Россия. Кому нужны слухи о девальвации рубля

Излагая свои представления о сознательном гражданине своей страны, И.А. Ильин указывал, в частности, что сознательный гражданин не станет спекулировать против национальной валюты.

Излагая свои представления о сознательном гражданине своей страны, И.А. Ильин указывал, в частности, что сознательный гражданин не станет спекулировать против национальной валюты. Из контекста следует, что Ильин имел в виду чисто коммерческие спекуляции с целью извлечения прямой материальной выгоды. Действия против национальной валюты в видах ниспровержения власти через расстройство денежной системы им вообще не рассматривались, поскольку тут ни о какой сознательности говорить невозможно.

Ильин, однако, не дожил до эпохи, когда против своей национальной валюты играют не из прямой корысти и даже не по революционному принципу «чем хуже, тем лучше», а из простого тщеславия. Наша эпоха породила фигуру гуру, т.е. признанного, а равно самозваного эксперта, который производит пророчества касательно валютных курсов, движимый в основном стремлением к самоутверждению. Когда грядущее сокрыто мглой, приятно чувствовать себя пифией. Иногда оно бывает еще и доходно, но это уже мотивация второго плана. Микрофон, осветительные приборы и глазок телекамеры — мотивация более сильная, ради которой на все пойдешь.

Названные техсредства упомянуты не случайно, поскольку вся прелесть тут именно в публичности. На всяких непубличных совещаниях чего только не говорится — в том числе и о валютных курсах. Но люди не то что крайне сознательные, но даже всего лишь знакомые с азами финансового дела и психологии обыкновенно понимают, что публичный прогноз также есть форма давления на курс и в чем более резкой форме сделан прогноз, тем давление сильнее. Ибо денежная система основана на доверии, а оно, в свою очередь, зиждется не только на объективных данных о состоянии хозяйства (впрочем, у кого сегодня эти данные утешительны?), не только на предшествующей истории (хотя история формируется в том числе и сегодня, а у рейхсмарки до начала 20-х годов была очень приличная история, что, однако же, не помогло), но еще и на силе спекулятивной атаки. Люди есть люди, они подвержены панике, и если в переполненной театральной зале громко закричать «Пожар!» — многие зрители сперва побегут и только потом подумают. Зная, что золото (и даже его нынешние бумажные суррогаты) вредно влияет на рассудок, сколь-нибудь ответственные люди тщательно отцеживают публичные суждения о валютных курсах, чтобы не стать инициатором паники.

Отцеживание не означает, что разговоры о финансовом деле могут вестись лишь за закрытыми дверями, а лучше — в подземном бункере, но простейшее чувство меры (оно же сознательность) подсказывает, что нарочито сдержанные экспертные суждения  — это одно, а крики «Хватай вокзал, чемодан отходит!» — это другое. И за гранью не то что гражданской сознательности, но вовсе уже за гранью добра и зла оказываются публичные предсказания о часе «Ч», когда, по мнению аналитика, власть нанесет кинжальный удар по кошелькам граждан. Если называние конкретной даты часа «Ч» с точностью не только до дня, но даже и минут не является провокацией паники, тогда паники как экономического и политического фактора не существует вовсе.

Людей, насмотревшихся на биение экономической мысли, вестями про час «Ч» не очень напугаешь — им известно, что, вопреки мнению об экономике как о науке холодных чисел, жертвы карательной медицины (точнее — ее губительного отсутствия) в этой науке представлены весьма богато. Но честные и добродушные люди, являющиеся аудиторией СМИ, не обязаны знать всех жертв поименно. Тут вопрос о сознательности переадресуется тем, кто, вполне зная, кто жертва, тем не менее дает жертве эфир. Если граждане еще не все снесли, то не благодаря, а вопреки усилиям этих сознательных людей.