Украина. Ускорение исчерпания, или Поиск сверхзадачи

Любая замкнутая система рано или поздно себя исчерпывает — это аксиома. СССР как мировая система нового типа, основанная не на прибыли, не на деньгах, а на сверхзадаче управления мира с помощью разума и справедливости, исчерпала себя за 70

Абсолютно все прогнозы, которыми наполнены украинские СМИ, относительно президентской кампании, делаются с расчетом на ту вчерашнюю геополитическую обстановку, которая уже стала достоянием истории

В новой обстановке доминирующей тенденцией будет процесс закрытия рынков, что уже, собственно, и происходит («купуй українське» — против «покупай российское, американское, китайское» и пр.). И это не только реальная перспектива, которая наступает вслед за очевидной остановкой американского проекта глобализации, но и видимая повседневная реальность. Ни один прогноз, ни одна программа из всех возможных кандидатов в президенты не учитывает факта внутренней исчерпанности мировой глобальной системы. И набирающего скорость распада однополюсного мира. И не предлагает стереотип поведения в новых условиях.

Любая замкнутая система рано или поздно себя исчерпывает — это аксиома. СССР как мировая система нового типа, основанная не на прибыли, не на деньгах, а на сверхзадаче управления мира с помощью разума и справедливости, исчерпала себя за 70 лет. Все-таки это совсем не маленький срок для первого появления на мировой арене. И если мир не исчезнет в пучине надвигающейся на нас катастрофы, вторая реинкарнация системы все той же сверхзадачи справедливости вполне может стать и более продолжительной, и более успешной. Хотя и первое ее явление миру (при всех известных ее недостатках) было отмечено выдающимися достижениями во всех сферах человеческой жизнедеятельности.

Более того, все время существования СССР служил своего рода подпорной стеной, дамбой, сдерживающей агрессивные импульсы, возникающие внутри системы либерального капитализма в результате неизбежных его экономических кризисов. К тому же сверхзадача справедливости, во-первых, просачивалась и в либеральную капиталистическую систему, вынуждая капитал строить как бы внутренний социализм (немного инь в янь). А во-вторых, сверхзадача справедливости вынуждала Запад сплачиваться вокруг своей антисверхзадачи, вынуждая его тратить значительные ресурсы для создания более привлекательного образа либерального мира. Как только СССР исчез с геополитической карты, необходимость в этих расходах сразу же отпала.

И как показал печальный в общем-то исторический опыт последних двух десятилетий, существование СССР было парадоксальным образом более выгодно именно Западу. Поскольку в двухполюсном мире все тяготы несла на себе новая система, которой необходимо было с неимоверными усилиями не только завоевывать право на существование, но и нести ответственность за весь остальной мир.

Система глобального либерального капитализма, которая возникла на развалинах СССР, исчерпала себя менее чем за два десятилетия, после того как стала собственно глобальной и взяла на себя ответственность за судьбу мира. Сегодня очевидно, что по-прежнему самой богатой и самой могучей стране такая ноша оказалась непосильной. Сочетать погоню за прибылью и ответственность — оказалось невозможным.

После того как глобальная мировая система либерального капитализма переварила и усвоила наследство СССР, внешние рынки были ликвидированы, а сама система замкнулась как бы на единый внутренний рынок. Капиталу стало некуда выводить накапливающуюся прибыль. Все встало. Американский проект глобализации экономики оказался не победой либерального капитализма во всем мире, а его полным поражением, поскольку капитал, лишенный внешних рынков, не может работать в принципе. Мировая валюта стала виртуализироваться и превращаться в безнадежные, токсичные кредиты. Деньги стали исчезать. Набравшееся непомерных долгов «общество всеобщего благоденствия» уже не могло претендовать на новые кредиты, поскольку оказалось не в состоянии платить проценты по старым долгам. А ведь необходимо возвращать еще и тело кредита.

Человечество всегда недооценивало угрозу, которую несет в себе исчерпание любой мировой системы, несущей ответственность за судьбы мира. Это становилось понятно только потом. Потому нет никаких причин для злорадства или эйфории, которые демонстрировал нам Запад, объявивший не только о своей победе в «холодной войне», но и о конце истории. Ведь с исчезновением его главного противника — СССР цель всемирной истории была уже якобы достигнута. И осталось лишь безграничное гламурное потребление. И создание накоплений если не на своих счетах, то на своих боках.

Однако вдруг оказалось, что история не только не закончилась — она еще лишь начинается, настолько небывало трудные проблемы придется нам решать. И придется решать эти проблемы именно нам, поскольку Запад их решает только единственным способом, как он это продемонстрировал во время Первой и Второй мировых войн. А при современном уровне вооружений подобное решение проблем может стать фатальным.

Хотя в полном соответствии с историческим опытом краха системы, прежде чем перейти к собственно катастрофическому сценарию, обязательно будет использован последний резерв: относительно мирный (еще не катастрофичный) вариант некоторого продолжения жизни исчерпавшей свои внутренние возможности глобальной системы либерального капитализма. Он заключается в том, чтобы срочно кого-нибудь принести в жертву, как бы на алтарь мира. Вспомните, что вещал Деладье после того, как принесли в жертву Чехословакию: «Я принес вам мир»! И он действительно его принес. Правда, ненадолго.

Похоже, такой вариант уже обсуждается наиболее крупными геополитическими игроками. Не то чтобы подобные жертвы «ради мира и демократии во всем мире» не приносились Западом после его «победы» в «холодной войне». (При молчаливом же одобрении РФ.) Достаточно вспомнить Югославию, Ирак, Афганистан. Но это были как бы сытые жертвы, а сегодня приходит время как бы голодной жертвы.

Принять такое (условно не катастрофичное) решение могут только совместно США и РФ. Остальные поддержат. Если они примут подобное решение поодиночке, то это уже будет очевидный переход сразу на катастрофичный сценарий. Все же имеет смысл, по здравому размышлению, отсрочить его, насколько это будет возможно. Теоретически такая жертва (слабое звено) может быть выбрана только на стыке зон их влияния. Подобно тому, как до столкновения главных соперников это было с разделом Польши накануне Великой Отечественной войны. То есть «голодную жертву» можно выбрать только где-то по периметру РФ.

Выбор, собственно, невелик. Вероятных кандидатов всего два: Иран и Украина — это наиболее жирные в смысле обладания стратегическими ресурсами (и попавшие по разным причинам в некую зону отчуждения) страны, способные отсрочить наступление очередного приступа острого голода ликвидности в глобальной системе, потерявшей внешние рынки как понятие. Жертвоприношение поможет поднять на некоторое время платежеспособный спрос и оживить экономику ведущих стран. За ними и остальные подтянутся ненадолго. Ну, кроме потенциальной жертвы, конечно.

Выбор (кого именно принести в жертву первой, поскольку за ней обязательно последует и вторая) остается, по всей видимости, за РФ. Если первым будет принесен в жертву Иран, то в этом пиршестве еще может принять участие и Украина. Ну хотя бы символически — послать туда какой-нибудь вспомогательный военный контингент как верный союзник НАТО. Подобно тому, как Польша активно участвовала в пожирании Чехословакии, дожидаясь своей очереди накануне Второй мировой войны.

Каков же возможный выход может быть из повторения этого по всем признакам весьма мрачного сценария, который мир проходил уже как минимум дважды? Никакое общество не способно существовать длительное время без сверхзадачи, без цели, напрямую не связанной с его повседневной, материальной жизнедеятельностью. Однако для русского (в широком смысле) общества — это как бы внутренняя цель, внутренняя сверхзадача. А для западного общества — это как бы внешняя враждебная сверхзадача, обусловливающая создание антисверхзадачи. Иными словами, целью западного общества всегда в истории было противостояние и разрушение внешней сверхзадачи, внешней идеи. (Запад есть Запад и т. д.)

Но парадокс в том, что при достижении этой цели — разрушении идеи, сверхзадачи на Востоке, никакого благоденствия, увы, не наступает. Вместо этого наступает разрушение, распад социальной ткани как на Востоке, так и на Западе. В этом смысле спасение для того же Запада от распада (и от всего, что за ним обычно следует) состоит в воссоздании (или появлении новой) сверхзадачи на Востоке.

Восстановление двухполюсного мира, наиболее устойчивого его состояния. В этом же проявляется и комплиментарное единство мира, единство более рационального по своей природе Запада и склонного к иррациональному (с западной точки зрения) Востока. Они необходимы друг другу для обеспечения собственной жизнедеятельности, поскольку в гомогенном состоянии не только капитализм, но и мир существовать не могут. Спасение мира в рождении новой сверхзадачи или в воссоздании старой.

Назначенный врагом Америки международный терроризм, олицетворяемый неуловимым бен Ладеном, — это была попытка создать антисверхзадачу без наличия собственно внешней сверхзадачи. Нельзя же мифического бен Ладена (агента ЦРУ) всерьез считать носителем сверхзадачи. На эту роль никак не подходит и весь Афганистан, в пещерах которого он, по сомнительной версии американцев, до сих пор якобы прячется.

Это не первый крах либеральной идеи. Крах 29 октября 1929 г. вызвал масштабную рецессию экономик развитых стран (самый крупный мировой кризис ХХ в.) — Великую депрессию, закончившуюся Великой войной. Спасла же, реанимировала идею либерализма (в виде социального либерализма) идея социализма (сверхзадача справедливости), на которой утвердился в мире СССР. Позитивное же влияние нынешнего мирового кризиса состоит в том, что он положил конец времени безраздельного властвования денег. Мир снова окунулся в поиск нефинансовых целей и ценностей. В этом смысле бороться с кризисом нет смысла. Да и вообще бороться с кризисом нет смысла, поскольку возврат в прошлое невозможен. Двигаться можно только в будущее.

Конец проекта глобализации происходит на фоне более глубокого, более общего процесса распада европейской культуры. Если рассуждать в категориях научно-технического прогресса, то мы, может быть, действительно просто переходим от уклада периода индустриальных технологий к укладу информационных технологий (привычный уклад действительно разрушается на наших глазах). Это как бы очень драматический переход, но все же он весьма оптимистичен, поскольку болезненные изменения происходят якобы под неудержимым напором прогресса. Но ведь разрушение уклада может являться также и простым следствием естественного распада европейской культуры как таковой. Истончилась идеологическая и социальная ткань европейской христианской культуры, на смену которой пришла обезличенная и невразумительная политкорректность.

Этика и мораль перестали быть социальным регулятором. Но закон, который остался главным и единственным регулятором, не может полноценно выполнять своей регулирующей функции, поскольку по сути лишился своего правового и морального основания. Закон потерял моральный императив. И мы находимся в процессе мучительного поиска нового морального императива. Или возврата к старому императиву справедливости, поскольку оказалось, что деньги в отсутствие морального императива, в отсутствие хоть какой-нибудь сверхзадачи не могут управлять миром.

Императив гламурного потребления и погоня за прибылью завели нас в тупик. Какой из этих процессов (переход к новой технологии или распад европейской христианской культуры) больше разрушает уклад — вопрос полемический.

На фоне этих вполне реальных угроз надуманные страсти президентской кампании в Украине кажутся просто смешными. Избирательная президентская кампания проводится как бы вне времени и пространства, как будто не эти же люди обещали гражданам этой же страны «шагать навстречу людям», «прорываться по-украински», «покращувати життя», отменять призыв, выплачивать сбережения СССР и пр. Хотя вместо того чтобы выплатить старые советские сбережения, «оранжево-белосердечные» уже отняли у граждан и пресловутую «Юлину тысячу», и все остальное, что они сумели накопить за последние 18 лет.

Но речь уже идет совсем не об этом. Мир движется не к завоеванию новых рынков, поскольку они уже давно завоеваны, а к завоеванию чужих ресурсов. Мы стоим на пороге схватки капитала внутри впервые в истории замкнувшейся на внутренний рынок модели либерального капитализма. Такой степени замыкания еще не было. И ничего хорошего такая историческая перспектива нам не сулит. Дальнейшее расширение капитала (а значит и дальнейшее рыночное развитие) стало невозможным. Мир оказавшегося в тупике капитала будет вынужден перестраивать экономику на военные рельсы. Это и будет замещение внешнего спроса внутренним.

Любые выборы в любой стране (даже в Америке) — это всегда большое потрясение и для власти, и для страны. А для незаконной, нелегитимной власти и для постмайданной, «посторанжевой!» страны, переживающей острый экономический и политический кризис, — это потрясение вдвойне и втройне.

Выборы в нашем случае могут вызвать резонансные лавинообразные процессы во всех сферах фрагментированного общества и фрагментированного политикума. В этом смысле выбор любого кандидата в президенты, если он не понимает действительной опасности, нависшей над страной, и если у него нет осознанной программы действий в совершенно новых геополитических условиях, если он не слышит дыхания времени, — это абсолютно бесполезное и даже вредное занятие.

Александр Леонтьев