Украина. Сказка о народе и золотой рыбке

Жил был себе народ. Много на его долю выпало испытаний и горя. Долгие годы и страны то своей у него не было, все ним чужие государи правили. Но пришло время, и получил он свободу. Свободу получил, и вроде бы и сам себе хозяин, а счастья все равно нет.

Жил был себе народ. Много на его долю выпало испытаний и горя. Долгие годы и страны то своей у него не было, все ним чужие государи правили. Но пришло время, и получил он свободу. Свободу получил, и вроде бы и сам себе хозяин, а счастья все равно нет.

И вот, на очередной праздник, как раз на 18–ю годовщину обретения этой самой свободы, народ выпил, сел на берегу когда-то могучей и вольной, а сейчас изрезанной многочисленными плотинами реки, и пригорюнился.

Прихлынула тут к берегу большая волна, а на гребне волны рыбка, золотая, золотая. И глаза у рыбки веселые, превеселые.

«Что опечалился так народ? Смотрю на тебя и диву даюсь. Вон сколько у тебя народного добра есть: горы, леса, реки, море, и уголь есть, и руда, и газ. А земля какая — любой другой народ позавидует. И сам ты сейчас судьбу свою решаешь, никто тебе не указывает. Чего же тебе не хватает?» — спросила рыбка.

«Да вот, вроде бы все и есть, а самого главного то: счастья, — и нет» — ответил народ.

«Ладно!» — сказала рыбка. «Сегодня я добрая, помогу я тебе. Только вот счастья понятие сугубо индивидуальное и у каждого народа свое. Договоримся так. Даю я тебе лист бумаги и ручку. Напиши на этом листе три желания, а я их исполню. Только, чтобы желания были общие и весь народ устраивали; счастье оно ж для всех должно быть. Времени у тебя до рассвета. Успеешь, будет тебе счастье. Не успеешь, пеняй на себя». — Сказала рыбка все тем же веселым голосом.

Огляделся народ, солнце еще только садиться начинало; загудел: «Зачем до рассвета, мы сейчас быстро обсудим и быстро напишем. Ты только исполни, рыбка». 

Стал народ судить, какие ему желания написать:

 — «Много денег!» — кричали одни;

 — «Жилье приличное!» — кричали другие;

 — «И отпуск, чтобы как у людей! хотя бы в Турции!»

Немногочисленная кучка людей отделилась от народа и стала медленно отходить в сторону.

«А давайте попросим рыбку, чтобы законы в нашей стране были справедливыми». — Сказал строгий мужчина в очках и с военной выправкой.

Кучка отошедших людей резко развернулась и быстро побежала обратно.

«И чтобы эти законы все выполняли, все без исключения.  И чтобы нельзя было бы их не выполнять». — продолжал вдохновенно мужчина.

Кучка людей прибежала, стала перешептываться, и один из них закричал: «Очень хорошее предложение, так и нужно записать! Вот только вопрос: а на каком языке будем писать? Мы все-таки, какой ни есть, а народ, и писать должны только на государственном языке, а не так, как этот мужчина предлагает».

Кучка тут же подхватила:

-  «Правильно говоришь, уважать себя хоть немного нужно!»

-  «У всех народов есть свой язык, только мы до сих пор чужим пользуемся!».

Заволновался и народ:

 — «Переписывай на нашем, на государственном! Есть тут кто-нибудь, кто знает, как написать».

«Да какая разница, на каком языке писать, главное, чтобы смысл правильный был. Время ж идет, давайте писать. Я же хорошую вещь предложил». — попытался образумить народ мужчина в очках.

«Но и что, что хорошую. Пусть она будет хоть триста раз хорошая, а писать основные желания своего народа на чужом языке мы никому не позволим». — шумела часть народа.

«Где это вы только себе этот государственный язык раздобыли? В архивах вычитали? Не будем переводить на ваш, хоть вы его и навязали нам, как государственный. Запишем желания на том языке, на котором думает и говорит большая часть страны. А иначе писать вообще не будем». — Отвечали другие.

Тем временем кучка людей уже далеко отошла и быстро прятала по карманам народное добро, столь обильно разбросанное повсюду.

«А давайте напишем так: «Хотим, чтобы в стране была сильная и стабильная экономика. И чтобы на наших заводах и фабриках внедрены были самые передовые технологии. И чтобы мы производили и продавали другим народам не только металл и древесину, а еще и высокоточные инструменты, и высокопроизводительное оборудование. И землю чтоб нашу берегли, а не истощали бы ее безбожно. А еще чтобы могли бы мы использовать альтернативные виды энергии и не зависели от чужого газа», – раскрасневшись, произнесла  худенькая светловолосая девушка, выбрав момент, когда народ на минуту замолчал.

Кучка людей перестала распихивать по карманам добро, быстро посовещалась и, выбрав из своей группы пятерых самых красноречивых, направила их к толпе.

«Экономика это очень важно, но это не так просто, как вам кажется на первый взгляд. В мире существуют разные модели экономического развития. И нам сначала нужно обязательно выбрать ту из них, по которой должна идти наша страна». – хором кричала подбегающая пятерка красноречивых.

Подбежав, они перестали кричать хором, каждый из пятерых начал кричать свое, при этом они постоянно перебивали друг друга, ругались, а кое-кто даже пытался  ударить стоящего рядом.

 — «Нам нужно дружить с Россией и вместе строить экономику! У России газа и нефти еще на сотни лет хватит, и мы без нее ничто!» – кричал первый из красноречивых.

 — «Вы посмотрите на коммунистический Китай, вот где экономика, вот где масштабы! Да через десять лет экономику Китая уже никто не догонит! Весь мир будет покупать только китайские товары!» — кричал второй.

 — «НАТО и Европа – должны быть главным нашим ориентиром! Мы же цивилизованные люди! Образованная нация!  Что ж нам, на эту азиатчину равняться?» — обижено говорил третий.

 — «Что вы зациклились: Россия, Европа, Америка. Есть еще Япония, Корея, например, можно и у них денег попросить!» — громче всех возмущалась единственная женщина среди красноречивых.

 — «Никто чужой нашему народу не нужен, народу нужен я, а я уже всех помирю и объединю!» — Уговаривал остальных пятый.

И хотя еще пять минут назад народ полностью был согласен с правильностью и необходимостью желания, предложенного худенькой девочкой, он со всей свойственной ему горячностью тут же вступил в спор, навязанный ему красноречивыми.

 — «Зачем нам ваша Россия с Китаем! Опять строем ходить будем! И говорить только хором! Хватит, надоело, нахлебались».

 — «Зато у них жизнь лучше, и хлеб, и колбаса есть!»

 — «На западе тоже колбаса есть! Почему мы должны есть только путинскую?»

 — «Да ваша Америка мирные страны бомбит ни за что! Тоже мне выискались, хозяева мира!» — Народ возбуждался все больше и больше. Гудел.

Пятеро красноречивых вернулись к своей кучке. Скромничая и стесняясь, они выслушали слова восхищения и благодарности в свой адрес от остальных, и с удвоенной силой принялись за дело. Кучка мерила землю, что-то делила, что-то писала и заверяла у нотариусов.

«А если мы напишем так: «Хотим социальных гарантий! Чтобы пенсия и старость не казались бы настолько страшными! И чтобы у больных был шанс выздороветь! И чтобы учителя и врачи получали бы достойную зарплату! Наши дети — хорошее образование! И все мы – качественную медицинскую помощь!» — старался перекричать народ седой старик с лицом профессора.

Кучка активно деливших землю людей прислушалась, решила в этот раз не бежать, а выкрикнуть с места и закричала: «Это вообще провокация! Враги народа хотят разделить страну и всех нас перессорить! Почему это врачам и учителям нужны достойные зарплаты, а шоферам, а трактористам не нужны? И вообще, наши деды свою кровь проливали за вашу счастливую жизнь, а вы хотите перечеркнуть их подвиг!»

И хотя никто из народа так и не понял, причем тут их деды, все дружно, практически с остервенением, включись в спор.

 — «Правильно! Советская власть спасла весь мир от фашизма, советский солдат освободил всю Европу, а вы пытаетесь приравнять его к бандитам и убийцам!»

 — «Да чем же ваша советская власть лучше фашизма? Еще неизвестно, кто больше народу уморил! По всей стране сплошные «братские» могилы расстрелянных да развалины лагерей!»

 — «Наши деды, в отличие от ваших, не за Сталина воевали, а за Родину, за ее свободу и независимость!»

 — «Да! Да! Вот с фашистами вместе они и воевали!»

Была уже глубокая ночь. Люди кричали, били друг друга, каждый пытался доказать, что именно он прав. К утру они разделились на группы и у каждой группы был уже свой, наиболее важный для нее спор.

 — «Счастье вообще утопия. Человек вообще не может быть счастлив, слишком он несовершенное существо». — умничала интеллигенция.

 — «Дайте нам зарплату! А законы и экономика  — это не нашего ума дело! Пусть политики этим занимаются!» — Кричали шахтеры. «А то, что ваше начальство экономит на безопасности ваших шахт, и вы гибнете десятками, вас не волнует?» — Пытались выяснить у шахтеров студенты. «Не волнует, главное чтобы зарплата была, а там как Бог даст!» — отвечали шахтеры.

 — «Для того, чтобы соблюдались законы нужна твердая рука. Вон при Сталине попробовал бы кто-нибудь нарушить закон. Быстро бы понял, что такое порядок». — ворчали военные.

 — «При Сталине это разве закон был? Это было полное беззаконие, и безверие полное». — робко возражали  священники.

 — «Видали! Врачам зарплаты хотят поднять! Да они и так за бесплатно и здравствуйте не скажут! Всю пенсию в больницу относишь! За все платить приходится!» — возмущались пенсионерки.

Кучка уже не обращала внимания, ни на крики народа, ни на драки. Она была спокойна: народ говорит то, что можно, и то, что нужно. Кучка грузила добро эшелонами и отправляла его за пределы страны. На всякий случай, кто его знает, что этому народу придет в голову завтра. Возникавшие иногда споры о том, кому достанется то или иное имущество, кучка решала быстро и мирно. Тратить время на бессмысленные, и ни к чему не приводящие споры, глупо, а люди из кучки себя отнюдь не считали глупцами.

За рекой вставало солнце. Оно было необыкновенно большое и яркое. Но этого не заметили, ни народ, так как был увлечен жизненно важными спорами, ни кучка, так как занималась делом.

Только рыбка беспокойно переводила свой взгляд то на народ, то на солнце. В ее безмерно грустных глазах умирала последняя надежда на то, что они успеют. Рыбка могла выполнить любые их желания, но она не могла эти желания сама написать. Заставить другого быть счастливым невозможно. Счастливым нужно захотеть быть самому. Это рыбка знала четко.

«Я слишком поторопилась. Я здесь еще долго не буду нужна», — сказала она на прощание и исчезла в зеленой, цветущей днепровской воде.

К полудню стало жарко, и народ, устав от бессонной ночи и от яростного спора, стал медленно расходиться по домам, вытирая разбитые носы и поправляя разорванную одежду.

Дома народ очередной раз обнаружил, что многое из того добра, которое он считал своим, принадлежит уже другим хозяевам, а некоторое вообще безвозвратно исчезло.