Путинский эпизод в истории России: позитивные итоги

Почему последствия в политике всегда непредсказуемы, и никому из игроков не удается получить именно тот результат, какой хочется видеть? Помните понятие «параллелограмм сил» из школьной геометрии?..

Сначала сложно, по «Википедии»: «Правило параллелограмма сил заключено в том, что вектор равнодействующей силы есть диагональ параллелограмма, построенного на векторах двух слагаемых сил, как на сторонах».

Теперь попроще. Допустим, у нас есть две силы, которые из точки А тянут каждая в свою сторону. Одна стремится в точку Б, а другая – в точку В. Если эти силы взаимодействуют между собой, то в конце концов оказываются в точке Д, в которую никто из них стремился. Туда привела равнодействующая.

Западные левые в начале XX века боролись за социализм, а получили вполне капиталистическое «государство всеобщего благосостояния». И таких примеров еще много – но лучше сразу поговорим о демократизации.

У путинского эпизода в истории России (а в широкой перспективе это очень затянувшийся, но именно эпизод, – в отличие, скажем, от эпохи Ельцина) есть один в высшей степени позитивный итог. В России не осталось сколько-нибудь заметных политиков, которые выступали бы против демократии. В 90-х годах таких было пруд пруди. Но иных уж нет, а те далече.  

Теперь особо пугливым гражданам, которые в очередной  раз хотят поведать нам об ужасе-ужасе, ждущем Россию в случае перехода к демократии, и сослаться-то не на кого: приходится взывать к совершенно анонимным «красным» и «коричневым». Потому что, ну кого напугаешь конкретным Зюгановым или конкретным Лимоновым? Все сколько-нибудь сообразительные граждане уже поняли, что этих бояться не следует.  Бояться надо других, которые уже у власти.

Тут надо сделать две оговорки. Одна из них вполне очевидна: когда о демократии говорят «единороссы», то к этому не стоит  относиться всерьез. Нынешняя правящая группа – а значит, и «Единая Россия», которая хоть и коряво, но все же изъясняется за нее в публичном пространстве, – уже находится там, куда ей надо. Та «демократия», которая их устраивает, у них уже есть. С зачищенным политическим полем, фальсифицируемыми выборами и прочими прелестями авторитаризма. Это точка А. По своей воле они из нее не уйдут.

Отсюда – такая  отмечаемая многими особенность  российских властей, как решительное  нежелание разговаривать с кем  бы то ни было из имеющих собственное  суждение. Они разговаривают только с теми, кто готов им подпевать. Максимум, на что могут рассчитывать любители «общественного диалога» в стиле Аузана, – что им позволят смиреннейшим образом указывать на отдельные недочеты, недоработки, предлагать оптимальные решения.  

Иногда – если это не будет расходиться с интересами власть имущих – они даже могут прислушаться. Но чем дальше, тем больше с этими интересами расходятся любые здравые суждения. Тут показателен опыт самого Аузана: прочили его в главы президентского совета по правам человека, но назначен был все же комический борец за десталинизацию, в своем роде Чуров от правозащиты.

Вторая оговорка важнее. Тот факт, что авторитаризм загнал практически всех российских политиков в ряды защитников демократии, не означает, что у всех у них демократия заняла верхнюю строчку на повестке дня. Более того, это было бы и неправильно.  

Я, например, считаю, что в России – даже в условиях авторитаризма и тех скромных возможностей, которые он предоставляет, – очень не хватает левой партии. О том, что КПРФ в ее нынешнем виде не имеет к левизне никакого отношения, я напишу подробнее в другой раз. А настоящая левая партия – нужна. Ее даже пытаются создать некоторые участники проекта «РОТ-Фронт». И меня совершенно не удивляет, что – пусть не без вывертов – это течение сразу же встало на демократические позиции. Понятно, что без демократии более справедливого общества в России не будет. Однако если бы Удальцов и прочие совсем отказались от левизны и стали «чисто демократами», то это никому не пошло бы на пользу – ни им самим, ни демократии.

То же самое касается национально-государственного течения. Это поле, в отличие от левого, зачищено почти полностью, поэтому на поверхности (за немногими исключениями) остаются фрики из 90-х вроде Дугина / Проханова и забавные проекты вроде «манифеста» Никиты Михалкова. Но сама идея о том, что Россия нуждается в завершении национально-государственного строительства просто для того, чтобы выжить, –  это сильная идея, и она обречена на то, чтобы найти своих сторонников и адекватную форму выражения.  

Следует помнить, что предыдущий российский демократический  проект, в конце 80-х, увенчался успехом в значительной мере из-за того, что смог инкорпорировать сильную патриотическую составляющую. Это было отражено в самом названии «Демократическая Россия».  Я думаю, и сегодня нарастает понимание того, что национальное государство в России возможно только как демократическое государство. Полагаю, однако, что на повестке дня этого течения демократия не будет первой. Оно и к лучшему. Главное, чтобы она там была.

Ясно, что у каждого из участников широкого демократического движения есть сейчас и останутся  впредь позиции, мало совместимые с демократическими идеалами. Кстати сказать, есть такие позиции и у современных  российских либералов. Это не страшно. Потому что демократия – это и есть та равнодействующая, в которой могут сойтись интересы различных политических сил, заинтересованных в изменении статус-кво. Просто потому, что она в общих интересах.

Более того, чем разнообразнее состав сил, выступающих за демократию, тем больше вероятность демократического исхода. Это ясно из правила «параллелограмма сил». Если случится так, что какой-то вектор будет резко преобладать над остальными и выйдет из него монопольным победителем, то его собственная узкая повестка дня может увести в сторону. Так случилось, например, в Иране после революции 1978 г. Проблема состояла не в том, что у иранских националистов, то есть мулл, не было достаточных демократических убеждений, а в том, что у их партнеров по революции – либералов и левых – не было достаточных сил, чтобы предотвратить одномерный исход.

Устойчивая демократия устанавливается там, где исход  демократизации политически многомерен, то есть ни одна из задействованных в ней сил (включая и силы уходящего режима) не оказывается в полном выигрыше. Важно и то, чтобы ни одна из них не оказалась в полном проигрыше. Если состав демократической коалиции многообразен, и каждый из участников вступает в демократию с серьезными ресурсами, то это – лучшая гарантия того, что никто из них не сможет изменить правила игры в свою пользу.

Автор: Григорий Голосов — директор «Межрегиональной электоральной сети поддержки», профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге