Россия. Ядерное оружие: сколько боеголовок оставить?

Ядерные военные технологии, контроль за распространением — очевидно, эта тема станет одной из главных на встрече Дмитрия Медведева и Барака Обамы. Сколько ядерных боеголовок оставить? На прошедшей неделе прошел очередной раунд консультаций эксп

Ядерные военные технологии, контроль за распространением — очевидно, эта тема станет одной из главных на встрече Дмитрия Медведева и Барака Обамы. Сколько ядерных боеголовок оставить? На прошедшей неделе прошел очередной раунд консультаций экспертов с нашей и американской стороны.

Сокращение стратегических наступательных вооружений — традиционно один из ключевых вопросов еще в советско-американских, а теперь уже в российско-американских отношениях. Это и собственная безопасность, это и сигнал другим не замахиваться на ядерное оружие.

Самое грозное оружие России — в действии. Пуск, разумеется учебный, ракеты РС-20 «Воевода». Американцы назвали ее «Сатана». Десять боеголовок мегатонного класса летят в облаке «ложных целей». Великий конструктор Владимир Уткин в 70-е годы сделал ракету не только сверхмощной, но и неуязвимой. США ответили своей разработкой со схожими характеристиками, но позже — ракетный комплекс МХ.

«Тогда было идеологическое противостояние. В советские времена такие названия давались, чтобы обозначить характеристику оружия противника. Для них это на самом деле „Сатана“, то есть кошмар. Им не могло присниться, что такой ракетный комплекс по ним ударит», — сказал генерал-полковник, в 1994-1996 годах — начальник Главного штаба ракетных войск стратегического назначения Виктор Есин.

«Око за око» — принцип советско-американской «ядерной дуэли» ХХ века. Мобильные ракетные комплексы «Тополь» стали уже нашим ответом.

«Наши конструкторы с этой задачей справились блестяще. У американцев попытки создать мобильные ракетные комплексы стратегической дальности были, но они не увенчались успехом. У них одна такая пусковая установка есть, но только лишь в виде модели. Наверное, она стоит в Пентагоне», — пояснил генерал-майор, заместитель директора Института США и Канады РАН, профессор Академии военных наук Павел Золотарев.

Москва, используя преимущества огромной территории, делала акцент на наземную компоненту — «Тополь», «Сатана», «Стилет», «Скальпель». Вашингтон ставил на морскую составляющую — подводные лодки класса «Огайо». В каждой — 24 ракеты «Трайдент-2» с 8 боеголовками — и воздушную составляющую — бомбардировщики Б-2 и Б-52.

СССР тоже развивал стратегическую авиацию — ракетоносец Ту-95, в документах НАТО фигурирует как «Медведь», и реактивный Ту-160, для западных — специалистов «Блек Джек». И, безусловно, наш стратегический флот — подлодки класса «Дельта» и «Тайфун». Так сложилась ядерная триада. Оружие на суше, под водой и в воздухе. Возможность всегда нанести ответный удар с неприемлемым ущербом.

«Весь этот диапазон возможностей и является основным потенциалом сдерживания. Система, которую американцы назвали „Мертвая рука“. Она позволяет гарантированно нанести ответный удар агрессору. Даже после того как он весь свой ядерный запас „высыпал“ на нашу территорию. Но если у нас осталось даже хотя бы оно ядерное средство, оно будет применено», — сказал Павел Золотарев.

К 70-м годам каждая из сторон была способна уничтожить друг друга не один, а десять раз. Для оружия уже не хватало целей. Дошло до того, что американцы, например, наводили ракеты на сельские райкомы партии. Результат — СНВ-1 — 70-процентное сокращение потенциалов. Взаимные уступки. Москва и Вашингтон снимают с дежурства самое опасное оружие, сохраняя при этом ядерный паритет.

«Мы „порезали“ „Сатану“. Они в ответ сняли свой комплекс МХ, который тоже нес десять боевых блоков. Тоже солидно. Американцы несколько ограничили развитие своего морского компонента стратегических ядерных сил. Надо было приближаться к тем ограничениям, которые положены. У них было 18 подводных лодок типа „Огайо“. Сейчас осталось 14», — отметил Виктор Есин.

Виктор Есин в 80-е годы входил в так называемую «малую пятерку» — эксперты пяти ведомств в Москве просчитывали варианты будущего соглашения СНВ-1 для «пятерки большой» — из членов политбюро.

«Обсуждались малейшие детали. Для инспекции, например, нужно было согласовать длину линейки, которой измерялись размеры в шахтах. Первоначальный проект договора изобиловал так называемыми скобками и примечаниями — американская точка зрения, советская точка зрения. И этими скобками был обсыпан весь 500-страничный документ. Скобок были тысячи», — вспоминает генерал-майор, главный научный сотрудник ИМЭМО РАН Владимир Дворкин.

«Я считаю, что должна быть восстановлена некая система, подобная той, что существовала в Советском Союзе. Сейчас в такой команде должны быть МИД, Генштаб, политическая разведка, военная разведка, контрразведка, оборонная промышленность», — отметил в 1998-1999 годах — секретарь Совета безопасности РФ, в 1992-1997 годах — первый заместитель министра обороны РФ Андрей Кокошин.

По состоянию на 1 января у России — более 800 носителей. Это те же «Воеводы», «Тополя», «Медведи» и «Блек Джеки» и чуть менее 4 тысяч боезарядов. У США — 1200 носителей. Это те же Б-52, «Трайденты», наземные «Минитмены» и 5,5 тысячи боезарядов. Планку в новом соглашении — СНВ-3 или СНВ-плюс (название еще не придумали)  — в любом случае нужно снижать. Москва настаивает: в первую очередь за счет носителей.

«Если ликвидированы носители, даже не столько носители, сколько пусковые установки, потому что ракеты нельзя запустить из ведра или из болота — ее можно запустить только из стационарной или мобильной пусковой установки или с подводной лодки — это и приведет к тому, что не будет значительного возвратного потенциала. Боеголовки на складе, если их некуда ставить, опасности не представляют», — подчеркнул Владимир Дворкин.

Вашингтон пока размышляет. Среди основных болевых точек нового договора — и планы по строительству американской ПРО.

«Если вы своими силами наносите упреждающий удар по стратегическим силам другой стороны, то их оставшуюся небольшую часть вы можете отразить с помощью противоракетной обороны. Таким образом, растет вероятность первого удара. На системе противоракетной обороны нельзя написать: „Это — против Ирана“. Система имеет определенные технические характеристики, и Россия, конечно, примеряет их на себя», — рассказал директор Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений Алексей Арбатов.

Противоречий у Москвы и Вашингтона немало. Но есть общая цель — нельзя допустить, чтобы режим ядерного нераспространения был расшатан.

«Это будут очень сложные переговоры, поскольку каждая из сторон осознает важность стратегического оружия. Но соглашение должно быть достигнуто», — уверен в 1969-1975 году — помощник президента США по национальной безопасности, в 1973-1977 годах — госсекретарь США Генри Киссинджер.

«На нас приходится 95% всех ядерных вооружений. Если мы не договоримся, то кто? Мир в ХХI веке может оказаться в ситуации игры без правил», — считает директор института США и Канады РАН Сергей Рогов.

Сроки, в которые переговорщики должны сформулировать конкретные предложения, — жесткие. До встречи Дмитрия Медведева и Барака Обамы в Москве — месяц.