Нет у революции конца, или Как смешать социальное и сексуальное

Многие них использовали революционные идеи в сугубо утилитарных целях — для сокрытия аморальных и асоциальных деяний и воззрений. А вот использование революции в сугубо эротических целях — явление менее распространенное…

Естественно, безобразия сами по себе не происходят, их планируют, рассчитывают и устраивают совершенно конкретные люди. Причем далеко не все из них делают это зловредно и расчетливо, ведь есть немалое количество «бахнутых на всю голову» пламенных революционеров, готовых отдать силы, здоровье, а то и жизнь за правое дело. Впрочем, многие из них использовали революционные идеи в сугубо утилитарных целях — для сокрытия аморальных и асоциальных деяний и воззрений. А вот использование революции в сугубо эротических целях — явление менее распространенное, но от этого не менее увлекательное. Борцы, смешивающие социальное с сексуальным, также отнюдь не редкость!

Яд прогрессивных идей

Александра Михайловна Коллонтай была как раз из них. О ее официальных достижениях известно много, мы же познакомим вас с несколько менее известными фактами ее биографии.

Родилась она 1 апреля 1872 года — хорошая шутка! Ярко выраженный Овен, Шура Коллонтай (в девичестве Домонтович) привыкла иметь свои взгляды на все и отстаивать их с поистине овновским упорством.

Девушка из хорошей семьи казалась хрупкой и неприспособленной к окружающей среде настолько, что родители просто побоялись отдавать ее в какое бы то ни было учебное заведение. Только домашнее образование! Только лучшие преподаватели! Иностранные языки, русская литература, философия, танцы… А что еще нужно «девушке из высшего общества»? Сданные экстерном в петербургской мужской гимназии экзамены подтвердили — преподаватели старались не зря!

Впрочем, именно преподавательница русской литературы с простым русским именем Мария Ивановна как раз и стала злым ангелом, толкнувшим невинную девушку на революционную стезю. Она рассказывала своей подопечной, что многие самые лучшие на свете люди борются за равенство и свободу для всех. Этих людей бросают в тюрьмы и даже казнят. Шуриньке, конечно, очень хотелось бы стать такими же, как они.

Первая жертва

Впрочем, народничество и социализм никак не мешали девушке страстно любить танцы и прочие светские развлечения. Ее любимым партнером по танцам стал Ванечка Драгомиров. Они были признаны на балах самой блистательной парой. Девушке казалось, что она влюблена, но когда Ваня попытался ее убедить, что они должны быть вместе навеки, коварная Шурочка попросту подняла его на смех. Несчастный Ванечка пустил себе пулю в сердце, открыв список жертв будущей «Валькирии революции». Надо сказать, гибель незадачливого партнера по мазурке не сильно впечатлила Шурочку, а лишь прибавила ей самоуверенности и твердости.

Вскоре девушка сдала экзамены и получила ДИПЛОМ учительницы. Естественно, никто не собирался заставлять ее работать «по специальности». Родители прекрасно представляли себе ее дальнейший путь, а отец-генерал даже подобрал ей жениха «из своего круга» — адъютанта императора Александра III — генерала Тутолмина. Однако Александра, воодушевленная первыми любовными победами и революционными идеями, категорически воспротивилась такому альянсу. «Мне семнадцатый год. Я не продам себя старику, который в три раза старше». Вдобавок она сообщила родителям, что намерена поступить на Бестужевские курсы, где обучались многие девушки из хороших семей, но с «прогрессивной» ориентацией. Родители пришли в ужас и решили отправить дочь к родственникам в Тифлис: «Подальше от столицы. Там одумается и остепенится».

Треугольная любовь

После полковник Домонтович неоднократно сожалел об отправке дочери на Кавказ и, возможно, грыз от отчаяния свои позолоченные эполеты. Именно там, в Тифлисе, ищущая острых развлечений Шурочка познакомилась с молодым офицером Владимиром Коллонтаем — весельчаком, выдумщиком и танцором. Пикантность ситуации усугублялась тем, что Коллонтай приходился ей троюродным братом — не бог весть какое, но все же родство.

Естественно, полковник мечтал о совсем другой партии для своей дочери! Он тут же «отозвал» непокорное чадо с Кавказа и отправил его «развеяться» в Европу. Шурочка посетила Париж и Берлин под присмотром сводной сестры. Но переписка между влюбленными не прекращалась, а в Европе нонконформизм и тяга к запретному сыграли с Шурой злую шутку. Она узнала про профсоюзы, Клару Цеткин, «Коммунистический манифест», — про все то, что в России было запретным. Именно сладость запретного плода заставила ее заявить: выхожу замуж за Коллонтая!

Некоторое время все шло хорошо. Шура начала работать в публичной библиотеке, где собирались столичные вольнодумцы. Ее сыну, Мише, не исполнилось еще и полугода, а его мать нахватавшись чужих идей, была одержима жаждой поучаствовать в избавлении человечества от вселенского зла. Впрочем, пока она ставила перед собой цели попроще — выдать замуж ближайшую подругу Зою Шадурскую за друга мужа, офицера Александра Саткевича. Она даже придумала жить «коммуной», пригласив и Зою, и Саткевича в свой дом. В средствах молодая семья не была стеснена — отец выделил замужней дочери значительное содержание. Вечерами собирались вчетвером, читали вслух социальную публицистику. Зоя слушала страстно. Саткевич внимательно, муж — зевая. Заходили новые друзья хозяйки дома – учителя, журналисты артисты — выпивали и спорили о политике.

Саткевич Зоей не пленился, зато хозяйка дома полностью и безраздельно завладела его чувствами. Естественно, образовался любовный треугольник. С этого времени Шуру Коллонтай и начали волновать проблемы свободы любви, семейного счастья, долга, возможности любви к двум мужчинам одновременно. Идти против общественной морали было страшновато, хотелось все же подвести базу под развратные мысли!

Порочные знакомства

Роковую роль в судьбе брака Александры Коллонтай сыграла большевичка Елена Стасова, которая убедила младшую подругу, что семья — тюрьма, и только вырвавшись из этой темницы, можно заняться настоящим делом. Революционным. Постепенно Коллонтай приходит к выводу, что любовь к сыну — простой эгоизм, а любовь к мужу — ненужная роскошь. При этом она на спешит разрывать ставший ненужным брак, встречаясь тайно с Сатхевичем на квартире верной подруги — Зои Шадурской!

Впрочем, нельзя сказать, чтобы была Коллонтай совсем уж безразлична к мнению общества — ее несколько нервировала создавшаяся пикантная ситуация. Чтобы как-то развеяться и разорвать порочный круг, простите, треугольник, 13 августа 1898 года Шура отправилась за границу, оставив сына на попечение родителей. Ей было двадцать шесть.

Шура быстро приобретала новые связи — подружилась с Розой Люксембург, с Плехановым и его женой. Изредка она приезжала в Петербург, встречалась с другом, но отнюдь не с мужем. Мать умерла, сын жил с дедом, а Саткевич мечтал жениться на Шурочке — гражданский брак для полковника был неприемлем. Но она была категорически против. Она создана для другой жизни! Коллонтай познакомилась с Каутским и Лафаргами, стала знатоком русского рабочего движения, специалистом по Финляндии.

Умер отец, оставив Шуре имение и изрядное наследство. Деньги были нужны, но обременять себя заботами Коллонтай не желала. Она поручила ведение дел полковнику Саткевичу, сняла квартиру и занялась творчеством.

Оратор и экономист

В 1905 году Коллонтай обнаружила в себе еще один талант – талант оратора. Включившись в агитационную работу нелегалов, она с пафосом выступала на рабочих собраниях. На одном из низ Александра и познакомилась С соредактором первой легальной газеты социал-демократов в России – Петром Масловым. Рыхлый, рано облысевший русский экономист произвел на Шуру неизгладимое впечатление. Она говорила только о нем! Петр Маслов – степенный и расчетливый – не устоял перед очарованием революционерки и бросился в любовь с головой, хотя и состоял в законном браке.

Встречались новоиспеченные любовники в основном за границей, куда оба мотались по партийным делам. В Петербурге трусоватый Маслов панически боялся огласки, что крайне негативно влияло на его мужские способности. За границей же проблемы исчезали и скромный экономист превращался в похотливого павиана. У Шуры начались проблемы с местными властями и, пока те решали – что с ней делать дальше, Коллонтай оперативно выправила себе фальшивую ксиву и тайно покинула пределы России. Маслов двинулся за ней, не придумав ничего лучшего, чем прихватить с собой все семейство. В последующие годы Шурочка время от времени меняла страны, а ее «лавер» упорно следовал за ней с полным обозом, состоявшим из жены, детей и прочих родственников.

В конце концов этот роман начал тяготить Коллонтай. В Париже, куда озабоченный революционер уже перевез семью, Маслов посещал предмет своего вожделения ежедневно, впрочем, покидая ложе любви ровно в полдесятого, чтобы предстать перед супругой в приличное время с очередной телегой-отмазкой. Шуру все это крайне угнетало. Повод для разрыва был найден.  На траурном митинге у могилы Лафаргов Коллонтай познакомилась с неким Александром Шляпниковым. «Революционер-пролетарий» — отрекомендовался он, и этим покорил сердце Шуры.

Пролетарский секс

Истомившаяся от интеллигентских рефлексий, Шура Коллонтай радостно бросилась навстречу новым сексуальным ощущениям. Пролетарий Шляпников тут же, не смущаясь мелочаи, привел ее в ободранные пригородные меблированные комнаты, по сути – ночлежку для малоимущих, где он квартировал, и устроил для новой знакомой первый сеанс пролетарского секса. Падкая до новшеств Шура была в полном восторге! Ей было 39, ему – 26.

На следующее же утро интеллигент Маслов получил безоговорочную отставку. В это же время к Коллонтай приехал законный муж с документами о разводе. Шура, которую все, что касалось прошлой жизни, интересовало крайне мало, не глядя подписала все бумаги и стала свободной. Живя со Шляпниковым, она, по ее собственному признанию, стала гораздо лучше понимать пролетариат и его проблемы. Хотя какой из Шляпникова был пролетарий, если он почти все время мотался по заграницам, выполняя ответственные поручения самого Ленина? Но если под принадлежностью к пролетариату понимать свинские жилищные условия и хроническое отсутствие денег, тогда конечно! В принципе Шляпников не так часто появлялся дома, но появляясь даже ненадолго, он начинал тяготить Коллонтай своим присутствием. Она-то хотела покоя и необременительных отношений.

Шура загрустила было, вдруг почувствовав свою ненужность  и оторванность от Родины, но в это время ее пригласили в США с курсом лекций, каковые имели бешеный успех. Шурочка объездила 123 американских города, попутно пристроив сына на американский же военный завод, что позволило ему избежать мобилизации – началась Первая Мировая Война. Наглый Шляпников, видя такое дело попытался «воссоединиться с семьей», в чем ему было радикально отказано. Это был разрыв!

Отречение государя от престола застало Коллонтай в Норвегии. Ленин, собиравшийся поспешно вернуться в Россию, предложил это же сделать и ей, попутно, как всегда, «нагрузив» деликатным поручением. Первым, кого Шура увидела на вокзале в Петербурге, был Шляпников, который сразу схватил один из Шуриных чемоданов. Предполагалось, что именно в нем были деньги, которые Ленину выделило германское правительство на революцию в России.

Хулиган из Цетробалта

Коллонтай избрали в исполком Петроградского Совета и газеты следили за каждым ее шагом, называя Валькирией Революции. Про ее вдохновенные речи на митингах слагались легенды. Толпа встречала ее восторженными криками. Такой ошеломительный ораторский успех побудил Ленина доверить ей самое трудное – воздействовать на матросов, которые совершенно не поддавались большевистской агитации. Александра отправилась на военные корабли. Там ее и встретил председатель Центробалта – матрос Павел Дыбенко, богатырь и бородач с ясными молодыми глазами. Он на руках перенес Коллонтай с трапа на катер. С этого дня он сопровождал ее во всех поездках.

Вряд ли ее смущала разница в возрасте, хотя Дыбенко был на 17 лет моложе. Все говорили, что в 25 она выглядела на 10 лет старше, а вот когда ей стало за 40, она казалась двадцатипятилетней. Дыбенко был выходцем из самых низов — неграмотной крестьянской семьи. Он отличался лихостью, буйным темпераментом и импульсивностью. Шура опять решила, что встретила человека, предназначенного ей судьбой.

Слухи о романе Валькирии и главного матроса Балтики облетели всю революционную Россию. Коллонтай писала о Дыбенко: «Это человек, в котором преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия. В нем, в его страстно нежной ласке нет ни одного ранящего, оскорбляющего женщину штриха». Однако спустя некоторое время она написала о нем и другое: «Дыбенко несомненный самородок, но нельзя этих буйных людей сразу делать наркомами, давать им такую власть… У них кружится голова».

Дыбенко мотался по всем революционным фронтам, а Коллонтай следовала за ним, что ранило ее самолюбие. Наконец Дыбенко получил приказ разгромить Колчака, а Коллонтай вернулась к своей работе в женотделе ЦК и женской секции Коминтерна заместителем Инессы Арманд.

Оставшись безнадзорным, Дыбенко тут же завел молодую пассию, так называемую «революционную жену». Последовало бурное объяснение, в результате которого Дыбенко пытался застрелиться, но промахнулся. Любовники расстаются — навсегда!

Любовь пчел трудовых

Одна из первых советских феминисток, Коллонтай, призывала не только к социальному раскрепощению женщины, но и провозглашала ее право на свободный выбор в любви. Об этом она писала в своих беллетристических произведениях — сборнике «Любовь пчел трудовых» и повести «Большая любовь». Наиболее ярко идеи Александры Коллонтай прозвучали в нашумевшей в те годы статье «Дорогу крылатому Эросу!». В 1917 году Коллонтай призывала революционных солдат и матросов не только к радикализму, но и к свободной любви. Шесть лет спустя, уже в мирное время, она бросила клич не сдерживать своих сексуальных устремлений, раскрепостить инстинкты и дать простор любовным наслаждениям. Естественно, сама она всячески подтверждала жизнью свои тезисы.

Но как только большевики укрепили свою власть, «дорога крылатому Эросу» была закрыта. Коллонтай просто забыла, с кем она связалась. Кучка сифилитиков и импотентов была явно не готова к новому типу отношений, не говоря уже о свободной любви. Строители нового общества не должны были растрачивать свою энергию на сексуальные забавы. Все силы трудящихся направлялись отныне на строительство нового государства. А любить полагалось не женщин, а большевистскую партию, ее вождей. Реформаторские идеи Александры Коллонтай увяли на корню, закончилась ее работа и на женском фронте. Ее перебросили на дипломатический участок.

Похмельный синдром

Примерно в этот же период наступает отрезвление Коллонтай от революционных идей. Ей давно уже не нравилось то, что творилось в большевистской партии. Она чувствовала, что внутрипартийная возня добром не кончится, и решила спрятаться. Ее люто ненавидел Зиновьев. По его просьбе Сталин отправил Шуру в Норвегию, по сути, в почетную ссылку.

В Норвегии ее другом, помощником и советником стал Марсель Боди, французский коммунист, секретарь советской миссии. Очевидно, он и был последней любовью Александры Коллонтай. В нем был европейский лоск и почтительность, и он был на двадцать один год младше Шуры! Именно ему было адресовано искреннее письмо, ставшее известным значительно позднее: «Мы проиграли, идеи рухнули, друзья превратились в врагов, жизнь стала не лучше, а хуже. Мировой революции нет и не будет. А если бы и была, то принесла бы неисчислимые беды всему человечеству».

Вскоре Коллонтай стала главой советской дипломатической миссии в Норвегии, а потом первой в мире женщиной-послом в Швеции. В Швецию ей писали Дыбенко и Шляпников — Шура не удостоила «бывших» и парой слов. Она лишь иногда ездила на тайные, тщательно законспирированные встречи с Боди. А в России свирепствовал террор. Письма друзей оттуда были полны уныния.

В один из приездов в Москву ее вызвал Ежов — спрашивал о Боди. Она тут же оборвала с французом все связи. Потом Коллонтай узнала об аресте Шляпникова и даже не пыталась помочь, понимала — бесполезно. Его расстреляли в 1937 году. Вскоре арестовали Саткевича. Семидесятилетнего профессора казнили по постановлению, подписанному Ежовым. Дыбенко же арестовали как «участника военно-фашистского заговора» и расстреляли в июле 1938 года. Лишь Петр Маслов умер своей смертью в 1946 году.

Готовилось дело об «изменниках-дипломатах», естественно, в списке была и ее фамилия. Однако Коллонтай уцелела.

Собственно на этом и заканчиваются удивительные приключения этой необычной и яркой женщины. Нет, она прожила еще много лет, сделала успешную дипломатическую карьеру. Но самым важным в своей жизни она считала не это. Из дневника: «Главное, что сделала — подняла в России и помогла двинуть разрешение вопроса равноправия женщин во всех областях, включая разрешения равноправия в сексуальной морали».

Умерла Коллонтай, не дожив пяти дней до восьмидесятилетия. Ее похоронили рядом с Чичериным и Литвиновым.

Текст: Сергей Кривуля