Back in the USSR или «Постсоветский индустриальный пейзаж»..Как придумать заново советскую историю

это двойное сознание — совмещение утопически коммунистического прошлого и нынешнего сверхреального и жесткого капитализма. Эти художники — они не диссиденты, но они так или иначе отражают эту диалектику, и в их работах ощутимы эти п

Под бравурную музыку сержант-старослужащий отдает издевательские команды молодым призывникам — зажигает спичку и пока спичка прогорит, все они должны раздеться и лежать в постели.

Это сцена из документального фильма «ДМБ-91», который режиссер Алексей Ханютин снял в 1991 году — в разгар разоблачительной гласности.

Он и по сей день остается одним из немногих, если не единственным правдивым фильмом об армейских буднях – будь то советских или российских. Фильм снят методом «полного погружения» в учебке танковых войск. Съемочная группа жила вместе с солдатами в казарме днем и ночью.

«ДМБ-91» — один из экспонатов только что открывшейся в Лондоне выставки под названием Re-Imagining October – «Переосмысляя Октябрь» или точнее даже «Перевоображая Октябрь». Не случайно, видимо, и открылась она 1 октября.

«Октябрь» был не только у Эйзенштейна

Открылась в относительно новой галерее Calvert-22 — название, как теперь модно — просто адрес, находится она на улице Калверт-авеню на востоке Лондона. Галерею основала Нона Матеркова — деловой человек, заработавший в лондонском Сити достаточно денег, чтобы обратить их на поддержку современного искусства. Но октябрь, вынесенный в название – разумеется, не просто календарный месяц. Для одного из кураторов выставки Айзека Джулиана в этом слове сразу несколько накладывающихся друг на друга смысловых и образных пластов.

«Идея этой выставки выросла из ретроспективы Дерека Джармана под названием „Зверская красота“, которую я курировал в лондонской галерее Serpentine в прошлом году, — рассказывает он. — И там мне не удалось показать фильм Дерека Джармана „Воображая Октябрь“. И когда Нона предложила мне стать куратором выставки в Calvert -22, я сразу понял, что хочу показать этот фильм Джармана. Отсюда и название — переосмысление, перевоображение Октября. Это возможность показать и прокомментировать не только этот важный фильм, но и возможность для лондонской публики увидеть художников из России и бывшего СССР, познакомиться с их новыми работами в области кино и видеоарта».

Дерек Джарман, которого упоминает Айзек Джулиан — фигура в британском искусстве легендарная. Талантливейший кинорежиссер и художник умер от СПИДа в 1994 году. В 1979 он был в Москве и снял там фильм «Воображая Октябрь». Фильм этот — дань знаменитому «Октябрю» Сергея Эйзенштейна. С Эйзенштейном Джармана связывала не только общая тяга к идеям и идеалам революции, но и общая гомосексуальная образность.

Впрочем, нужно отдать Айзеку Джулиану должное — элемент гомосексуализма в выставке вовсе не педалируется, и она действительно пытается переосмыслить некий общий советский и постсоветский опыт силами нескольких современных художников, работающих главным образом в жанре кино, видеоарта и фотографии.

Мультимедийность

В первом же зале галереи вас встречают огромные черно-белые снимки — скульптурные фигуры, барельефы с изображением героев революции — но все в жутком запустении, изуродованное полуценузрными, а то и вовсе нецензурными граффитти. Под фотографиями подпись «Баку, 2004 год», что и дало мне возможность предположить, что автор этих работ Наталья Носова — родом из Баку.

«Нет, вовсе нет. Я поехала в Баку принимать участие в выставке для города и совершенно случайно наткнулась на это место – бывший ресторан на территории бывшего Парка культуры и отдыха. После перестройки там рядом построили мусульманское кладбище, мусульмане, естественно, перестали в этот парк ходить. Огромную скульптуру Кирова убрали, бронзу переплавили и остался лишь заброшенный ресторан. Двери в него открыты, никого нет, мраморные колонны — мрак и запустение, в котором есть своя очаровательная красота», — рассказывает Наталья Носова.

Черный квадрат и площадь — два переплетающихся образа в работах Вадима Захарова

Еще один – тоже связанный с Азербайджаном экспонат — видео-фотоинсталляцию описывает ее автор, давно уже живущий в Лондоне азербайджанский художник Зейгам Азизов.

«На фото — бывшие нефтяные промыслы, давно уже не работающие и дети живущих там беженцев из Карабаха, которые просто играют вокруг нефтяных вышек. А видео – автотрасса, которую я снимал, направляясь на машине из Берлина в Москву. Вместе они потому, что машины эти заправлены бензином, сделанным из азербайджанской нефти. Связь эта существует и по сей день. Работа эта называется Back in the USSR или „Постсоветский индустриальный пейзаж“. Это начало работы, которую я хочу превратить в широкий фильм о том, что случилось с бывшими советскими республиками», — рассказывает Зейгам Азизов.

Так или иначе, все работы действительно переосмысляют советское прошлое. Переосмысляют по-разному. Кристина Норманн, например, просто задокументировала на видеокамеру свою политически провокационную акцию. В центре Таллина она восстановила из папье-маше бронзовую фигуру советского солдата, которая была причиной острого конфликта между российскими и эстонскими властями.

Фильм Алмагул Менибаевой «Исход» — поэтичная, укорененная в традициях Сергея Параджанова интерпретация жизни казахских кочевников.

Московский концептуалист Вадим Захаров — как свойственно концептуалистам — бьет, что называется, в лоб. Его работа «Красная площадь за черным экраном» — фотографии Красной площади, почти полностью перекрытые черным квадратом — прямая отсылка к двум символам советской истории — Красной площади и «Черному квадрату» Малевича.

Некоторые работы, впрочем, не поддаются столь однозначной интерпретации.

Уроки жизни

В двухэкранной видео-аудио-музыкальной инсталляции «Три матери и хор» — на одном экране задерганная жизнью женщина повествует о своем нелегком житье-бытье, а с другого экрана морализаторский хор поучает ее, как надо жить — вполне в духе советского партийного или профсоюзного собрания. Авторы этой работы — петербургские художницы Наталия Першина-Якиманская и Ольга Егорова. Сначала они выступали под смешными псевдонимами Глюкля и Цапля, а затем придумали своему маленькому коллективу название «Фабрика найденных одежд».

Любопытных работ на выставке немало, но у меня, тем не менее, к ней две серьезные претензии. Во-первых, немалая часть экспонатов — фильмы, некоторые из которых идут по 30, 40, 50, а то и 70 минут. К тому же в одном случае три фильма чередуется подряд на одном экране, и чтобы отсмотреть все, нужно просидеть только в этом зале добрых два часа. А ведь есть еще и другие. Согласитесь, не всякий на это решится.

Но это недовольство, так сказать, чисто технического свойства. Вторая претензия посерьезнее, уже к самой концепции выставки и способу ее реализации. Бродя по залам галереи и рассматривая все эти работы, так или иначе связанные — по задумке кураторов — с переосмыслением советского политического и эстетического опыта, я не мог не отделаться от мысли, что задачу на себя они взвалили явно непосильную, и что под этим названием в выставку вставить можно было чуть ли не любую работу из истории советского искусства.

Своими сомнениями я поделился со вторым куратором выставки и автором сопровождающего ее эссе Марком Нэшем.

«Речь здесь не идет о возвращении в коммунистическое прошлое. Речь идет о перевоображении этого момента — крупнейшей и важнейшей исторической трансформации 20 века. Бывшие советские люди живут в этом странном наследии — с одной стороны, они были частью этого утопического общества – утопического, разумеется, с точки зрения идеологии, а не с точки зрения их жизни. С другой стороны, это утопическое общества в одно прекрасное мгновение исчезло и превратилось в нечто совершенно иное. Нас интересует это двойное сознание — совмещение утопически коммунистического прошлого и нынешнего сверхреального и жесткого капитализма. Эти художники — они не диссиденты, но они так или иначе отражают эту диалектику, и в их работах ощутимы эти противоречия. Но вы правы, под этот заголовок включить можно было и множество других работ», — в заключение признал Марк Нэш.