Кто в России контролирует СМИ?

Если еще полгода, год назад мы боролись за развитие, спорили о его темпах и искали пути, то сейчас нам предстоит тратить усилия и жизненную энергию на то, чтобы сохранить норму. Цивилизационную норму. Просто норму, просто не потерять границ человеческого

Если еще полгода, год назад мы боролись за развитие, спорили о его темпах и искали пути, то сейчас нам предстоит тратить усилия и жизненную энергию на то, чтобы сохранить норму. Цивилизационную норму. Просто норму, просто не потерять границ человеческого достоинства и профессионального стояния.

Угрозы журналистам и давление на них стали чуть ли не практикой нашей жизни. Наглость преступников, устроивших издевательскую инсталляцию у квартиры Алексея Венедиктова, проистекает из вполне обоснованного чувства безнаказанности. Это также неплохой комментарий к недавнему заявлению одного из генералов МВД о том, что журналисты страдают исключительно по бытовым причинам. Видимо, и на этот раз известный жизнелюб Венедиктов получил сигнал от героя анекдота, не вовремя вернувшегося из командировки.

В настоящий момент в Государственной Думе рассматривается новая редакция закона о СМИ. Среди прочих поправок, которые довольно бдительно обсуждаются и депутатами, и индустрией, есть и такая: преступление против журналиста, исполняющего свою работу, должно быть приравнено к преступлению против государственного деятеля.

Эта мера становится все более необходимой.

Дело вовсе не в том, что безопасность журналиста ценнее, чем жизнь и здоровье водителя трамвая или врача. Попытка остановить журналиста — это покушение на сами основы существования современного общества. Ну, можно, конечно, поотбивать нам руки: Но беда не только в том, что общество, лишенное трезвой и реалистичной оценки, получает искаженную картину мира и становится способно на непредсказуемые действия. Легкость, с которой черт знает кто идет на решение своих задач силовыми приемами — а главное — безнаказанность (!) порождает в и без того обеспокоенном обществе чувство бессилия, незащищенности и безнадежности.

Развал привычного уклада в 90-е годы сопровождался такими надеждами, что даже ребята в малиновых пиджаках вызывали чувство умиления, как детская сыпь. Дефолт 98-го принес уверенность, что мы можем строить свою экономику без зависимости от Запада. Со многим мы соглашались нехотя, с чем-то мирились как с неизбежным, привычно приспосабливались, ожидая, что советские струпья исчезнут с тела страны сами по себе.

Не получилось:

Как только начал сползать жирок благополучия, показался до жути знакомый оскал: насилие как образ жизни.

В советское время я много раз наблюдала, как коммунисты легким движением руки умели из обычного законопослушного гражданина сделать диссидента. Нужно было всего лишь заставить человека делать что-то такое, за чертой чего лежал смысл его существования. Или, наоборот, не позволять делать то, что было для него жизненно важно.

Слава Богу, и больше никому, за последние десять лет мы увидели, как можно жить по-другому.

И мирились, повторяю, со многим мирились, потому что было главное: можно было говорить и слушать.

Если сегодня в дискуссию «журналист — общество — бизнес — власть» включится топор, то тяжесть аргументов очень быстро увлечет всех участников панели на дно. Всех до единого: И неважно, кто там окажется первым.

Новая редакция закона о СМИ — очень важный и ответственный шаг. Думаю, что работы над ним будет много. Много будет споров и дополнений (что абсолютно правильно). И примут его еще не скоро. Однако норма, которая ставит жизнь и профессиональную деятельность журналиста под особую охрану права, должна быть принята незамедлительно.

Мы хорошо знаем: когда надо, наши доблестные органы достанут из-под земли, а закон от души наступит своей суровой пятой.

Поверьте, ребята, этот тот самый случай. Иначе во всей полноте встанет вопрос, кто у нас в стране контролирует СМИ? Закон, который опирается на решительность власти пресечь любые его нарушения? Или рука с топором, на которую нет управы?