«Черный дельфин» или Дорога в один конец. Тюрьма для пожизненно лишенных свободы

В российской образцовой тюрьме «Черный дельфин» для пожизненно лишенных свободы – чистота, не работают воровские законы и никаких жалоб от осужденных – насильников и убийц. «Энергетика тут жуткая. На 700 заключенных — 4000 заг

В Соль-Илецке, что под Оренбургом, есть целебные соленые озера с лечебницей и тюрьма для пожизненно осужденных «Черный дельфин». Иногда их путают. Здание штаба колонии выкрашено ярко-розовой краской, на лужайке — фигурки дельфинов и крупные, почти с чайное блюдце, розы. Курортники принимают зону за пансионат, а молодожены даже пытаются здесь фотографироваться. Их вежливо выпроваживают. «Энергетика тут жуткая. На 700 заключенных — 4000 загубленных душ», — говорит  Хальзунов из УФСИН по Оренбургской области.

С исправительной колонии №6, как официально называется «Черный дельфин», собираются брать пример. Министр юстиции заявил о грядущей тюремной реформе. Люди, укравшие мешок картошки, уйдут на колонию-поселение. Рецидивисты, убийцы и другие особо опасные преступники перейдут из бараков в тюремные камеры под видеонаблюдением. Фсиновцы говорят, что в таких условиях проще бороться с бунтами и переброской на зону наркотиков и ограничить контакт с охраной. Но это удовольствие не из дешевых. Во ФСИНе уже подсчитали: переоборудовать одно место для зэка стоит около 700 000 рублей. Такие деньги власти пока готовы тратить только на содержание самых опасных преступников.

В России — 1509 пожизненно осужденных, и их число, видимо, будет только расти. Президент Медведев, например, предлагает давать пожизненные сроки особо провинившимся лидерам ОПГ. «У нас в новом блоке 124 места. Есть свободные [места] », — прикидывает начальник ИК-6  Кандалов. На его визитке нарисована решетка и написано: «Кто не с нами, тот у нас». Первый этап ПЛС (пожизненно лишенных свободы) пришел в «Черный дельфин» девять лет назад. Сейчас там сидит почти половина от всех помилованных российских смертников: убийц, серийных маньяков и террористов.

В России не казнят уже 13 лет. Срок моратория истекает 1 января 2010 года, но смертная казнь не вернется, об этом уже объявили в Кремле. В любом случае, заключенным ИК-6 смертная казнь не грозит: им ее заменили пожизненным сроком, а закон обратной силы не имеет. Но выступления президента в «Черном дельфине» слушают даже более внимательно, чем радиопроповеди местного протестантского пастора. Мечтают о гуманизации. «Одни думают, что гуманизация — это когда их переселят в специальный поселок где-нибудь в Сибири, — рассказывает замначальника колонии по лечебно-профилактической работе Щербаков. — А другие говорят, что гуманизация наступит, когда им раздадут по надувной резиновой кукле».

БЕЗ РОМАНТИКИ

За 255 лет существования Соль-Илецка здесь научились профессионально заниматься только двумя вещами: добывать соль и охранять заключенных. Последнее, кажется, довели до совершенства. Согнутого пополам осужденного заводят в комнату. Его руки скованы за спиной и подняты вверх. Конвоир пристегивает наручники к приваренному к полу табурету. «Здравия желаю, гражданин начальник! Осужденный Костарев Олег Владимирович, 1986 года рождения, осужден по статьям — 210, 222, 223, 167, 213, 205, 105-30. Убил 14 человек…» — скороговоркой рапортует заключенный.

Студент-химик Костарев вступил в националистическую группировку «Спас», смастерил бомбу и в августе 2006 года взорвал ее на Черкизовском рынке. Теперь Костарев сидит в новом корпусе тюрьмы на первом этаже. На внешней стене корпуса висит плакат, который может довести до слез любого зэка. Голубоглазая блондинка с ребенком на руках и подпись: «Тебя ждут дома». Но осужденные на пожизненное заключение этого плаката никогда не видели: по двору их водят с завязанными глазами.

Четырехэтажный корпус, построенный в 2006 году, составляет особую гордость администрации колонии. На него потратили 56 млн рублей. Одного железа ушло 108 тонн. Внутри непривычная для российских тюрем чистота. Зона не курит, табак здесь — табу. На полу плитка, на потолке вытяжки и сплит-системы. Массивные железные двери и «стакан» покрасили в голубой цвет. «Появилась некая эстетика», — улыбается замначальника колонии по воспитательной работе Алексей Трибушной. «Стакан» — это железная клетка посередине коридора, туда заключенного сажают, когда нужно войти в его камеру.

По коридору проходит резервная группа, которая выводит осужденных. Дежурный дает команду: «170-й — в исходную!» 170-й — это Костарев. Все, что происходит в коридорах и в камерах, видно на мониторе в комнате оператора. Вот осужденные замерли, подняли руки и вывернули ладони с растопыренными пальцами. «Между пальцев можно спрятать лезвие и резануть сотрудника по глазам, — объясняет Хальзунов. — Электричество включают на несколько часов в день, потому что можно бросить провод на решетку, чтобы сотрудника ударило током». Такие случаи были в других колониях. В «Черном дельфине» учились на чужом опыте.

Прежде чем запустить нас в камеру, оттуда выводят и сажают в «стакан» двух постояльцев: террориста Зайнутдинова и людоеда Николаева. Их камера — три на четыре метра. Внутри — тюремный минимализм: аккуратно заправленная кровать, табуретка, стол. После подъема садиться на кровать запрещается. Можно сидеть на табуретке, читать книги за столом или ходить по камере взад-вперед. По словам правозащитников из Московской Хельсинкской группы, от осужденных на пожизненное заключение практически не поступает жалоб на жестокое обращение.

«В «Черном дельфине» самый жесткий режим и самые строгие порядки, — говорит Newsweek правозащитник Борщев. — На «вологодском пятаке» (зона для ПЛС на острове Огненный. — Newsweek) осужденные даже без наручников свои параши выносили ». Администрация ИК-6 и не спорит: законы жесткие, зато в камерах не параши, а унитазы, полимерные полы, горячая вода. А главное — нет побегов. За пределами камеры все передвижения только в наручниках, с заведенными за спину руками. В молельной комнате пристегивают только левую руку — правой крестятся. В душе наручники снимают, но моются за решеткой.

В ИК-6 нет никакой тюремной романтики и не работают воровские законы: бывший милиционер сидит в одной камере с бандитом, а насильник — с террористом. Все сами убирают свои камеры, и даже чеченский полевой командир Салаудин Тимирбулатов по кличке Тракторист, резавший российских солдат, послушно натирает до блеска медный кран умывальника. Те, кто не хочет выполнять требования, отправляются в изолятор. «Бунтовать смысла нет. Тем дальше от свободы», — говорит взрывник Костарев. В его характеристике написано: склонен к побегам, нападениям, владеет навыками рукопашного боя.

Когда в «Черный дельфин» привозили первых пожизненных, им надевали на голову мешок и прогоняли через строй с собаками. Сейчас мешки заменили на повязки. С виду все осужденные почти дрессированные. «Кто знает, что у него на уме. Осужденным терять нечего. Я честно предупреждаю сотрудников, что домой они могут не вернуться», — говорит начальник ИК-6 Кандалов. На психучете 161 осужденный. Случаются обострения — один накинулся на овчарку и стал душить. Другой отказывался вставать с койки, утверждая, что у него украли ночью ноги. Тихие закатывают концерты — поют песни.

Павел Седаков, Newsweek