Штурм дворца Амина глазами очевидцев. Вторжение в Афганистан: 30 лет спустя. Как это было

Советское руководство решило поставить на место Амина Бабрака Кармаля и для надежности направить в Афганистан советские войска. 27 декабря 1979 горда, во время праздничного обеда, советские агенты подсыпали яд в еду Амина и его гостей, после

12 декабря 1979 года Политбюро ЦК КПСС приняло секретное решение устранить от власти в Афганистане Хафизуллу Амина. Предполагалось, что Амин сотрудничает с ЦРУ и может взять курс на сближение с Западом.

Советское руководство решило поставить на место Амина Бабрака Кармаля и для надежности направить в Афганистан советские войска. 27 декабря 1979 горда, во время праздничного обеда, советские агенты подсыпали яд в еду Амина и его гостей, после чего спецгруппы КГБ пошли на штурм дворца.

Рустам Турсункулов в 1979 году был командиром группы спецназа в звании лейтенанта и участвовал в штурме.

Сотруднице Афганской службы Би-би-си Наджибе было тогда 11 лет. Ее отец был министром в правительстве Амина, и она вместе с семьей присутствовала на том ужине и потом оставалась во дворце во время штурма.

Сейчас она пишет воспоминания, многие вопросы до сих остаются для Наджибы без ответа.

И, несмотря на то, что и через 30 лет ворошить прошлое обоим участникам было очень больно, они согласились на диалог. Рустам пришел в московскую студию Би-би-си, а Наджиба — в лондонскую.

Рустам Турсункулов: В первую очередь, хочу поблагодарить вас за то, что вы нашли мужество обратится к этой теме, и принести вам глубочайшие извинения за наши действия. Но при этом я хотел бы попросить, чтобы вы правильно понимали: история — страшная штука, надо слушать все стороны.

К великому несчастью вы оказались в тот день во дворце Тадж-Бек, но к великому же счастью вы остались живы и сейчас находитесь в Англии… А вот участь тех людей, которых потом передали Бабраку Кармалю… Мы охраняли членов семьи и приближенных господина Амина, и я видел, как забрасывали людей в машины, как били женщин.. Мы еще пытались заступиться. Конечно, это ужасно.

Я был тогда командиром группы спецназа, но я не принимал решения о штурме и во дворце оказался по собственной инициативе, в нарушение всех приказов, потому что мне надо было помочь людям, которые были во дворце.

Вы просто постарайтесь понять, я был офицером своего государства, исполнял свой воинский долг.

Наджиба: Я это понимаю. У меня есть вопрос: когда мы были во дворце, нас в обед чем-то накормили, и мы все так захотели спать, что не могли стоять на ногах. Мама моя была беременна, на седьмом месяце, брат был на год старше, ему было 12 лет. Мы все были в таком состоянии, что не могли открыть глаза. Вы помните, во сколько вы начали штурм?

Рустам Турсункулов: Это было в 19:15. Мы должны были начать в 19:30, но операция началась немного раньше. А то, что вы плохо себя чувствовали, поверьте, я об этом узнал намного позже. Вы все были отравлены специальным агентом.

Наджиба: Нас хотели убить или просто усыпить?

Рустам Турсункулов: Если бы одного Амина отравили, я мог бы понять. Но судя по тому, что очень много людей были в плачевном состоянии, видимо, пытались отравить всех, кто был на этом торжестве.

Наджиба: Нам говорили, что это было сделано для того, чтобы взять дворец без кровопролития.

Рустам Турсункулов: Вас обманывали. Охрана дворца питалась отдельно. Если бы кто-то отравил охрану… а какое же сопротивление могли оказать гражданские?

А охрана была хорошо подготовлена, ее готовили мы сами, советские. Вы об этом не знаете, но все подходы были заминированы, да их и не так много было. И огневая мощь у охраны была солидная. Если бы не было этого глупого отравления, операция прошла бы еще быстрее.

Наджиба: Амин всего за несколько недель до штурма переехал в Тадж-Бек. Это как-то было связано с операцией? И кто его охранял, сами афганцы?

Рустам Турсункулов: Амин принимал решение о переезде сам. А 5 декабря был подписан договор о дружбе и сотрудничестве и оказании военной помощи между Советским Союзом и Афганистаном. Амин был первым секретарем, и вся власть была в его руках. А охрана у него была очень достойная. Эти ребята оборонялись до последнего. Просто мы напали неожиданно, массированно, и были сильнее.

Наджиба: Сколько человек, по вашему, погибло при штурме, и среди военных, и среди гражданских?

Рустам Турсункулов: В плен попало около 1700 человек. Во дворце, кроме Амина, была убита женщина, это произошло на моем направлении, я штурмовал со стороны котельной. Еще было убито 8 или 9 человек охранников. И с нашей стороны погибло 9 человек.

Наджиба: Когда я была в тюрьме с женой Амина, она говорила, что погиб ее маленький 11-летний сын. Я слышала, что советские солдаты хотели спасти его, но там была стрельба, и они ничего не смогли сделать. Что там было на самом деле?

Рустам Турсункулов: Пожалуйста, поймите, когда идет бой, и тебя встречают автоматным и пулеметным огнем, кругом все горит и взрывается, то углядеть, где там дети, невозможно. И все же наши люди не были фашистами. Хотя у нас был приказ на полное уничтожение, все гражданские остались живы. У нас был парень-таджик, Ариф, он был в охране Амина. Он попытался убежать с дочерью Амина, но был остановлен. Потом его отправили в Союз.

А что касается мальчика, то у него было осколочное ранение, он истек кровью. Потом, когда подошел наш врач, мы всем пленным оказывали помощь, особенно женщинам и детям.

Наджиба: Я все это помню, с нами действительно очень хорошо обращались. Но вот еще вопрос. Уже при Кармале говорили, что если бы Амин не сопротивлялся, его бы не убили, а взяли в плен и судили.

Но старшая дочь Амина утверждала, что к ней подошел солдат с фотографией отца и спросил, где Амин. Она сказала: вот это президент, и тогда этот солдат начал стрелять. Я через 30 лет хотела бы для себя установить: ваша задача заключалась в том, чтобы уничтожить его, или взять живым?

Рустам Турсункулов: Не хотел бы отвечать вопросом на вопрос, но… посудите сами, когда ночью идет штурм дворца, вам оказывают сопротивление, разве можно кого-то целенаправленно брать в плен? Задача была одна — только на уничтожение.

Наджиба: Я это прекрасно понимаю, но был такой момент, что человек специально ходил с фотографией и искал Амина?

Рустам Турсункулов: Да нет конечно. Просто там было много несогласованности. Я был в мусульманском батальоне и лично сталкивался с командиром бригады охраны Амина Джандатом. Это был очень умный человек, закончил Рязанское десантное училище. Он был безумно предан Амину, и когда понял, что люди были отравлены, он предпринял все меры, чтобы защитить руководство. Джандат организовал всю дальнейшую охрану и оборону дворца. Амин сам не мог оказать реального сопротивления. Об этом потом рассказали врачи.

Наджиба: Вы говорите, что штурм начался в 19:15. Я помню, как они собирали оружие, как жена Амина тащила пулемет. Как долго они сопротивлялись?

Рустам Турсункулов: Хотя часов ни у кого не было, или они были сломаны, но в штабе потом подсчитали и сказали, что 43 минуты. И я верю, что с учетом зачистки все так и было.

Наджиба: Я помню, как мама взяла меня и моего брата и постаралась увести подальше от семьи Амина — по-моему, это было правильное решение – и потом мы лежали на диване в какой-то комнате, и мама говорила «не засыпайте, я не смогу вас тащить». Потом, через час или два, в дверь постучали и потребовали открыть. У этих людей был странный акцент, кто это был, таджики?

Рустам Турсункулов: Там были таджики и узбеки, второй эшелон. В первом были почти одни только офицеры, все славяне, языка они не знали.

Когда начался штурм, все гражданские, и вы в том числе, оказались на первом этаже, под лестницей. Так приказал Джандат, потому что при штурме по дворцу велся огонь со всех сторон и из разного оружия, и он отправил вас в самое безопасное место.

Наджиба: После этого нас ночью отвезли на машинах в какую-то казарму. Что это было за место?

Рустам Турсункулов: Вас всех вывезли из дворца на территорию нашего мусульманского батальона. В основном это были женщины и дети. Нам было запрещено общаться с пленными, но мы оказали всем нуждавшимся медицинскую помощь. Конечно, нам было больно, когда мы увидели, как вас забирают сторонники Кармаля. Я даже попытался заступиться, когда людей заталкивали в грузовик и били прикладами. Вы пробыли в мусульманском батальоне два дня.

Наджиба: Да, потом нас вывезли в центр города на допрос.

Рустам Турсункулов: Уж не знаю, о чем можно было допрашивать гражданских людей, тем более девочек.

Наджиба: Но до того, как нас увезли, с нами были офицеры-афганцы, которых захватили в комнате, где мы все сидели. Что с ними случилось потом, их расстреляли?

Рустам Турсункулов: Всех без исключения захваченных в плен уговаривали перейти на сторону новой власти. Часть из них сразу получила оружие. Так что, пожалуйста, не верьте рассказам о том, что кого-то расстреливали уже после операции. Хотя мы еще полтора дня делали зачистку тех, кто не хотел сдаваться.

Наджиба: А как же так случилось, что погибли два сына Амина и жена одного из министров, очень хорошая женщина, которую мы близко знали?

Рустам Турсункулов: Да, они погибли, их тела завернули в ковры, и солдаты, которые не участвовали в штурме, вместе с афганскими представителями похоронили их недалеко от Тадж-Бека.

Наджиба: А еще в ту комнату во дворце, где мы сидели, приходил один знаменитый человек, его звали Сарвари. Он сказал жене Амина что-то вроде «я убил его», или «мы убили его, он этого заслужил». А жена Амина ответила ему на пушту: «плюнула бы я тебе в лицо, какой же ты мужчина, где твоя совесть, если ты говоришь такое вдове».

Сейчас Сарвари сидит в тюрьме в Кабуле. Вам знакомо это имя?

Рустам Турсункулов: Это было во времена Советского Союза, и мы тогда ничего не знали. Мы узнали, что мы в Афганистане, только когда уже прилетели туда. Мы приехали для охраны руководства страны. Я был командиром одной из штурмовых групп и видел только Джандата.

По легенде мы были выходцами из северных районов Афганистана, где проживали таджики, узбеки, казахи, туркмены. Нам запрещено было с кем-либо общаться. Всей информацией владели только сотрудники КГБ.

Конечно, мы не знали, кто такой Сарвари. Да и об Амине мы узнали 27 декабря, когда мне была окончательно поставлена задача, и я довел до солдат боевой приказ: довести до дворца боевые группы и никого оттуда не выпускать и не впускать.

Так что ни о Сарвари, ни о жене Амина, ни об их разговорах мы ничего не знали. Мы только потом узнали, что человек в белой майке и трусах был Амин.

Наджиба: Я видела его, когда он был еще жив. Было очень странно видеть его в коридоре в таком виде. Но скажите, вы участвовали в каких-то других операциях в Афганистане?

Рустам Турсункулов: После этого я еще долго служил, закончил академию, был советником по линии МГБ (Министерства госбезопасности) с 1987 года почти до самого вывода войск и до сих пор с глубоким уважением отношусь к тем ребятам, которых мы готовили. Это был единственный полк МГБ. А потом, поскольку я узбек, я был направлен советником в Мазари Шариф.

Наджиба: И еще один, последний вопрос, пусть он не покажется вам странным. Когда я была маленькой, у меня были светлые волосы, и у моей мамы тоже. Когда нас вытащили из этой комнаты во дворце, солдаты стали спрашивать «шурави?» «Вы русские?». Но мама ответила, что мы афганцы. Вы лично случайно меня не запомнили?

Рустам Турсункулов: Вы меня простите, но я был не в том состоянии, чтобы запоминать такие вещи. Я был контужен, на нас на всех живого места не было. После тяжелейшего боя мы еще ожидали, что на нас нападут, мы ночью, зимой охраняли дворец, и напряжение было невероятное.

Другое дело, когда я совершал обход, чтобы проверить, что никто из пленных не замерз. Если вы помните, вам отдали всю имевшуюся одежду и ковры.

И еще я помню, что когда мы давали вам еду с кухни, а там ее много оставалось, взрослые к ней не прикасались и детям не давали есть. Даже пили женщины сначала сами, а потом давали детям.

Я сейчас уже не помню, сколько там было детей, да и голова была занята другим, нужно было позаботиться о раненых, и дворец весь надо было проверить.

Наджиба: Моя мама погибла позже, когда муджахеды взяли Кабул. Они убили маму, сестру и брата, но это было потом.

Я думала, что мне сегодня будет трудно с вами говорить, я вспоминаю жену Амина, как она плакала. Мы-то выжили в этой ситуации, но потом, когда мы были с ней в тюрьме, она вспоминала каждого своего ребенка. И для меня это тоже огромная рана.

Но я также понимаю, что вы были солдатом, и это была ваша работа. Как взрослый человек, я это сейчас понимаю. Когда мы первый раз проснулись во дворце от грохота, я сначала подумала о муджахедах. Ведь советские были нашими друзьями, и я никогда не думала, что такое может случиться. Думаю, что и сам Амин был очень удивлен, потому что они бегали и спрашивали, «кто, кто это?»

Рустам Турсункулов: Я закончил службу во внешней разведке и, будучи во многое посвящен, хочу сказать, что да, Амин был во многом виноват, и его надо было убрать от власти, но, может быть, каким-то другим способом.

Но судить по тем временам о чужом государстве трудно. Как участник тех событий я признаю, что наше правительство могло найти другие способы, более щадящие.

Все хотели преподнести как дело рук хорошей оппозиции.

Представьте на мгновение, что было бы, если бы мы выполнили все, что нам было сказано… не было бы 1700 пленных, и мы с вами бы сейчас не разговаривали…

Дай Бог, чтобы это все осталось только в ваших мемуарах, и дай Бог афганскому народу мира и спокойствия, потому что мира там нет с самой революции.

Когда я был советником, у меня было много преданных друзей, и когда я уезжал, они умоляли меня, чтобы я забрал хотя бы их семьи. Я обращался к руководству, но ничего не было сделано. И я знаю, как жестоко расправились с этими людьми. Поэтому очень хочется верить, что на вашу землю придет мир.

И последнее – не держите зла.