Америка в ООН не нуждается. У США достаточно сил и средств для решения всех проблем и утверждения собственной гегомонии.

Однако политической практикой эта идея полностью опровергнута. И сейчас многие в Америке, похоже, начиная с самого Обамы, считают, что США не могут быть хозяевами мира. Видные эксперты признают: был «однополярный момент», но он завершился, и США пора понять, что мир многополярен. Однако при этом в Америке сохраняется колоссальная инерция «однополярности» — и психологическая, и политическая. Её главный мотив: мы все равно самые сильные и самые демократичные, а потому имеем моральное право делать то, на что не имеют право другие. Это глубоко укоренившаяся идеология — главная причина негативного отношения к «перезагрузке» в американском политическом классе.

Есть и третий момент, который мало учитывается в США: в России тоже есть общественное мнение. Во времена СССР нам было проще договориться: общественное мнение на действия советского руководства было заранее известно. Но даже тогда советская информационная машина объясняла населению, почему правильна и выгодна «разрядка» с США. Сейчас общественное мнение в России намного более сильное и более зрелое. Российское руководство, как и руководство США, тоже не может, не объяснив, и не доказав необходимость какой-то суммы внешнеполитических действий проводить свою политику. США пора понять: просто разъясняя, но продолжая линию, которая негативно воспринимается в России, ничего добиться нельзя. Добиться позитивных сдвигов можно, лишь сделав ряд практических шагов в сторону России. И администрация Обамы — после того, как его предшественник два срока отказывался считаться с интересами России — должна сделать конкретные шаги, показывающие, что в позиции США действительно произошли изменения.

Эти три момента чрезвычайно важны для того, чтобы стакан воспринимался не как наполовину пустой, а как наполовину полный. Сегодня мы видим в руках Обамы некий сосуд с приятным напитком, которым он вроде бы хочет наполнить этот стакан. Но пока ни одна капля из этого «сосуда обещаний» в стакан не пролилась. В практической политике пока ещё ничего не сделано. Выступая со своей речью в Каире 11 июня, Обама обещал «новое начало» и мусульманскому миру. Но в своей ближневосточной политике он хотя бы наметил его основные черты. Очень хотелось бы надеяться, что на июльском саммите в Москве весьма размытые контуры «перезагрузки» в российско-американских отношениях приобретут большую ясность.