«Двадцатка» решила не лечить зуб, а ждать, пока он сам пройдет». Объективные оценки событий апреля-2009

В начале апреля произошло сразу несколько событий, претендующих на то, чтобы так или иначе войти в историю. Это саммит «большой двадцатки», первая встреча Дмитрия Медведева и Барака Обамы, юбилейный саммит НАТО, отчет премьер-министра Владимир

В начале апреля произошло сразу несколько событий, претендующих на то, чтобы так или иначе войти в историю. Это саммит «большой двадцатки», первая встреча Дмитрия Медведева и Барака Обамы, юбилейный саммит НАТО, отчет премьер-министра Владимира Путина перед Госдумой. Оценки этих событий — как у нас в стране, так и в мире — разнятся. Что, к примеру, означала та же «двадцатка» — это всего лишь встреча лидеров крупных стран? Или попытка установить новый миропорядок? Некоторые эксперты уже сравнивают G 20 с Бреттон-Вудской конференцией 1944 года, на которой было решено сделать доллар мировой валютой, приравняв его к золоту. Члены политклуба «Известий» на своем 25-м заседании попытались объективно оценить апрель-2009.

Иосиф Дискин,
сопредседатель Совета по национальной стратегии

«Не понятно, как „сдувать“ пузыри в триллионы долларов

Итоги „двадцатки“ — это институциализация механизмов регулирования глобальной экономики. „Двадцатка“ добилась максимума возможного. Удалось сделать более открытой финансовую систему, установлен порядок контроля за хедж-фондами, по сути лидеры грохнули банковскую тайну, опубликовали список налоговых гаваней. Неожиданным стало то, что американцы отдали единоличный контроль над Международным валютным фондом. Теперь если, к примеру, Китай сможет объединиться с Европой, то назначение руководства МВФ уходит в эти страны. А в руках МВФ все еще остаются очень серьезные ресурсы регулирования мировой экономики.

По сути у нас складывается межгосударственный институт глобального регулирования, объединяющий ни много ни мало 80% мирового ВВП. Это уже очень серьезно. Однако 1 триллион 100 миллиардов, выделенные для МВФ, — серьезная помощь, но это не локомотив, способный вытащить человечество из кризиса. Пока не понятно, каким образом „сдувать“ пузыри в триллионы долларов.

И Медведев на форуме добился максимума возможного. Как полагается, опытному переговорщику были вброшены завышенные требования в виде немедленного обсуждения вопроса о глобальной валюте. В результате он договорился, что будет создана широкая коалиция для последующего обсуждения этой темы. Кроме того, предложение Владимира Владимировича по хедж-фондам прямо вошло в текст декларации…

 — Дмитрия Анатольевича, — поправили Дискина коллеги.

 — А я что сказал… Владимира Владимировича? — удивился Иосиф Дискин.

 — В любом случае Медведев стал вполне интегрированной частью той коалиции, которая выступает за постепенную эволюцию глобального регулирования, — завершил выступление Дискин.

Дмитрий Орлов,
гендиректор Агентства политических и экономических коммуникаций

„Это долгосрочный поворот, и процесс будет длительным“

Главное, что отличает лондонский саммит от вашингтонского, в том, что он принимал решения. Это прежде всего отказ от модели, которая сложилась в конце 70-х — начале 80-х годов и была навязана миру Рейганом и Тэтчер. Низший и средний классы так бы и страдали все эти годы, если бы не появились ипотечные программы и деривативы (финансовые инструменты, цены на которые рассчитываются исходя из стоимости базовых активов — например, золота, нефти, но не обязательно обеспечены ими. — „Известия“), которые компенсировали низкий уровень жизни. Почти 30 лет эта система работала. Теперь пузырь деривативов сдулся. Благосостояние низшего и среднего классов оказалось под угрозой. Именно этим, а не какими-то благими пожеланиями обусловлен поворот к другой модели социально-экономической политики. Это не ситуативные вливания в экономику. Это долгосрочный поворот, и процесс будет длительным. То, что делал Медведев на саммите, — начало игры России по изменению миропорядка. Хотя на саммите и не обсуждалась идея новой мировой валюты, Медведев поднял эту проблему.

СПРАВКА „ИЗВЕСТИЙ“

Впервые Дмитрий Медведев озвучил идею новой мировой валюты еще до первой встречи G 20 в Вашингтоне. 1 июля 2008 года президент заявил: „Эта система не может быть сориентирована только на одну страну и только на одну валюту. Она в будущем должна быть основана на сбалансированности ведущих экономик, на их устойчивом росте и на принципе нескольких резервных валют“. Перед саммитом в Лондоне Медведев сказал Би-би-си: „Совершенно очевидно, что нынешняя валютная система не справилась с вызовами… Если мы сможем договориться, то в будущем можно говорить и о создании некоей супервалюты“.

Тема волнует практически весь мир (европейский Центробанк изменяет соотношение доллара и евро в резервах; Народный банк Китая уже сомневается в возможностях доллара), и Медведев уловил долгосрочный тренд.

Теперь о НАТО. То, что Франция вступила в НАТО, приведет в ближайшие десятилетия к поляризации внутри альянса. Вступление Франции — это начало возрождения традиционных внутриконтинентальных противоречий между Парижем и Берлином. Известна формула, которая использовалась при создании союзов в 40-е годы: USA — in, Russia — out, Germany — down. В ближайшее десятилетие сдерживание Германии превратится в одну из серьезных задач для НАТО.

Владимир Жарихин,
замдиректора Института стран СНГ

„Антиглобализм Франции и Германии почти восторжествовал в глобальном масштабе“

Нет оснований говорить о том, что собрались двадцать лидеров и переделали мир. Самый главный итог встречи — это не обсуждение новой мировой валюты, а интрига, затеянная Францией и Германией, по поводу офшоров. Образно говоря: антиглобализм Франции и Германии почти восторжествовал в глобальном масштабе. Офшоры служили тем самым насосом, который вытягивал национальный капитал на интернациональный уровень. Этот капитал по своим целям, задачам зачастую противоречил национальным интересам отдельных стран. А теперь уже и интернациональным интересам в целом. Вот против этого механизма и выступили лидеры. Теперь по поводу Медведев-Обама и перезагрузки. Если и можно высказывать оптимизм по поводу этой встречи, то очень осторожно. Американская сторона принципиально ограничивает характер наших взаимоотношений вопросами ядерного сдерживания и вопросами тактических целей (типа Иран в обмен на ПРО и так далее). То, что Россия имеет зону своих интересов и они должны учитываться как прежней, так и новой администрацией США, не признается.

Максим Дианов,
директор Института региональных проблем

„Ответы есть, но правильны ли они?“

Встреча „двадцатки“ не ответила на два главных вопроса: кто виноват и что делать? Так и не понятно, почему случился кризис. Есть много версий, но нет единого мнения. Мы не знаем, кто виноват. Соответственно и нет единого рецепта лечения болезни. Все дружно говорили о недопустимости протекционизма, но, как минимум, 17 стран из 20 первым делом занялись протекционизмом. Появилось много разных рецептов спасения. Это связано с различием экономик каждой из стран, разной степенью ответственности бизнеса, социальных прав трудящихся. Если в одних странах достаточно на 0,5 % повысить налог — и на площадь выходят десятки тысяч протестующих, то в других такое увеличение проходит совершенно спокойно. Что „двадцатка“ все-таки сделала? Приняла конкретные решения, о которых пока нельзя сказать, насколько они удачны.

Валерий Хомяков,
сопредседатель Совета по национальной стратегии

„Стилистически Путин и Медведев — это очень разные фигуры“

Ожидания от G 20 были достаточно высокие. Не столько у экспертного сообщества, сколько у стран, которые не входят в „двадцатку“, и у обычных граждан, которые страдают от кризиса. Эти ожидания в полной мере, безусловно, не оправдались. Рецепта действительно нет, а вот итоги есть. Один из них — это если не похороны англосакской модели глобализации, то ее отпевание. Это еще не новый миропорядок, но уже его зачатие.

 — Что же будет через 9 месяцев? — встрепенулись политологи.

 — Мы пока не знаем, когда будут роды, в каком виде и где, — подхватил шутку Хомяков.

И еще одно соображение. Мы рассматриваем два события: Медведев на G 20 и Путин в Госдуме. У Медведева были достаточно неуютная обстановка, сложнейшие вопросы, и ему важно было не терять лицо, подать себя как политика мирового уровня, равного среди равных. Сложилось ощущение, что он „поймал драйв“, понял, как себя надо вести. Путин выступал в общем-то в комфортной обстановке — своя партия, подконтрольная Госдума, но он выглядел более зажатым, меньше эмоций. Выяснилось, что стилистически — это очень разные фигуры, но это обстоятельство как раз и подтверждает, что у нас крепкий, рабочий тандем.

Глеб Павловский,
президент Фонда эффективной политики

„Система Медведева-Путина выдержала кризис“

Мир „двадцатки“ — это уже постамериканский мир, и Медведеву в нем легко. Перед Россией уже не ставят приставной стульчик — „семь плюс один“. Собственно, как показала „двадцатка“, старого Запада уже нет. Хотя председательство Америки востребовано, оно выглядит двусмысленно, как председательство при собственных похоронах. Это другим членам „двадцатки“ нужна срочная реанимация председателя. Все разговоры про антикапитализм — только разговоры. Никто из нас пока не готов проснуться в новом миропорядке.

 — Представляете: просыпаешься, а долларов нет, карточек нет, кругом одни китайцы, — пошутил один из участников клуба.

По итогам „двадцатки“ и юбилея — 60-летия НАТО видно, что в мире нет ни одного региона с хотя бы теоретически решаемыми проблемами. В патовой ситуации Дальний Восток, и Северная Корея этим нагло пользуется. Индостан, Ближний Восток, с Ираном или без Ирана. Даже Евросоюз! В каждом регионе нарастает потенциал пересмотра, никем не сдерживаемый. Угрозы вмешательства извне скомпрометированы администрацией Буша, их не боятся. Мы проходим сквозь миг мирового безвластия. В то же время люди повсеместно требуют прозрачных и контролируемых рынков, т.е. новой мировой власти. Создается новая посткризисная идеология. „Безответственность финансовой олигархии нулевых“ уже стала жупелом, каким в России стали девяностые годы. Думаю, новая мировая власть, лишенная поначалу исполнительных органов, будет формироваться как власть именем глобального контроля. Уже сегодня кризис — это идеология. Будущая власть получит права на предотвращение кризиса, подобного тому, через который все проходят. Ее паролем станет „Никаких кризисов впредь!“ Внутри Америки Обама уже позволяет себе говорить с финансистами языком угроз, например: „Господа, только я стою между вами и вилами“.

В этом плане интересен язык отчета Путина перед Госдумой. Его главное сообщение — раз наша с Медведевым система выдержала удар такой силы, она прошла главное испытание. Россия сможет выдержать еще и не такое.

Дмитрий Орешкин,
политолог

„Надо тушить пожар, а строить новый дом — лет через десять“

Что „двадцатка“ прошла хорошо — доказывает жизнерадостный рост фондовых индексов. Обычно они растут перед такого рода событиями, а потом фиксируется прибыль. Сейчас, наоборот, и рост продолжается. Значит, люди бизнеса услышали то, что хотели. Главным образом лидеры договорились о том, чего делать не надо. Не надо развивать протекционизм и размышлять о новой глобальной валюте. Надо тушить пожар, а строить новый дом — лет через десять, не раньше. Медведев выступил там вполне достойно, вписался в контекст, демонстрировал сдержанность и рациональность. Насчет перезагрузки… Она будет в следующем: поскольку США слишком много растратили ресурсов и безответственно подходили к собственной экономической политике, то теперь вынуждены перейти к „игре в долгую“. Им уже не надо тащить багром Грузию и Украину в НАТО. Подождем. Посмотрим. Через несколько лет ситуация утихомирится. А сейчас ограничимся Хорватией и Албанией. Всем, кто умеет считать до двух, и так понятно — НАТО уже приобрело двух новых членов, а СНГ потеряло двух прежних — Украину и Грузию. Понравилось, что Медведев демонстрировал отсутствие пафосной риторики, с которой два года выступал Путин. Не слышно слов про то, что Россия встает с колен, а были другие слова — неплохо бы списать долги, в том числе и российских корпораций. И здесь, и там наступает время отрезвления. Вопрос в том, кому оно в большей степени пойдет на пользу.

Сергей Марков,
директор Института политических исследований, депутат Госдумы

„В стране есть эффективная антикризисная команда“

Сначала про отчет Владимира Путина. Во-первых, хорошо, что у нас есть антикризисный план. Лучше иметь какой-то план, чем не иметь никакого. Во-вторых, очень хорошо, что этот план публичный. Это позволяет другим сверять свою стратегию с правительством. А еще хорошо, что план в целом соответствует трендам, которые есть у большинства других ведущих держав. Это свидетельствует о том, что в стране есть эффективная антикризисная команда, способная справляться с вызовами не хуже других правительств, а то и лучше. Теперь по проблемам. Сегодня в мире сформировались две основные концепции антикризисного плана. Первая — для суверенных демократических самостоятельных правительств, которые включают мощные госрасходы, подъем зарплат и выплат пенсий для стимулирования спроса, и также запрет на увольнения. Вторая — для несуверенных, зависимых стран. Здесь предусматриваются уменьшение госрасходов, массовые увольнения, отсутствие каких-то инвестиций в инфраструктуру. Российский план представляет собой комбинацию этих двух планов. В нем 80% от первой части и 20% — от второй. Кстати, это обстоятельство отражает противоречия внутри команды. Для меня, например, было трагедией, что Зюганов критиковал Кудрина. Чем больше Зюганов кого-то критикует, тем меньше шансов, что этот человек будет уволен.

Если говорить об итогах „двадцатки“, то они нулевые. Саммит провалился. Единственное, о чем просили лидеров, — сделать вид, что провала не было. Это им удалось. Больше всего лидеры „большой двадцатки“ напоминают меня в детстве, когда у меня болел зуб — я не хотел идти к зубному, надеялся, что сам пройдет.

 — Что самое интересное — проходил же сам, — сказал один из коллег.

 — Это у тебя проходил, а у меня нет.

 — Все это означает, что апрель-2009 не стал судьбоносным, — сделал вывод Марков.

13 „налоговых“ процентов против 40 „теневых“

На заседании политклуба неожиданно возникла тема справедливости существующей налоговой системы. Владимир Жарихин сказал: „Ни у одной из стран „двадцатки“ нет плоской шкалы налогов. Если плоская шкала — вынужденная мера, чтобы справиться с зарплатой в конвертах, то пусть мне так и объяснят“. Это стало сигналом к большой „налоговой“ дискуссии.

СПРАВКА „ИЗВЕСТИЙ“

Владимир Путин, выступая в Госдуме 6 апреля, сказал: „Конечно, на первый взгляд это не очень справедливо. Те, кто получает большую зарплату, платят 13 процентов, и те, у кого маленький доход, тоже 13 процентов… Но у нас уже была дифференцированная ставка. И что было? Все платили с минимальной заработной платы, а разницу получали в конвертах. Между тем, когда мы ввели плоскую шкалу, поступления по этому налогу за восемь лет возросли, прошу внимания, в 12 раз. В 12 раз! И сегодня эти доходы бюджета превышают сборы по НДС. Эффект абсолютно очевидный“.

 — Эта система несправедлива и неэффективна, — уверен Дмитрий Орлов. — Несправедлива потому, что 13-процентный налог не консервирует, а углубляет социальное расслоение. Человек, который зарабатывает 100 рублей, с каждой своей зарплаты становится богаче, а другой, кто получает 10 рублей, — беднее. И никакая помощь бюджетникам или пенсионерам не способна изменить это соотношение. Сейчас кто-то предлагает повысить ставки единого социального налога (ЕСН), а надо сделать дифференцированный налог на доходы физических лиц (НДФЛ).

Любопытно, что Глеб Павловский и Дмитрий Орешкин, представляющие разные политические лагери, солидарно выступили в защиту плоской 13-процентной шкалы. Аргументы: собираемость возросла в разы, а вот процент серых зарплат, которые работодатель выплачивает в конвертах, сократился. „Существующая налоговая шкала — это огромный успех. Она реально изменила атмосферу в выплате корпоративных налогов“, — убежден Павловский.

„Да, собираемость налогов с физических лиц возросла, но ровно в меру возрастания мощи и влияния налоговой системы“, — заметил Иосиф Дискин. Орлов считает, что процент „конвертных зарплат“ чуть уменьшился в начале века, но по-прежнему держится на уровне 40%. В любом случае политологи сошлись во мнении: налоги — это тот вопрос, который волнует население не меньше итогов G 20.