Все будет Донбасс! «Вождь» и его «племя»

Кадровые пертурбации во власти логически вытекают не только из личных интересов семейства Януковичей и их ближайшего окружения, но и со всей логики построения социальной жизни Донбасса…

В новых назначениях чиновников никакой сенсации нет. Так или иначе, эти назначения (вслед за которыми начнется неизбежные кадровые землетрясения в верхушке МВД и ГПСУ) логически вытекают не только из личных интересов семейства Януковичей и их ближайшего окружения, но и из всей логики построения социальной жизни Донбасса.

Истоки многих кадровых и управленческих решений нынешнего руководства страны кроются в особой ментальности жителей Донбасса — особой территории не только в составе Украины, но и во всем бывшем СССР. Так считает журналист издания «Украинский тыждень» Сергей Грабовой, автор статьи «Вождь» и его «племя». 

Бурное развитие добывающей и тяжелой индустрии с конца XIX века шло бок о бок с менее бурным формированием весьма своеобразной полуурбанистической культуры, где патриархальные, традиционные, «семейные» отношения были перенесены в границы городов и рабочих поселков, а позже городских агломераций. Донбасс, несмотря на подавляющее количество этнических украинцев среди его населения, являеся новообразованием Российской империи, когда нациеобразующую процессы только разворачивались, утверждает автор. 

Более того, человеческий материал Донбасса в условиях Первой мировой войны, когда на шахты и заводы пошел весьма специфический контингент, не случайно пригодился большевикам («Большак», как их называли в массах; Большак — это главный человек в большой традиционной семье ).  А превращение «нахаловок» в более-менее современные города в послевоенное время (при сохранении части отсталой индустрии с соответствующей социальной структурой) закрепило советский характер региона.

После Второй мировой войны на шахты силой посылали нестандартную публику — как спецпоселенцев, так и заключенных ГУЛАГа; там держали большей частью не «политических» (тех ждали отдаленные места), а уголовников, бывших полицаев и прочих «предателей». Традиции окрепли: в поздние советские времена в некоторых городах Донбасса до трети мужчин имели как минимум приводы в милицию, если не отсидки; вот вам и специфическое племя со своими табу, татуировками, ценностными установками и жаргоном…

При этом на Донбассе преобладает не русская культура и русская идентичность, как кое-кто убежден, а советская вперемешку с местной. Там (если говорить о большинстве населения, о доминирующей тенденции) вообще отсутствует национальная идентичность как таковая, ибо последняя формируется за почве сообщества свободных (или таких, которые стремятся быть свободными) граждан.  Зато господствуют социально-региональное, по сути, трайбалистское сознание и идентичность, которые находят свои проявления на всех уровнях, считает Сергей Грабовский. 

Классическое значение понятия трайбализм или трибализм (англ. tribalism, от лат. Tribus-племя)  — это установка на культурно-бытовую, культовую и социально-политическую племенную обособленность, ограниченность, отчужденность. Трайбализм — характерная черта обществ, находящихся в процессе перехода от архаического, племенного строя к ранним формам капитализма. Его практика заключается в предоставлении привилегий выходцам из одной этнической или субэтнической группы при подборе кадров в государственном аппарате за счет других групп населения. Трайбализм использует в неустановившихся национальных государствах формально демократические институты для получения определенным регионально-этническм сообществом контроля над всем государственным механизмом; голосование на выборах происходит не на идеологической основе или в соответствии с харизмой политического лидера, а по принципу «наш, земляк, местный» — «чужой , не наш». В постколониальной Африке и частично Азии, где распространен трайбализм, формирование органов государственной власти на основании этнорегиональных связей выливается порой в сепаратизм и приводит к гражданским войнам. После такого экскурса в историю и обществоведение автор материала переходит к украинским реалиям.

Думаю, достаточно просто найти ответы на вопросы: население которого украинского региона, кроме Крыма, обычно практикует (по крайней мере это касается людей старшего возраста) словесный оборот: «Я поехал на Украину»? В каком регионе нашей страны достаточно распространенным, если не доминирующим, является обращение: «Земляк, землячка, земеля»? В каком регионе больше всего гордятся своим «особым», «уникальным», «истинно мужским»  характером?

Или за кого голосовали на прошлых парламентских выборах на Донбассе? Партия регионов: Донецкая область — 72,05%, Луганская — 73,53%. Из первой десятки списка ПР семеро — донбассовцы. С учетом голосов за коммунистов и социалистов, на Донбассе за «своих» проголосовало около 85% избирателей.

Ни в одном регионе Украины такого не было и не могло быть. В Крыму вырисовалась примерно такая же картина предпочтений электората, но подоплека более идеологическая: против «бандер», за «братство с Россией». В других областях Востока и Юга Партия регионов имела более скромные результаты: от 43% (Херсонщина) до 55% (Запорожье).  Оппоненты регионалов, БЮТ и НУ-НС, ни в одной области на Западе не получили заоблачных показателей. Например, в областях Галичины первым из них досталось 50-52% голосов, вторым — около 36%. НУ — НС, 36,02%, 36,78% и35, 16%. И при этом в первых пятерках списков этих блоков — ни одного галичанина. И их лидеры, в отличие от «своих» в ПР и КПУ, были из других регионов. Опять-таки на первом месте не «землячество», а нечто вроде идеологии, причем всеукраинской.

Что же касается господствующей идеологии Донбасса, то ее вряд ли в полном смысле слова можно назвать политической, считает Грабовский. Это трайбалистская мифология со стержнем в виде «образа Донбасса — образцового советского края с богатырским народом, которому «все задачи по плечу» и который гордо шагает по жизни с высоко поднятой головой «гегемона», как писал академик Иван Дзюба, выходец из этого края, который хорошо знает своих земляков. Это, по его же словам, весьма специфический «донецкий патриотизм, в чем-то истинный, в чем-то лицемерный, в чем-то и трагикомический, а скорее, может, и расплывчатая донецкая идентичность, в основе которых — ощущение (пусть и преувеличенное) уникальной роли Донбасса в  жизнеобеспечении страны (прежде — СССР, теперь — Украины) ». Причем действительное положение дел здесь, по Дзюбе, не имеет никакого значения: «Знаменитый слоган: «Донбасс никто не ставил на колени и никому поставить не дано» — родился именно тогда, когда Донбасс, как и вся советская страна, стоял на коленях».

С других позиций, но тот же феномен описал певец, бизнесмен, депутат Госдумы России от партии «Единая Россия», также выходец из Донбасса Иосиф Кобзон: «Что такое Донбасс, знает весь мир…  Многие тут говорят, что он занял все ключевые позиции в Украине, потому что президент из Донбасса. Так это нормальное явление. Он знает, кого назначает. Своих земляков и коллег, доверяет им и является ответственным за то, что на всех ключевых позициях находятся его земляки…  Над нами Всевышний построил какую-то такую ​​ауру и оберегает нас, рассказывает о том, что выходцы из Донбасса — это избранный народ. До сих пор говорили, что избранный народ в Израиле. А я говорю, что избранный народ на Донбассе».

Однако проблемы интегрирования Донбасса в общеукраинский политическое и культурное пространство с обязательным преодолением совково-трайбалистских мифологем — это отдельная (и очень важная) тема.  В то же время нам достаточно констатировать факт «племенной» идентичности большинства населения региона и те последствия, которые отсюда вытекают.

Во-первых, речь о том, что признал чистосердечно Кобзон, —  назначение на все ключевые позиции земляков, «своих». Вплоть до начальников райотделов милиции по всей стране, когда на полковничьи должности приходят майоры и капитаны с Донетчины и Луганщины. «Земляк» — значит надежный. Нечего и говорить, что отбор здесь происходит не на основе профессионализма, а взаимоотношения между «своими» отнюдь не регулируются ни законами, ни общими моральными нормами: есть специфические «племенные» понятия, построенные на принципе «свои — чужие».

Во-вторых, учитывая очерченную выше объективную специфику формирования «донецкого характера», неизбежен перенос клановых отношений на всю государственную систему. Классическая мафия была построена на патриархальных, донациональным принципах, которые вывезли в США эмигранты из Южной Италии, прежде всего из Сицилии. Иного образца эффективных отношений те эмигранты, которые не хотели «растворяться» в американском «плавильном котле», просто не представляли. В конце концов переплавило всех, но за целый век…

В-третьих, внутри самого современного «племени» так же объективно существуют различные «круги» доверия и посвящения. Например, донецкие имеют преимущество перед луганскими, енакиевские — над горловскими и так далее. Но это общий принцип, есть и исключения, которые основываются на близости к «вождям» региона, на подтвержденной поступками преданности им.

В-четвертых, в группе «вождей» неизбежно должен выделиться «главный вождь», который одновременно является и своеобразным «живым тотемом» трайбалистского сообщества, символом, олицетворением ее реальных и мифологически нарисованных добродетелей. Он так же неизбежно стремится передать власть по наследству и опираться на кровных родственников (прежде всего сыновей) и их «собратьев». Так, скажем, появление на властном Олимпе Александра Викторовича Януковича, недавно мультимиллионера, вместе со своими молодыми и энергичными «собратьями» (равно как возвышение других «почти кровных» персонажей, приближенных к «Самому»)  — это объективная тенденция сегодняшнего дня. Вопрос лишь в том, что с ней делать и, наконец, даже на Донбассе согласны ли все жить на основе родоплеменных обычаев дикарского мира, заключает Сергей Грабовский.