Деколонизация Африки — самое «геноцидное» событие XX века

В этом году мир отмечает 50-летие так называемого года Африки. В 1960 году сразу 17 бывших колоний получили независимость. Процесс развивался стремительно, уже через два года 88% населения Черного континента жило в суверенных государствах.

Тогда, полвека назад, ликвидация колониальной системы вызвала небывалый восторг у всей просвещённой публики — как на Западе, так и на Востоке. Сегодня ту дату празднуют не так громко, ибо, как оказалось, гордиться особенно нечем.

Независимость досталась населению африканских колоний — за рядом исключений — без особой борьбы. Жившее ещё вчера в условиях родового строя, в массе своей неграмотное, оно не очень-то понимало, что это такое и зачем оно нужно. Тем более что «независимость» получали некие абстракции, созданные европейскими колонизаторами 60—70 лет назад. Население подавляющего большинства колоний ничто не объединяло в прошлом, и то, что сотни самых разных племён и народностей вдруг оказывались в составе Нигерии или Конго, объяснялось чистой случайностью, равно как и то, что один и тот же народ, например хауса, оказывался разделён между несколькими государствами.

Но деколонизаторов эти искусственные границы вовсе не смущали. Главным был принцип немедленного предоставления независимости, ради чего можно было закрыть глаза на некоторые несуразности, которые, как предполагалось, не окажут существенного влияния в счастливом будущем.

Поскольку таких естественных причин для антиколониальных чувств, как, например, патриотизм или массовый национализм, не существовало (нельзя было стать патриотом никогда не существовавшего Чада или Габона, население которых знало лишь родоплеменную привязанность), равно как и экономических причин для недовольства (крупной промышленности с е ё активным рабочим классом там не возникло; в сельском хозяйстве, втягивавшемся в мировой рынок, рос экспортный сектор, так что доходы туземцев в целом увеличивались), то роль мотора борьбы на себя взяла недавно появившаяся интеллигенция.

Нескольких десятков человек, получивших образование в метрополиях, нахватавшихся там азов марксизма-ленинизма, троцкизма, фабианского социализма и т. п., было вполне достаточно, чтобы стать детонатором далеко идущих процессов и чтобы выступать в качестве представителей угнетённых народов, требующих независимости. Ярким образчиком этой публики был Кваме Нкрума, учившийся в Штатах, который привел свою родную Гану к независимости самым первым — еще в 1957 г.

Но едва ли не решающей была роль самого Запада, к тому времени уже надломленного морально, утратившего волю к удержанию колоний. Правительства Франции и Великобритании под воздействием «передовой общественности» взяли решительный курс на уход из своих заморских владений, к тому времени рассматривавшихся не как богатство, а как тяжкая обуза (за рядом исключений наподобие Алжира). Огромное воздействие на них оказали США с их традиционно антиколониальной политикой. Разразившийся в 1956 г. Суэцкий кризис завершился позорным поражением Лондона и Парижа именно в силу того, что президент Эйзенхауэр потребовал от них ухода из Египта. Можно, не впадая в преувеличение, сказать, что «освобождение» Африки, по крайней мере чёрной её части, стало делом рук белых.

Передача власти в руки не мифического большинства, а вполне реального самоуверенного меньшинства обернулась страшной трагедией, одной из наиболее мрачных в XX столетии.

Все зачатки современности, принесённые европейцами, были почти в одночасье смыты мутной волной некомпетентности, ксенофобии, расизма «наоборот», а главное, революционного желания переделать жизнь под прогрессивные лекала. Все эти интеллигенты, получившие образование в европейских и американских университетах, отнюдь не вынесли из них уважения к частной собственности, законности, гражданскому обществу и демократии. Напротив, там они получили мощную идеологическую зарядку в противоположном, очень модном в середине XX века духе антикапитализма.

Что ещё хуже, каждый из вождей считал власть безусловной ценностью, с помощью которой не только можно переделать и осчастливить людей, но до которой нельзя допускать никого из соперников. Так вчерашние прогрессисты на следующий день после провозглашения независимости превращались в тиранов того или иного вида. Получивший власть первым Нкрума в числе первых же и лишился её в результате военного переворота, ибо за девять лет довел самую богатую из английских колоний буквально до ручки. Он ввёл однопартийную систему, раздувал культ своей личности, арестовывал оппозицию и разваливал экономику всевозможными прожектами и запретами. Непопулярность его была такова, что о свержении Нкрумы не сожалел никто.

Но Гана была ещё далеко не худшим случаем. Среди суверенных глав государств оказались откровенные каннибалы и психопаты наподобие «императора» Бокассы и президента Уганды Иди Амина. В колониальные времена они служили скромными сержантами и свои людоедские инстинкты держали при себе. Но уход белых хозяев развязал им руки. Немногим лучше были президенты Заира Мобуту Сесе Секо и Экваториальной Гвинеи Масиас Нгема Бийого, установившие террористические тоталитарные режимы, конечно же с переименованием в честь себя крупнейших островов и озер. В колониальные времена оба также занимали скромные должности и знали свое место.

Даже умеренные диктаторы наподобие танзанийского христианского социалиста Джулиуса Ньерере нанесли своим странам гигантский ущерб созданием «коллективных деревень» и тому подобными экспериментами. Многопартийность, свободное предпринимательство, уважение прав и свобод личности не выбрал никто.

Уход цивилизованных сил, бросивших на произвол судьбы, а точнее, отдавших в руки преступников и авантюристов сотни миллионов безответных африканцев, лучше всего виден на примере трёх стран, казавшихся исключениями, — Сенегала, Берега Слоновой Кости и Кении, которые возглавили умеренные прозападные президенты. Даже в них, стоило исчезнуть колониальной администрации, которая служила опорой пусть медленному, но прогрессу, восторжествовали в конечном итоге трайбализм, коррупция и беззаконие, застопорившие все благие начинания и сделавшие ситуацию неотличимой от ситуации в соседних странах.

Повседневными реальностями постколониальной Африки стали массовый голод, эпидемии, гражданские войны и кровавые этнические конфликты. Самая населенная страна континента, Нигерия, первой пережила опустошительную войну, отбросившую её далеко назад. Одна из самых развитых колоний — Бельгийское Конго — после провозглашения независимости, едва власть попала в руки левака Патриса Лумумбы, развалилась на части, деградировав до уровня каменного века. На тридцать лет её вновь скрепил диктаторской властью Мобуту, обогативший свой карман на миллиарды долларов, но стоило его свергнуть, как гражданская война разгорелась с невиданной силой, став самым кровавым конфликтом в мире в наши дни. Ангола и Мозамбик, получив свободу от португальцев, моментально погрузились почти на двадцать лет в братоубийственные вооружённые столкновения, унесшие даже воспоминания о былом пусть не процветании, но развитии. Апофеозом стал руандийский геноцид 1994 г., сопоставимый с холокостом и террором красных кхмеров.

Повсеместно были уничтожены зачатки социальных служб, систем образования и здравоохранения, привнесённых колонизаторами. Пандемия СПИДа поставила на карту само существование отдельных государств, а экологическая катастрофа в присахарских районах — возможность самопрокормления. Эфиопский голод 1980-х (для спасения жертв которого Боно и Боб Гелдоф собирали грандиозные концерты), вполне сопоставимый с Голодомором, также стал следствием насильственной коллективизации. Вполне возможно, что будущий историк назовет наиболее геноцидальным событием прошлого века не мировые войны, не преступления тоталитарных режимов Германии, СССР и Китая, а именно «деколонизацию» Африки.

Только сегодня, потеряв впустую 50 лет, этот континент начинает медленное восстановление и движение к свету. Провал социалистических экспериментов убедил даже самых зашоренных прогрессистов, что рынок и частная собственность — это не всегда плохо, а государственное планирование и однопартийная система — не всегда хорошо. Двадцать-тридцать лет назад основным принципом Организации африканского единства было «Диктаторы поддерживают диктаторов». А ныне требования свободных выборов являются на континенте основополагающими. Африканский союз приостановил членство трёх стран — Мавритании, Гвинеи и Мадагаскара — за свержение конституционной власти.

В этом году сенегальский президент Абдулай Вад решил ознаменовать пятидесятилетие независимости огромным монументом стоимостью в 28 миллионов долларов. Но местная оппозиция резко выступила против подобной траты денег. Раньше подобного нельзя было и представить. И это сопротивление возведению памятника «свободе» — лучшее доказательство, что стремление к ней в Африке не заглохло, что неудачный эксперимент не скомпрометировал идею свободного и ответственного выбора как таковую.