Война между Украиной и Россией: фантастика как инструмент манипуляции

В последнее время в Российской Федерации вышло несколько книг, в которых рассматриваются вопросы российско-украинского конфликта, моделируются те или иные сценарии развития Украины и России, в том числе. В общем, интернет-общественность эти книги…

Хорошо известно, что фантастическая литература создает образы будущего, которые потом могут быть воплощены в реальность.

В последнее время появилось несколько книг, в которых будущее Украины рисуется в мрачном свете. Какую роль выполняет украинская фантастика в современной Украине, пытались разобраться эксперты Политклуба на «Главреде» 1 апреля.

Юрий Романенко. Рад приветствовать вас в нашем зале, особенно новичков: Михаила Назаренко и писательницу Яну Дубинянскую. Сейчас к нам подъедет еще также известный литературовед Юрий Буздуган, он же — лидер партии СДПУ, он же преподаватель Киево-Могилянской академии. Вот как раз он идет.

Сергій Дацюк. Літературознавець і лібералознавець.

Юрий Романенко. У нас также в гостях философ Сергей Дацюк и Костянтин Матвієнко — політичний експерт, который известен в Киеве как знаток литературного жанра, который мы сегодня рассмотрим.

Итак, сегодня у нас в «Политклубе» достаточно серьезная тема, я считаю, она называется так: «Война между Украиной и Россией: фэнтези, как инструмент манипуляции общественным мнением». Почему мы решили такую интересную тему сегодня рассмотреть?

Все вы хорошо знаете, что в последнее время в Российской Федерации вышло несколько книг, в которых рассматриваются вопросы российско-украинского конфликта, моделируются те или иные сценарии развития Украины и России, в том числе. В общем, интернет-общественность эти книги всколыхнули. Всколыхнули во многом потому, что Украина в них показывается в таком неприглядном свете. Я процитирую несколько аннотаций к таким книгам, которые, стали возмутителями спокойствия, авторы которых раздают различного рода интервью, и мы тоже как бы посмотрим на эту ситуацию, но с другой стороны.

Вот, например, книга Георгия Савицкого, называется она «Поле боя — Украина. Сломанный трезубец». В ней автор пишет о том, что «оранжевые» нацисты развязывают в Украине гражданскую войну с помощью миротворческого контингента НАТО под прикрытием американской авиации, бронетехники западно-украинский каратель с трезубцем на погонах начинает истреблять русскоязычное население, стирая с лица земли целые города. Ну, и там уточняется, что это Полтава, Днепропетровск, и еще целый ряд городов. Все Левобережье, Крым и Белоруссия поднимаются против оккупантов. Россия помогает бойцам Сопротивления новейшим вооружением, добровольцами, военными советниками. Они сломают проклятый бандеровский трезубец, они покажут натовским ястребам «кузькину мать». Поле битвы — Украина, это наш последний, решительный бой, пишет автор.

Еще один автор — Федор Березин, он достаточно хорошо известен, он родился в Донбассе, а сейчас живет в Москве, насколько я знаю.    

Михаил Назаренко. Да нет, там и живет в Донецке.

Юрий Романенко. Я просто встречал информацию, что он живет в Донецке, то уезжает в Москву.

Михаил Назаренко. Не дождетесь.

Юрий Романенко. Понятно. В общем, его книга называется «Война 2010. Украинский фронт». Где тоже автор переносит военные действия на территорию современной Украины. В аннотации пишется, что «Третья мировая война на пороге, мировой пожар начнется в Украине. Вооруженный конфликт, который вспыхнул в Крыму, угрожает перейти на всю Европу, и России не остаться в стороне от решающих событий. Главным фронтом будущей войны станет украинский фронт».

И еще одна увлекательная книга, «Российско-украинские войны» называется. Автор Александр Север, пишет в принципе, как и предыдущий автор, что, захватив власть в Украине, «оранжевые» проводят русофобскую провокационную, враждебную по отношению к России, политику. Киевская пропаганда натравливает украинцев на россиян, безбожно переписывая историю и представляя прошлое наших народов, как непрерывный ряд российско-украинских войн. Эта книга — правда о разрушителях славянского братства, о главных врагах настоящего Украины и России, ль изменника Мазепы до петлюровцев, бандеровцев, от украинских националистов девятнадцатого века» и так далее.

И, наконец, последняя книга, которую выдало издательство «Фолио». Она называется «Независимая Украина. Крах проекта». Ее написали достаточно известный в России и Украине тоже Максим Калашников и Сергей Бунтовский, проживающий в Донецке. В общем-то, там приблизительно все о том же, в таком же духе.

В принципе с одной стороны в Украине часто забывают, что писатели часто родом из Украины, или живут в Украине. То есть большая часть этих писателей живут в Украине, либо в Луганске, либо в Донецке, либо в Крыму, только Калашников живет в Москве постоянно и он выходец из Одессы к тому же. Но самое главное, на чем бы я хотел акцентировать внимание нашей сегодняшней темы, это не на том, что, написано в этих книгах, потому что как бы сама канва книг понятна, а больше интересует, как происходит конструирование смыслового поля – в России и Украине посредство фэнтези, фантастической литературы и т.д.

В той же России есть телевидение, есть пресса, и в этом плане книги вот такого рода, в стиле фэнтези, они дополняют общую картину, точными мазками создавая, конструируя, проецируя на общественное сознание образы возможного будущего. При этом, часто никакой руки Кремля за подобными книгами нет. Тот же Березин, человек вполне адекватный и он действительно так считает, что будущее будет носить именно такой характер.

В связи с этим давайте попытаемся понять, посмотреть, почему в Украине не происходит, не конструируется, скажем, альтернативная реальность. Что нам мешает конструировать альтернативное будущее, в котором, если уже так провокационно говорить, украинские танки разъезжают по проспекту Кутузова в Москве, либо мы где-то там играем какую-то ключевую роль в новом мире, навязываем свою волю Европейскому Союзу, Африке, Штатам, кому угодно. В общем, что мешает нам  кроме отсуствия фантазии, креатива, создавать мощные образы будущего, где мы доминируем, где мы сильны и т.д.

Яна Дубинянская. А надо точно?

Михаил Назаренко. Вот и разберемся.

Юрий Романенко. Да. Михаил, где мощные сочинения, которые будут структурировать общественное сознание, направлять его за горизонт, заставлять мечтать и т.д.? Давайте, наверное, Михаил с вас начнем.

Михаил Назаренко. Я сразу уточню немного термины. Слово фэнтези к этим текстам отношения не имеет, потому что фэнтези описывает миры, в основе которых лежит магия. Это обычная фантастика.

Яна Дубинянская. Фантастический боевик.

Михаил Назаренко. Да, фантастический боевик. Антиутопия, как разновидность научной фантастики, то есть фантастика в широком смысле слова. Все эти тексты, о которых говорили, это буквально двух-трех лет издания, но на самом деле почва готовилась гораздо раньше. Вот там на столе лежит роман Лукьяненко конца девяностых. Понятно, что все это постсоветская травма, связанная с тем, как сформулировал Александр Житинский петербургский писатель, оказалось, что брат нам совсем не брат. Нет, сформулировано это было в ноябре 2004 года, понятно, в каких обстоятельствах, когда оказалось, что брат как бы не желает, чтобы к нему вламывались в квартиру. Так вот, если отмотать несколько лет назад, то мы увидим, что такие утопические, антиутопические проекты готовились заранее.

В 2000 году состоялась премьера крупного литературного проекта, два питерских писателя Рыбаков и Алимов под псевдонимом Хольм ван Зайчик, якобы от имени некоего еврокитайского писателя создали цикл романов о стране Ордусь — объедении орды Руси, Китая и всего, что только можно, где вообще… Причем название характерное — «Плохих людей нет», подразумевается, что плохих людей нет у нас, а вот на Западе живут всякие нехорошие люди, такие как Сорос, например, и так далее, которые только и думают, что о том, как нашу идиллию развалить. Второй том из этой серии «Дело о незалежних дервишах», посвящен как раз тому, как некая провинция прозрачных Асланив, прозрачный псевдоним…

Юрий Буздуган. Город Асланив.

Михаил Назаренко. Да, город Асланив, нечто вроде Львова в гибриде с Киевом, намеревался отделиться, но естественно, что народ этого не хочет, а хотят только отдельные продажные политики и так далее. Это 2001 год. Рыбаков вообще как писатель обладает таким чрезвычайным чутьем, он вписывается в самые отвратительные тенденции, которые станут мейнстримом через несколько лет. И такого рода тексты время от времени появлялись. Мне интересно тут как раз то, о чем уже шла речь, о текстах, которые пишутся украинцами, тексты пишутся в основном, конечно, украинцами восточной части Украины. Тут опять же, фантастика фантастике рознь. Скажем, в 2005 году вышел очень сильный, талантливый, умный роман харьковского писателя Андрея Валентинова «Омега», где описываются события 1990-х — 2000-х годов, если бы вот вначале девяностых пошло все по югославскому сценарию, и войска НАТО вошли бы в Крым и так далее.

Я не говорю о политической платформе. Политическая платформа там — это чума на ваши оба дома, не уверен, что это, так сказать, перспективно, но, по крайней мере, ни украинофобии, ни какой-либо иной фобии там нет. Боль есть, да, безусловно. И после этого такие тексты время от времени появлялись. Опять-таки, не могу не согласиться, большая часть написана довольно искренне.

Здесь еще не назвали луганского писателя — Глеба Боброва и его книгу «Эпоха мертворожденных». Как и в большинстве подобных текстов, о которых идет речь, там постулируется неизбежный распад Украины на западную и восточную. Западная, естественно, служит НАТО, Пентагону и прочим, обрубит щупальца пентагоновским ястребам. Восточная — при поддержке России, хотя и терпит чрезвычайные мучения страдания, вот у Березина, например, началось все с того, что Донецк оккупировали турки. А поскольку «оранжевая» власть только и думает о том, чтобы донецких истребить под корень, то они ничего и не делали, пока донецких под корень и не истребили и так далее. Вариантов тут очень много, но опять-таки, хочу подчеркнуть, что одни и те же сценарии могут расписываться с разной точки зрения.

Например, вот два года назад вышла книга такого писателя, он тоже восточно-украинский, Яна Валетова «Ничья земля», там книга начинается не с политической катастрофы, а с экологической, — прорвало плотину на Днепре, затопило все, что можно, Одессу снесло с лица земли. После чего Украина естественным образом разделилась на восточную и западную, и дальше начинается обычный боевик, который особого внимания не заслуживает. Но тут та же самая фактически посылка, при этом автор постулирует, что ни в малейшей степени никакой украинофобии не испытывает, и своих коллег как раз с этой точки зрения и критикует.

Почему нет… Опять же, понятно, почему такое возникает. Понятно, почему такое популярно, — книги издаются не благодаря руке Москвы, мифической или реальной, а благодаря тому, что есть запрос. Опять-таки, будет возможность поговорить о том, почему такой запрос возникает. Но, есть ли соответствующий запрос на Украину от Сяна до Дона, фантастики, и «наши танки в Москве»? Вот тут, когда в последнее время стали говорить об этих романах, в газете «2000» была напечатана статья весьма показательная в духе «а сами-то, а сами…» и было приведено два примера «а сами». Это «Дефилиада в Москве» Кожелянко, которая еще в 1997 году вышла, и «Ривне / Ровно» Александра Ирванца. При этом разница заметная и очевидная. То, что Кожелянко написал пародию на грани стеба и фола, понятно. У Ирванца «Ривне / Ровно» — это та стена, которая проходит между двумя половинами советской и собственно украинской.    

Яна Дубинянская. Экспансии там нет, насколько я помню.

Михаил Назаренко. Да, экспансии там нет, это метафора, то есть стена, которая проходит в сознании значительного количества постсоветских обитателей Украины. То, что предлагают Березин и компания, меньше всего можно рассматривать, как метафору. Дело в том, что все попытки подобного рода, так сказать, нанести ответный удар с украинской стороны, будут обречены, хотя бы потому, что у нас, слава Богу, нет концепции великой Украины, имперской, с одной стороны. С другой стороны, то, что пишут вот эти, оно бредовое, конечно, но основывается на неких, скажем так, особенностях государственной политики России. У нас государственной политики нет, равно, как нет культурной, языковой и так далее, поэтому им не на чем основываться.        

Константин Матвиенко. Политики вообще нет.

Михаил Назаренко. Да, политики вообще нет. Есть некоторые попытки, которые мне кажутся, скорее, не фальстартами, а небезопасными в перспективе. Например, в одном из киевских издательств вышло несколько книжек для детей, где в одной книжке описывается, как наши славные характерники борются со Змеем-Горынычем, который прилетел из одной северной страны, не названной по имени.

В другой рассказано о том, как не менее славные характерники поклоняются Даждьбогу, Трибогу и кому только можно, против нехороших христиан, которые пришли на этот раз не севера, а естественно с юга, с Византии то есть. Попытка выстраивать национальную идентичность на основе «авжеж, ні москаль, ні візантієць, ні християнин, ні Змій-Горинич», мне кажется, малопродуктивной. Попытки создания не утопии, то, по крайней мере, оптимистического варианта будущего Украины, вот это было бы интересно. Другое дело, что по целому ряду причин, этим практически этим не занимается. Те писатели-фантасты наши, которые пишут по-русски и издаются в России…

Яна Дубинянская. А там «рука Москвы»…

Михаил Назаренко. А там не «рука Москвы», там просто опять же, для кого они это будут писать? А провокаций, к сожалению, в нашей фантастике и литературе вообще не так уж много, как хотелось бы. Писать для внутреннего потребления? Опять-таки, было бы Юрий Романенко. интересно, но для этого нужно как минимум интересно написать. То есть, скажем так, ниша есть, и тот, кто ее первым сможет талантливо занять, очень сильно выиграет. Но пока я не вижу, кто бы и как бы мог это сделать.  

Может быть, Яна?

Яна Дубинянская. Занимать нишу, или выступить?

Юрий Романенко. Будете эту нишу занимать?

Яна Дубинянская. Попробуем. Прежде всего, я бы хотела сказать насчет этих книжек, я конечно, не читала, но осуждаю… (смеется).  Как я вижу по всем этим сетевым баталиям, этим людям, Березина того же я знаю лично, адекватный человек, но со своими «тараканами». Мне кажется, что им очень хотелось бы чувствовать себя внутренним врагом, которого запрещают, которого боятся, книжки которого изымают с полок. Вот где-то они такой прецедент обнаружили, или им показалось, но шума было очень много. Но на самом деле, они в этом своем желании очень смешны. И мы будем смешными, если будет рассматривать руку Москвы действительно вот с конспирологической точки зрения, что, дескать, существует определенная государственная политика, под которую вот что-то выделяется и соответствующие элементы сидят и пишут, совмещая приятное с полезным. Это действительно будет смешно. Даже не потому, что лично я не месте руки Москвы проплатила немножко другие тиражи…

Михаил Назаренко. И других писателей.

Яна Дубинянская. И других писателей — «не читала, но осуждаю». Но дело не в этом. Дело в том, что в современном мире, я об этом писала в рецензии на «Обитаемый остров», фильм который мне очень понравился действительно, я отслеживала на него отзывы, и было много отзывов на тему, что «как это могло в путинской России появиться, как они разрешили, как власть позволила». Тут ведь дело не в том, насколько этот фильм не сильно антипутинский или сильно антипутинский, дело в том, что в современном мире у нас кино и литература — отдельно, общественное сознание у нас — отдельно. Прямого влияния, которое было во времена Стругацких, когда действительно запрещали, была цензура, там вычищали какие-то намеки на реальность. Этого сейчас просто нет. Я бы с удовольствием сформировала бы какое-нибудь общественное мнение, замечательное вот — «счастья всем даром, и пусть никто не уйдет обиженным», но сейчас эти механизмы прямо не работают. Это одно, о чем я хотела сказать.    

Теперь насчет нашего ответа Керзону. У меня буквально вот на днях, а вот каждый день залезаю на сайт издательства и смотрю, вышли ли эта книжка уже, выходит мой роман «Глобальное потепление». К сожалению (это я в ироническом ключе говорю, это кто не понял), за него не башляет  «рука Москвы».

С другой стороны, я сильно сомневаюсь, что «рука Москвы» будет забирать эту книгу с полок, потому что «руке Москвы» действительно все равно.

Значит, коротко, о чем роман. Произошло глобальное потепление. Катастрофа, о которой много говорили уже произошла, но с тех пор уже немножко наладилось, люди научились жить как в новом, изменившимся мире две страны: наша страна и эта страна.

Внешне все изменилось очень сильно. В нашей стране затопило где-то треть территории, на остальной территории выращивают бананы, а они под Новый год все равно вымерзают, яблоки из Антарктиды все равно дешевле, вот. Зато газ дешевеет, с каждый сезоном все больше дешевеет газ, но его все равно закупают, потому что надо же самоутвердиться, сбить цены и закупить, хотя он не нужен ни на что абсолютно. На затопленных территориях образовалась такая асоциальная, люмпинизированная прослойка дайверов, которые живут  мародерством, и представляют опасность для остального общества. Перманентный в стране политический кризис, жизнь абсолютно экстремальная, и на чем наша страна держится, не понятно совершено, на каких-то иррациональных абсолютно моментах, но держится же.  

Юрий Романенко. Хотя бы Тимошенко есть там?

Яна Дубинянская. Там избрали женщину Президентом, потом ей же импичмент объявили. Ну, там не понятно, что-то вот такое постоянно происходит, в этом люди варятся, и как-то все-таки держится и не понятно, на чем. Есть «эта страна», наша соседняя страна и там все так же хорошо, «как и было», там сильная власть, там стабильная экономика, но сырьевая экономика, к сожалению, уже не очень подходит после глобального потепления, но зато они переориентировались на огромную курортную зону вдоль Северного безлюдного океана. Главный там центр, лучшее место, это вот лагерь детский на Соловках, и туда все едут отдыхать со всего мира. В общем, замечательно живет эта страна, но в ней нет, и не будет счастья. И, собственно, весь роман построен как love story, то есть там не война главное, а любовь. Там есть журналистка из нашей страны, которая работает на нескольких работах, у нее два мужа, четверо детей, она крутится, она все время что-то делает, у нее творческие планы – она хочет снять документальный фильм о глобальном потеплении.

С другой стороны, есть писатель, гражданин «этой страны». Этот писатель, поэт, публицист, моральный авторитет нации, он крут, он богат, он душа компании, все женщины его. Но вот он понимает, что в его стране нет счастья, и это его очень мучает, несмотря на такую внешнюю жизнерадостность. И вот они встречаются, и между ними происходит взаимодействие, действительно очень сложное, потому что он привык, что вот все его, все женщины его, некое такое имперское мышление? А она привыкла, что все на ней, что без нее ничего делаться не будет, все решения она принимает сама, и вот через это взаимодействие они пытаются друг друга понять. В общем-то, это метафора того, как могли бы попытаться друг друга понять две страны. Но, к сожалению, там, в этой истории, которая очень смешная, веселая всю дорогу, действительно очень неожиданный даже для меня, как для автора, трагический финал, который я даже не будут тут озвучивать, настолько содержание в тренде того, о чем мы все говорим.

Ну, и о чем это говорит? Да, писатели не формируют сейчас общественное мнение…

Юрий Романенко. Что мешает им в этом?

Яна Дубинянская. Это социальные моменты, которые происходят циклично. В какой-то период писатель является действительно моральным авторитетом и формирует общественное мнение, а в какой-то момент нет. Но противостояние между странами, информационная война действительно существует, литература здесь просто отзывается на всех уровнях от треша до носильных вещей. Вот говорил Миша, например, о романе Валентинова, литература на это дело отзывается, и литература это показатель. Каким-то образом, я все-таки думаю, что литература формирует реальность через какие-то косвенные моменты, это есть.

Юрий Романенко. Яна, а чем объяснить, допустим, в той же России появляется большое количество подобной литературы? Можно там спорить насчет «Мечети парижской богоматери», например, которая пытается конструировать такой аппокалиптический сценарий для Европы.. То есть, что в России писатель является моральным авторитетом, а в Украине нет?

Яна Дубинянская. Нет, в России тоже писатель давно не является моральным авторитетом. Там сейчас большинство авторитетных писателей — это медийные персонажи, которые занимаются в основной жизни чем-то другим. То есть, все, там тоже происходит вот обратный процесс. Потвечает на ожидания общества, но не то, что выполняет свой заказ, а как человек отвечает на ожидания общества. И существует, конечно, разница менталитетов, она становится очевиднее. То есть, «брат» действительно совсем другой человек. То есть, если в российской ментальности присутствует вот эта вот имперская генеральная магистральная линия, что надо все под себя подмять, то украинская ментальность все-таки очень индивидуальная. То есть, надо выжить самому, надо защитить свою семью, и зачем завоевывать соседа —пусть себе живет.

Юрий Романенко. Я несколько о другом. Я несколько другому такому моменту хотел уделить внимание. Если в России писатели не являются моральным авторитетом, и в Украине не являются таковым, то почему, тем не менее, в России есть достаточно большое количество разнообразных писателей, не берусь спорить о качестве, но, тем не менее, есть самого различного спектра литература, появляется. Почему она не появляется в Украине?

Яна Дубинянская. Это вопрос ориентальный, она появляется, но появляется, конечно, другими тиражами. И издаются они в России.

Сергей Дацюк. Юра, это некорректный вопрос. Ты имел в виду в России, или на русском языке? Потому что большинство этих книг из Украины. Ты, наверное, не понял.

Юрий Романенко. Нет, нет, подожди, это не важно. Они появляются в России, но не появляются здесь.

Сергей Дацюк. Какая разница, где они появляются?

Юрий Романенко. Какие причины этого?

Яна Дубинянская. Миша уже рассказал, что они появляются, но появляются на маргинальном уровне, что связано с общим уровнем развития книгоиздательского бизнеса, скорее так.

Юрий Романенко. То есть книгоиздательский бизнес основная проблема или что?

Яна Дубинянская. Первое, это книгоиздательский бизнес и, второе, это менталитет. То есть, в общем, как правильно сказал Миша, тут большинство таких авторов, они все-таки либо россияне, либо с восточных областей. То есть, у них тоже российский как бы менталитет, который и предполагает такое написание. Ведь писатель же тоже человек.

Юрий Романенко. Спасибо. Юрий Буздуган — літературознавець. Я бы даже сказал,  геполітичний літературознавець.  

Юрий Буздуган. У этой проблемы есть два аспекта. Первый аспект — это битва големов. То есть тупая скотина общественное сознание под названием «государство» —  русское государство, украинское государство, советская империя, между прочим. Русское государство и советская империя — это два совершенно разных субъекта. Как ни странно, советская империя до сих пор живет, и вот все произведения, которые пишутся на территории Украины, это как раз отголоски именно советской империи, а не нынешнего российкого государства. И это имеет место быть, и достаточно интенсивно, но, откровенно говоря, малоперспективно и для меня совсем неинтересно. Хотя я немножко на этом остановлюсь и расскажу.

Второй аспект — это собственно поиск цивилизационной доминанты развития. Мы вступили в цивилизационный кризис, причем, когда я говорю «мы», я говорю не об Украине или России, а вообще обо всем человечестве. Где-то месяца два назад, присутствующая здесь Елена Скоморощенко, выдвинула, с моей точки зрения, совершенно фантастический тезис, импульс, который был задан волной прогрессизма в середине восемнадцатого века — эпоха Просвещения, Вольтер, Дидро, Калиостро, то есть великие философы и великие авантюристы придумали свободу собственно, и придумали концепцию прогресса. Вот этот потенциал уже практически исчерпан. В принципе, мы уже умеем решать практически все задачи, которые были поставлены в тот момент — проблему экономического прогресса, проблему социального прогресса худо-бедно, неравенство прав личности и так далее. В общем-то, все эти задачи сейчас уже могут быть решены, если народ той или иной страны захочет себе эту проблему решить, он ее решит. А что дальше? Собственно, вот эта вот волна, этот потенциал закончился, и сейчас идет интенсивный поиск и не только в саенсфикшн, но и в фэнтези. И, прежде всего, в фэнтези идет поиск: а где же оно, вот то направление, которое интересно бы нащупать.

И вот начну все-таки с фантастики. Потому что литература не сводится к фантастике, но фантастика мне кажется более раскованной, и самая глубока правда, как всегда, описана в сказках.  Фантастика — это современные сказки, и в сказках как раз все и рассказывается. Итак, я современную фантастику разделил бы на два периода. Первый период — это первое десятилетие после 1991 года, и это десятилетие прошло под именем двух, для меня, по крайней мере, прошло под двумя именами: под именем Олди и Лукьяненко.

Лукьяненко все пытался доиграть за Советский Союз, то есть, мы строили коммунизм, светлое будущее. Практически все произведения Сергея Лукьяненко — это поиск вот этого рая, вот этого бога. Бог из пробирки — Голем, бог из машины, там два или три варианта: «Звезды — холодной игрушки» — один вариант, «аТановская» серия, включающая «Линия грез», «Император иллюзий» — это второй бог из машины. «Диптаун» — это третий бог из машины. Потом бог из бога, вот буквально вчера-сегодня перечитывал «Холодные берега», и «Близится утро», очень интересная версия, как Иисуса Христа убили в младенчестве по приказу Ирода, и что из этого вышло. Потом «Черновик» — это попытка описания бога из социальной структуры, попытка социального конструирования «Черновик. Чистовик».

Сергей Дацюк. А спектр?

Юрий Буздуган. Спектр — это развитие того, что есть, кстати, в произведении «Звезды — холодные игрушки». Ладно, не будем блистать эрудицией, дело не в этом. В любом случае, это поиск, попытка собственно найти какое-то светлое будущее, что оно все-таки где-то там есть. Кстати, в этих произведениях, во всех произведениях Сергея Лукьяненко, Украина выглядит как достаточно непривлекательная. Скажем, в «Геноме», по-моему, прилетают на планету «Новая Украина», где там сало — главный экспортный продукт, сало в шоколаде и так далее.

Сергей Дацюк. Свиньи размером со слона.

Юрий Буздуган. Да, и от которых отрезают это сало.

Сергей Дацюк. И сало со вкусом яблок.

Юрий Буздуган. И так далее. И это мне говорит только об одном, что государство Украина не выглядит не выглядит достаточно перспективным для того, чтобы предложить это самое будущее.

Второе имя, это имя Олди. Это для меня нецивилизационные трансляторы, то есть берем некую цивилизацию — китайскую цивилизацию, и пытаемся рассказать на ней на русском языке, получается «Мессия очищает диск». Когда к следователю, который ведет расследование, на этом свете и на том свете параллельно, заявляется на тот свет, китайский тот свет, некий Люцифер, и говорит, что он является абсолютным злом, а тот ему спокойно по-китайски, в духе китайской философии Инь и Янь говорит, что не бывает абсолютного добра и абсолютного зла, и всегда в абсолютном зле есть зародыши добра, а тот почесал затылок и сказал: «Ну, вот он пойдет и поищет у себя зерна добра. И если не найдет, то обязательно вернется». Вот как можно рассказать. Или там о мусульманском мире, там «Кабирский цикл», из которого «Я возьму сам» — это просто шедевр, я просто влюбился в мусульманскую культуру после «Я возьму сам». О греческой культуре, Одиссей из «Герой должен быть один» можно много говорить.

То есть, в данном случае поиск вот этого светлого будущего происходит в других цивилизациях, которые действительно по-настоящему другие. И Генри Олди и Сергей Лукьяненко — они все-таки доигрывали вот эту попытку, прямую попытку в лоб построить, найти вот это светлое будущее. После 2001 года все стало достаточно грустно, вот этот потенциал советский, который был, выдохся, и этот период я бы назвал двоевластием двух направлений.

Первое — это вот русские шовинисты, типа Злотникова. Вот Злотников любит поморализаторствовать. У него есть произведение с таким названием «Нужны князья, а не тати», где какая нужна аристократия, когда  «все звери равны, но есть звери более равные» и т.д.  Откровенно говоря, для двадцать первого века это выглядит несколько смешно, наивно, ну, если бы оно не было так агрессивно и не навязывалось, не вбивалось в головы.

С другой стороны, собственно продолжая поиск этого прекрасного светлого мира, я бы назвал бы женский период. То есть, это Оксана Панкеева его длинная-длинная мильная опера «Возвращение короля», это Ольга Громыко с совершенно замечательной серией про ведьму «Ведьма-хранительница», это Елена Петрова про войну…

Костянтин Матвієнко. В жіночому періоді ти ще про звергнутих згадай.

Юрий Буздуган. Практически все они — это Украина. Вот Украина в этом проекте разделена не на запад и восток, а Украина разделена на степь и лесостепь. Вспомним голосование за Ющенко и за Януковича, которое до километра совпадает с водоразделом на лес и  степь. Практически вся вот эта фантастика написана в степи. Это та же Панкеева, по-моему, из Мелитополя или из Марганца, в общем, из Днепропетровской области. В общем-то, откуда-то оттуда, а Харьков — это просто россыпи. И вот в Харькове мы имеем и Олди, и Валентинова, и Дьяченко.

Яна Дубинянская. Относительно Дьяченок разрешите не согласиться.

Реплика из зала. Дьяченки киевляне.

Юрий Буздуган. Уже киевляне? Но тем не менее.

Яна Дубинянская. Дьяченки никогда не жили в Харькове.  

Юрий Буздуган. Но вот у меня такое ощущение, я их так воспринимаю.

Ну, Бог с ним. Вот Валентинова не люблю, он даже не консерватор, он даже не реакционер, он мизантроп и светлое будущее с ним точно его там не найти. И вот мы ищем это светлое будущее, и не мы одни.

Как не странно, вот если отстраниться от битвы големов, между русским големом и украинским големом, который мне, откровенно говоря, не интересный, вот все-таки, кто сможет это породить? Как не странно, я для себя прихожу к выводу, что этот поиск наиболее эффективно будет осуществлен здесь — в Украине. В степи или лесостепи? Это вопрос открытый. Лесостепь, вообще говоря, мало что породила в этом смысле. Только-только пошла волна, благодаря присутствующему здесь Константину Степановичу, но, тем не менее, вот этот самый поиск. Да то, главная претензия к Константину Степановичу, какая? Это поиск направлен назад, в прошлое. Ведь, откровенно говоря, украинский голем не такой мощный, как российский гелем, но мы имеем два концепта предложенных. Это, во-первых, концепт, предложенный в «Энеиде» Котляревского. Вы помните, какими словами заканчивается «Энеида»? «Весь світ на панщину погонить…», то есть, стать мировым гегемоном, вот это вот политическая программа для Украинского государства.

Второй концепт, предложенный в «Книге бытия украинского народа» в 1848 году Кирилло-Мефодиевским братством, то ли Костомаров, то ли Шевченко, то есть, непонятно, кто там руку приложил. Но все считают, что Костомаров. Скорее всего, это было, я так вижу, что это было все-таки коллективное творчество..

Что предлагает «Книга бытия…»? В отличие от «Энеиды», где предлагается стать мировым гегемоном, «Книга бытия…» предлагает концепцию панславянского единства. Причем, панславянского единства, в отличие от «Энеиды», предлагается именно конфедерация панславянская, и предлагается панславянская прогрессистская конфедерация. «І поставне Україна, і озвуться її брати…», я уже на память не вспомню, и у России, и у поляков, и у болгар, и перечисляет, перечисляет, и не будет там ни царя, ни пана, ни графа, ни сиятельства, ни крипака, ни холопа… То есть, предлагается еще и некая прогрессистская концепция.

Но, почему? Почему все-таки вот такие вот вещи рождаются здесь? Вот именно здесь — в Украине, на этих землях? С моей точки зрения, любая страна, я заканчиваю, просто это уже последний тезис, имеет три высшие формы общественного сознания. Это голем собственно, который ассоциируется с государством, это эгрегор, который ассоциируется с обществом, с моралью, и — левиафан, тоже форма общественного сознания, которая ассоциируется с экономикой. Любая страна состоит, там есть или голем, и левиафан, и эгрегор.

Есть страны, где доминирует голем, вот Германия, например, Россия. Голем всегда доминирует в России, и там, сколько бы у тебя денег не было, каким бы ты Ходорковским или Березовским ты не будешь. Если ты отлучен от власти — все, тебя размажут в любой момент. Опять же, уже было сказано, что в России сейчас нет моральных авторитетов, и не только среди писателей. Для меня последним русским моральным авторитетом был Ковалев, правозащитник. Российское государство назначает Ковалева омбудсменом, но только другого Ковалева. Вот что хотим, то и творим, вот как захотелось.

Юрий Романенко. В Украине тоже, кстати, нет.

Юрий Буздуган. Есть страны левиафаны, то есть, где доминирует экономика. Прежде всего, это англосаксы. Вот конец девятнадцатого — начало двадцатого века это битва двух гигантов — американского государства и Моргана. Ничего американское государство с Морганом не могло сделать — как он проводил свои спекуляции и махинации, так и проводил до конца своей жизни.

Есть страны эгрегоры, страны, где доминирует общество, — это скандинавы, и я отношу Украину  к странам-эгрегорам. Это связано с историей Украине, прежде всего, с проблемой выживания. Что такое проблема выживания была в России? А чей князь победит — тверской или московский, кто будет великим князем. От этого и зависит наш уровень жизни, больше ни от чего, от этого, прежде всего. А вот в Украине — пан, он где-то там, в Варшаве, а помочь некому, набежали татары, сожгли хату, и помогут хорошему человеку соседи, а нехорошему не помогут. Собственно говоря, вот так и возникал примат общества. Все революции в Украине делались только через моральные парадигмы.

Так вот, было время, когда в мире доминировали страны-големы, это время прошло. Это время прошло приблизительно в пятнадцатом-шестнадцатом веке. С пятнадцатого-шестнадцатого века доминировали страны-левиафаны. Это голландцы, англичане, американцы. Я считаю, что мы подходим к концу доминирования стран-левиафанов, и это связано именно с концом вот этой волны прогрессизма, прежде всего, экономического прогресса, о котором говорила Скоморощенко, и вот мы приходим к поиску собственно, что является главным. Вот мы можем уже решить проблему голода. Можем. Мы можем уже решить проблему прав человека, а все вокруг несчастливы. Какая проблема станет главной? И вот передо мной выступающая оратор сказала, что главная проблема — это проблема счастья, и не счастья страны, счастья народа, а счастья отдельного человека. Вот как сделать вот этого человека счастливым. И практически вся вот женская фэнтези, как я ее называю, она действительно ищет вот это вот самое счастье. Ищет в совершенно таких немыслимых эмпириях, там, где эльфы, там, где драконы, там, где магия. Потому что здесь его даже вот в каких-то вот таких лоскутках очень трудно найти этого счастье.

Мой прогноз, видение, надежды, что вот этой следующей волной будет волна счастья. Поиск вот этих инструментов, механизмов, как создать вот эту страну, вот этот мир, где можно быть счастливым. И вот, кстати, такая фантастика мне все это и навеяла.