Латышский легион «Ваффен СС» в свете истины. Иллюзии и сказки

Только что еще раз перечитала варианты присяги солдата вермахта и латышского легионера СС. Вот, обещание немецкого рядового:

Только что еще раз перечитала варианты присяги солдата вермахта и латышского легионера СС. Вот, обещание немецкого рядового: «Богом клянусь, торжественно обещаю вождю Германского рейха и немецкого народа Адольфу Гитлеру, главнокомандующему вооруженных сил, безоговорочное послушание, и, как бесстрашный солдат, буду всегда готов за эту присягу отдать свою жизнь». А вот — присяга латышского легионера: «Во имя Бога я торжественно обещаю в борьбе против большевизма главнокомандующему немецких вооруженных сил Адольфу Гитлеру безоговорочное послушание, и как бесстрашный солдат буду всегда готов за эту присягу отдать свою жизнь». Есть же отличия, разве нет? У латышей — «торжественно обещаю», а вовсе не «клянусь», к тому же — «в борьбе против большевизма». И это было очень знаменательно.

Предан Латвии

«Я воевал именно в Курземе, — рассказывает Висвалдис Лацис, латышский легионер СС, кавалер Ордена Трех Звезд, являющийся ныне депутатом Сейма, — и это были очень тяжелые и кровавые бои. Если бы русские прорвали фронт по линии Джуксте — Лестене, то у них был бы прямой путь на Вентспилс. И тогда никто бы не мог бежать с берегов Курземе в Швецию. Тяжесть боев я ощущал на себе; это была ужасная зима, и павшие еще долго лежали замерзшими… Меня ранили, и отношение местных жителей Латвии я ощутил сполна: если уж наши мальчики здесь воюют, то это значит, что у Латвии еще есть надежда. Да, экс-президент (Вайра Вике-Фрейберга, испытывая симпатии к латышским легионерам Ваффен СС, тем не менее, была вынуждена дистанцироваться от их активности по внешнеполитическим соображениям — прим. пер.) в долгу по части благодарности перед легионерами СС. Вряд ли мы когда-нибудь ее увидим, например, на месте мемориала в Лестене, где упокоены наши солдаты, чтобы воздать честь и высказать благодарность своим спасителям … Когда приезжает Эфраим Зурофф (глава Центра Визенталя, занимающийся поиском нацистских преступников и коллаборационистов, замешанных в Холокосте — прим. пер.) или кто-то другой такой же „правильный“, то тогда она первая тут как тут. А к легионерам — ни разу. Когда я участвовал в парламентских дебатах по договору о границе с Россией, то припомнил сказанное Вайрой Вике-Фрейбергой в молодости, а именно, что у латышской эмиграции уже давно назрела вопиющая необходимость принять моральные установки в отношении нас. Поэтому-то я и сказал, что в случае латвийско-российского пограндоговора у президента вместе с премьер-министром Калвитисом была отличная возможность встать на позиции этих моральных норм. Однако оказалось, что это ее великолепное предложение на самом деле было только пустой фразой… »

Висвалдису Лацису не присущ ни преувеличенный идеализм в отношении истории Латышского легиона, ни стремление быть дипломатичным в тех случаях, которыми многие другие пользуются в качестве уроков залезть без мыла. Ему не нравится ни ложь, ни эти подхалимы, и Лацис как политик утверждает: «Аденауэр сказал, что политика может и обязана быть морально ориентированной, политик не должен врать, но это не означает, что ему следует все говорить открыто — иными словами, кое о чем он может и не договаривать».

В свою очередь, о латышском легионе Лацис говорит, и говорит много. Например, в одной из его книг — «Латышский легион в свете истины» — широко и детально описаны походы легиона. Интересно, что Висвалдис Лацис свои книги — а их много! — всегда писал от руки, а не сидя за компьютером, как многие другие. Его почерк ясен и четок, с возносящимися окончаниями слов — как будто он хотел свою мысль выразить быстрее, чем она пишется. Он — человек, который был предан не только своей любимой жене Виктории, но и Латвии, и латышской идее.

Иллюзии и сказки

По-прежнему актуальны споры о том, кем же на самом деле были латышские легионеры — винтиками немецкой военной машины или борцами за свободу Латвии. Нет сомнений, что созданию легиона в 1943 году способствовали события 1940 года, когда Латвию оккупировал Советский Союз, и начались массовые депортации. И совершенно невозможной кажется ситуация, что в Латвии мог бы образоваться легион, если бы наше государство не было оккупировано и аннексировано в 1940 году со всеми из этого вытекающими последствиями. В одном немецком документе о настроениях солдат 15-й латышской дивизии СС сказано: «Они желают самостоятельное латышское национальное государство. Поставленные перед выбором — Германия или Россия — они выбрали Германию (…), ибо немецкое владычество им кажется меньшим злом. Ненависть к России углубила (…) оккупация Латвии. Они считают борьбу с Россией своим национальным долгом ».

Знаменательно так же то, что во многих соединениях Латышского легиона, чье обучение проходило в Латвии, были сильны антинемецкие настроения: офицеры даже вроде как обсуждали вариант оборонять Латвию от немцев. Не было секретом и то, что многие рассматривали легион в качестве ядра будущей латвийской армии, которая будет бороться против СССР за полное освобождение Латвии. Цензоры писем в своих отчетах указывали, что наталкивались в солдатских письмах на такие мысли: важна не только «оборона против большевизма», но и «позитивная цель — автономия Латвии».

Когда образовался Латышский легион Ваффен СС, немцев в Латвии больше никто не воспринимал как освободителей; это заблуждение прошло. И все же, многие люди считали, что вступление в легион — это одна из возможностей осуществления борьбы против шайки наступающих большевиков, которые не могли сулить ничего хорошего, кроме, разве что, смерти и унижений. Но разве в 1943-м и в последующие пару лет у латышей могли быть какие-либо иллюзии о целях Великого Рейха в отношении Латвии? Вряд ли. Думаю, что латыши предчувствовали: в случае победы Германии Латвия превратилась бы в Остланд. Но — только в случае победы. Так же, как у латышей не было иллюзий о целях Германии, у них не было и иллюзий в отношении возможного победителя войны. Зимой 1943 года уже можно было ясно ощутить, что Германия проиграет войну: немцы были разбиты под Сталинградом, союзники уже десантировались с кораблей у берегов Нормандии (автор ошибается — операция «Оверлорд» по высадке союзных войск во Франции началась в июне 1944 года — прим. пер.). Однако латыши еще наивно надеялись, что, сохранив какую-либо часть Латвии свободной от русских, будет возможность дождаться западных союзников, которые не позволили бы снова завестись в Латвии оккупантской заразе … Воистину наивно, но многие верили в подобные сказки даже после войны. Однако у этих надежд не было никаких оснований — после Тегерана и Ялты, после Потсдамской конференции… Хотя и, слушая в радиофоне зарубежные голоса, было известно, что не все вопросы союзники решили единодушно. Но эти разногласия иссякли — так же, как высказанные сомнения некоторых реально думающих политиков Запада о прожорливом влечении Советского Союза оккупировать или, по крайней мере, подчинить своему влиянию многие страны Европы.

Бой за высоту 93,4

Однако вернемся к Латышскому легиону. Почему именно 16 марта мы отмечаем в качестве дня памяти легионеров СС? Потому, что с 16 по 19 марта 1944 года у обеих латышских дивизий — 15-ой и 19-ой — на Восточном фронте протекали ожесточенные бои у реки Великой с Красной армией. Латыши сражались за одно место, обозначенное на карте как высота N93,4. В память об этих боях эмигрантская организация «Daugavas vanagi» выбрала именно 16 марта в качестве дня памяти латышского легиона СС.

После этих боестолкновений 15-ю латышскую дивизию легиона СС перебросили в Померанию, в свою очередь, 19 латышская дивизия осталась в Курземе, где продолжала сражаться против все возрастающего превосходства русских. «Курземская крепость» («Курляндский котел» — прим. пер.) была последним островом свободы в Латвии: именно отсюда у сотен и тысяч латышей была последняя возможность уплыть в свободный мир, спасаясь от красной заразы. Поэтому эмигрантам следовало бы сказать спасибо легионерам за неоценимую помощь, а не прикидываться, что ничего такого не было и в помине.

Еще надо подчеркнуть, что в приговоре Нюрнбергского трибунала, провозглашенном 1 октября 1946 года, определен круг лиц, которые причисляемы к признанной преступной организации СС. Латышей, которых во время войны в принудительном порядке мобилизовал оккупационный режим Германии, не причислили к этой организации. Уже многократно объяснялось, что различные органы западных союзников подчеркивали: латышский и эстонский легионы в смысле целей, идеологии, деятельности и по своему составу считаются своеобразными и отличительными от немецких соединений СС. Комиссия перемещенных лиц США 12 сентября 1950 года признала, что солдаты Латышского легиона СС не приравниваются к военным преступникам. Легионерам и их близким после этого решения было разрешено въезжать в США и поселяться там.

Не нравилась советская власть

Однако на твердолобых хомосоветикусов эти решения и объяснения, очевидно, не действуют, и последствия этой тупости, к сожалению, стали основами официальной идеологии, которые очень трудно выбить из-под ног современных демагогов. Боялась ли жена Висвалдиса Лациса, Виктория, на которой он женился в 1951 году, подноготной своего мужа? Ведь в то время только лишь за одно упоминание легионеров можно было крепко оторваться от советской власти. «Нет, конечно, ей ничуть не было страшно, — утверждает Висвалдис, — она, так же, как и большая часть латышей, и тогда относилась к легионерам с уважением и пониманием. Виктория о моем прошлом знала все. Так же и у ее родственников не было никаких сомнений в нашем взаимном выборе друг друга. Отца Виктории в свое время выслали за то, что он был айзсарг (член военизированной организации ополченцев, ставшей опорой для установления в 1934 году путем военного переворота авторитарного профашистского режима Карлиса Улманиса — прим. пер.), и он вернулся в Латвию только в 1956 году, когда Хрущев пришел к власти. Отец Виктории в Норильске доконал свое здоровье, и, вернувшись на родину, вскоре умер от инсульта».

Многие, кто возвращался из фильтрационных сталинских лагерей и из сталинских лагерей смерти — Висвалдис Лацис после легиона тоже попал в русский лагерь — не желали ничего рассказывать о пережитых там ужасах. «Я много не рассказывал, — вспоминает легионер СС, — но и ничего не скрывал. Именно поэтому меня и выгнали из Латвийской сельскохозяйственной академии, куда я поступил учиться. В газете даже была статья под заголовком: „Довольно! Выразителям взглядов буржуазной идеологии не место в Сельскохозяйственной академии!“ Нас исключили вместе с Паулом Квелде, всего семь студентов. Позже меня исключили так же и из Латвийского Университета — за две недели до госэкзаменов. В 1959 году я позитивно высказался об Эдуарде Берклавсе (видный „национал-коммунист“, потерпевший поражение во внутрипартийной борьбе — прим. пер.) В каждой студенческой группе был свой осведомитель. А я сказал, что мне не нравится советская власть. Этого хватило. Было созвано чрезвычайное собрание студентов, где меня единогласно осудили, и я был исключен из университета — с формулировкой „за недостойное советского студента поведение“. В начале было — „за аморальное поведение“. Я сходил к руководству факультета и спросил: за какую аморальность меня наказали? Я не играю в карты, не пью, не хожу по девушкам, тогда за что? Я пообещал, что буду писать в ЦК компартии. И декану пришлось менять формулировку. Поэтому только через многие годы у меня появилась возможность закончить вуз» (Висвалдис Лацис умалчивает о том, что это был Московский государственный педагогический институт — прим. пер.).

Солнечный лучик в пасмурный день

Когда Висвалдис учился в Сельскохозяйственной академии, он и нашел свою будущую жену Викторию: «Мне было 27 лет, а ей — 18, и она училась в вечерней школе имени Райниса в Риге, мы стали встречаться… Случайно оказалось, что мы оба хотели одного и того же — идеального брака… Да, в ноябре 1951 года мы познакомились, а в мае следующего года поженились».

Свадьбу отпраздновали скромно, потому что не было денег. Начали жить в недостроенном доме у матери Висвалдиса в одном районе Риги, комнат было много, но все пустые: «Не помню, что у нас обоих было, то ли была простыня, а не было одеяла, а то ли наоборот», — смеется Висвалдис. «К меня было три червонца, и мы вместе отправились на угол улиц Элизабетес и Тербатас, где тогда находился ЗАГС. Колечки с высеченной датой, что я купил тогда, у нас на руках и сейчас… Когда я только встретил Викторию, то понял, что простая девушка из Латгалии сможет преодолеть все трудности, так оно и оказалось».

В семье бывшего легионера родилось четверо детей, но один умер от плохого молока, заразившись сальмонеллезом, остальные, а это двое мальчиков и одна девочка, выросли такими же порядочными людьми, как и он сам.

Не одолели…

Пару лет назад на день легионера 16 марта вокруг памятника Свободы в Риге было воздвигнуто ограждение (в этот день из-за боязни негативной реакции на Западе доступ к памятнику для бывших легионеров Ваффен СС и их сподвижников из числа национал-радикальной молодежи был закрыт — прим. пер.) Это был ужасный и постыдный фарс, одобренный президентом Латвии, хотя она потом и прикидывалась, что у нее с этим ограждением нет ничего общего, свою точку зрения украсив, однако, кручением указательного пальца у своего виска (в уличной перебранке с легионерами — прим. пер.). Этим она подчеркнула, что те, кто упрекает ее в неуважении к легионерам, просто придурки.

В то время депутат Сейма Висвалдис Лацис был секретарем парламентской комиссии по обороне, внутренним делам и борьбе с коррупцией, и он вспоминает:

«Я выступал на заседании комиссии, я говорил, ну, вспомните — кажется, это было в 1998 году? — ковер из цветов на асфальте на много сотен метров, свидетельство народной любви, чествование наших легионеров. А сейчас наше правительство настолько трусливо, что только говорит о каких-то террористах, о правых и левых, но для чего тогда у нас Полиция безопасности, полиция и другие силы? Для чего Земессардзе (ополчение -прим. пер.)? Ведь они должны обеспечить порядок! Чтобы мы честь по чести прошли бы [по улицам Риги] от кафедрального собора до памятника Свободы! Государственные мужи, очевидно, боятся, что „Америка нас не поймет“, „Европа нас не поймет“. Ну, совершенные глупости. А как сделали эстонцы? Они привезли прах своего полковника Ребане и перезахоронили его у себя на родине в Эстонии. Эстонцы не боятся, они не трусы — как наши. Эстонцы своих легионеров зовут борцами за свободу. А мы — что? Ничего! В войне погибло 50 000 наших. Хотя мы наивно и утопично надеялись, что вместе с немцами одолеем советскую заразу, однако… Не одолели… »

Примечание: публикуется с незначительными сокращениями