Конец эпохи денег

Ноябрьский саммит G20 в Сеуле завершился ничем. Стороны выразили надежду, что это, мол «последний кризисный саммит», и выразили уверенность, что «валютные войны закончатся в 2011 году».

Ноябрьский саммит G20 в Сеуле завершился ничем. Стороны выразили надежду, что это, мол «последний кризисный саммит», и выразили уверенность, что «валютные войны закончатся в 2011 году», пишет Контракт.

Сказать точнее — саммит завершился провалом. Конкретные решения так и не были приняты, да и не могли быть приняты. Судите сами — ФРС США за неделю до саммита объявила об эмиссии в $ 600 млрд. После этого решения призывы с американской стороны к прекращению «войны девальваций» выглядят, как минимум, странно. Более того, ФРС предполагает, что эта сумма — не точная. Там будет целом столько, сколько нужно.

Но для нас — бывших, настоящих и будущих жертв экономических кризисов, тарифных войн, парадов девальваций и прочих радостей, на которые такие мастера правительства, накануне саммита произошло важное событие. Роберт Зеллик — президент Всемирного Банка, вдруг дал интервью газете Financial Times. В нем Зеллик заявил о том, что ведущие страны «должны обсудить (в рамках саммита G20) возможность принятия золота за международный стандарт, на который будет ориентироваться рынок при прогнозировании инфляции, дефляции и движения валют ».

Зеллик считает, что в возвращении к взаимосвязи между объемом золотых запасов и курсом валюты «нет ничего радикального, мера вполне реальна и имеет практический смысл». «Скорее всего, участниками новой системы будут доллар, евро, иена, фунт и юань, который движется к глобализации и открытости денежных потоков», — предположил президент Всемирного банка.

Разумеется, у Зеллика были свои политические причины выступать с таким заявлением. Все это, безусловно, часть игры, которую ведут «сильные мира сего». Однако, тот факт, что в этой игре в дело пошло золото, очень важен. И не столько для экспертов в интригах внутри мировой финансовой системы, сколько для обычных людей.

Как это было

«Богатство народов» создается обменом. Кто делает одно, кто-то другое, потом одно обменивается на другое и стороны становятся богаче. Это «одно» и «другое» не обязательно имеет твердую материальную основу. Это может быть культура, искусство, образование, юридические услуги — в общем, все то, что люди считают полезным в данный конкретный момент времени. Но, в любом случае, это абсолютно конкретные вещи, которые могут быть названы и определены.

Сначала дело ограничивалось бартеру. Понятно, что бартер — штука неудобная, поэтому со временем люди начали обменивать одни вещи на другие, а уже эти другие — на то, что им было нужно. Так появились товарные деньги. В разных местах это были коровы, мотыги, ракушки, слитки железа и т.д. Важно понимать, что деньги не были изобретены, а были открыты во время постоянного поиска наиболее удобного товара для посредничества при обмене. Понятно, что товар-посредник должен быть, прежде всего, редким, потому, что в нем выражается ценность обмениваемых товаров. Такая невеста стоит сто верблюдов, а вот такая — сто пятьдесят. И если вдруг среди верблюдов будет мор или будет открыт способ производства верблюдов с воздуха, то люди просто перестанут пользоваться верблюдами для выражения ценности. Верблюды потеряют главное свойство товарных денег — быть устойчиво редкими.

Так, в конце концов, лучшей формой товарных денег, выявленной в процессе эволюции, стало золото. Золото встречается редко и поэтому его нужно совсем немного для выражения стоимости, оно легко делится, долго хранится и т.д и т.п.

Что тут началось

В общем, как только человечество открыло для себя деньги и выбрало в их качестве редкие металлы, обмены получили огромный толчок, и, соответственно, начался рост богатства, невиданное ранее. Что происходит в денежной экономике? Все тот же обмен материальных и нематериальных благ друг на друга. Только теперь деньги позволяют обменивать вещи самым невероятным образом. Например, рабочий завода Южмаш, покупая водку в магазине, на самом деле меняет на нее стомиллионный часть произведенной заводом ракеты. Какая Мадонна, покупая новую виллу, на самом деле меняет ее на одну десятую своей песни, ставшей хитом и т.д. Люди таких профессий, как врачи, учителя или артисты, которые раньше работали «за стол» (то есть, за еду), теперь получают деньги, и поэтому могут обменивать услуги конкретным людям на что угодно. Деньги позволяют сказать нам, у кого та или иная вещь получается лучше, какой врач или артист популярный и т.д.

Воры и фальшивомонетчики

Вор, укравший чьи деньги, не только присваивает чужую собственность. Он наносит вред и экономике в целом, ведь акта обмена в краже не было. Вор не принес никому никакой пользы, которая могла бы быть выражена в денежных единицах. Он их просто присвоил и обменял на нужные ему вещи. Богатство в этом случае не увеличивается, а уменьшается. Фальшивомонетчика, выдавая за золото какой дешевый сплав меди, делает то же самое. Случай с фальшивомонетчиком особенно важен. Допустим, некий Николас Фламель действительно научился превращать свинец в золото. Он никого не трогает, тихонько штампует себе монеты и тратит их на собственное потребление. Что происходит в этом случае в экономике?

Получается, что количество денежных единиц возрастает. Это означает, что со временем цены, выраженные в этих единицах, тоже вырастут. Однако здесь важен вот какой момент — Николас Фламель, который производит деньги, покупает товары раньше, чем цены на них вырастут. Нового богатства Фламель не создает. По сути, он просто перераспределяет существующее богатство в свою пользу. Он перераспределяет его по цепочке, в начале которого находится он сам (максимальный выигрыш), а в конце  — человек, который платит деньги Фламеля последним, до того момента, как цены снова придут в равновесие. Богатство перемещается от конца цепочки до его начала.

Национализация денег

Товарные деньги не принадлежали государству. Денежной единицей была вес металла, а не название денежной единицы. Не важно, кто выпустил монету, важно, какой она веса. Понятно, что государство тоже производила монеты, и понятно, что она всегда была заинтересована, чтобы денег у нее было побольше. Первой ласточкой на этом пути стало открытие банкнот — то есть, складских расписок на получение золота в банке. Банкноты были удобной формой денег, бумага все же легче золота. Затем возникла идея создать государственный банк и выпускать эти самые банкноты. Но их все равно приходилось обменивать на золото, поэтому аппетиты государства естественным образом сдерживались. Поэтому следующей стала идея монополизации банкнот. Отныне только центральные банки могли выпускать «фунты», «доллары» или «франки». Так в сознании людей произошла подмена. Вместо названия для определенного веса золота или серебра, «фунт», «доллар» и «франк» стали восприниматься как самостоятельные «национальные» денежные единицы.

В течение всего XX века государства постепенно избавлялись от золота. Они все больше и больше превращались в Фламеля из нашего примера. В Бреттон-Вудской системы, куда зовет нас товарищ Зеллик, к золоту был привязан только доллар. Доллары на золото могли обменивать только цетробанка стран-участниц. Однако, даже такая ограниченная система привязки к золоту не устояла перед аппетитами государств. В 1971 году всякая привязка денег к золоту был ликвидирован. С тех пор государства заняты постоянным выпуском необеспеченных бумажек. Если раньше, во времена «классического» золотого стандарта название бумажки означала вес драгоценного металла, то сегодня она не значит ничего. Это создает массу проблем, включая проблему обмена одних бумажек на другие, приводит к «войн девальваций», торговым войнам и других приманок, вплоть до обычных войн.

Золото в подполье

Опять же, на протяжении всего XX века, государства внушали людям, что золото — это плохо, а бумажки — это хорошо. Больше всего в этом были заинтересованы политики, ну а потом уже «эксперты» и даже многие экономисты. После 1971 года вся эта мировая элита делала вид, что проблемы больше не существует. Люди, говорили что-то о золотом стандарте, высмеивались как консерваторы, невежды или сумасшедшие. Почему все это делалось? Потому, что бюрократия — это такие отдельные люди, которые зарабатывают не так, как все остальные. Как мы уже говорили, чтобы богатство росло, вы должны обменивать одни полезные вещи на другие.

Бюрократы ничего этого не делают. Они «зарабатывают», не давая ничего взамен, точнее, полезность их деятельности оценивается не на рынке, как это происходит со всеми другими товарами и услугами, а на выборах. Эта оценка, мягко говоря, далека от идеальной, чего мы все много раз были свидетелями. В общем, бюрократия, эксперты, обслуживающие ее, и еще масса народа, живущего по этому (например банкиры) заинтересованы, прежде всего, в росте государственных расходов, то есть в постоянном увеличении объемов собственной деятельности. С получением в свои руки денежной системы, эти возможности чрезвычайно расширились, а мотивация возросла.

Вот вам пример. Для начала цитата: «Почти истерическое неприятие золотого стандарта является тем пунктом, который объединяет государственников всех мастей. Они явно чувствуют (возможно, даже более тонко и четко, чем число убежденных защитников laissez faire — политики невмешательства государства), что золото и экономическая свобода неразделимы, что золотой стандарт является инструментом политики невмешательства и что каждое из этих понятий подразумевает другое «.

Эти слова принадлежат никому иному, как Алан Гринспен. Правда, он написал их еще в те времена, когда был просто директором одной успешной консалтинговой фирмы, а не главой ФРС США. То есть, для Гринспена и для всей остальной „элиты“ далеко не секрет, что 90% их деятельности никому не нужно.

Став главой ФРС, Гринспен уже не вспоминал о золотом стандарте. Напротив, он стал одним из столпов мифа о том, что государственная монополия на деньги, изготовленные из воздуха — это лучшее, что могло с нами случиться и что деятельность по поддержке этого хозяйства в порядке невероятно сложная и недоступная простым умам. Он рассказывал всем, что в течение дня просматривает около 50 специальных графиков. Он доказал искусство умолчаний, тайн и недомолвок до совершенства. Гринспен стал примером для подражания для многих других центробанкирив. К концу своего срока он договорился до того, что утверждал, что невозможно определить денежную массу и приучил общественность к ответам „ну где сем-восем“ на вопрос сколько будет дважды два. Стиль Гринспена хорошо знаком всем, кто имел дело с Виктором Андреевичем Ющенко, когда тот был центральным банкиром. Правда, грехи молодости иногда давали о себе знать. Так, Гринспена то застали врасплох и он сказал, что при золотом стандарте центробанк просто не нужен. В другой раз он высказался в том духе, что коллектив центробанкирив развитых стран работает „почти так же хорошо, как золотой стандарт“, то есть, куча народу за немаленькие деньги обеспечивает режим, в котором при других условиях они были бы просто не нужны.

В общем, возвращаясь к нашему Зеллика, скажем, что в устах такого персонажа слова о золотой стандарт значат очень многое. Он произнес то, что до сих пор считалось ересью. Это означает, что мировая финансовая элита очень и очень обеспокоена перспективами той „научно обоснованной“ денежной системы, которую она так восторженно была занята почти 40 лет. Очевидно, этой системе приходит конец и в ее рамках выхода не видно. Ну, а для нас конец эпохи бумажек вместо денег — это только очень большой плюс.